Умудрился сходу сдать все экзамены и был зачислен без оплаты.
Когда отец прискакал в Лорну его искать, дело было сделано. Школа‑то государственная, а спорить с властью у кузнеца кишка тонка. Махнул рукой и уехал обратно в Морро.
Папа же выучился в школе, закончил ее с отличием и поступил в университет. Там ему даже стипендию именную платили.
За время учебы в университете он сделал несколько очень интересных работ, так что когда получил диплом, уже считался известным ученым. Поэтому его и пригласили работать в королевском научном центре. А это большая честь и хорошие деньги.
Лет через десять после окончания университета он женился.
Моя мама не была ни богачкой, ни красавицей, зато она принадлежала к очень древнему, хотя и полностью обнищавшему роду. Может, нехорошо так говорить о родителях, но мой отец, как простолюдин, был неравнодушен к таким вещам, как хорошее происхождение. Он встретил мою маму на королевском балу в честь Весеннего равноденствия и ему представили ее как последнего отпрыска рода Мончел. Может, если бы ему так не сказали, он не обратил бы внимания на бледную, изящную, но совершенно невыразительную девочку. А тут… Он влюбился и женился.
Знатные родственники, правда, пытались что‑то квакать, но надо знать моего папашу. Если он что‑то решил, то идет к цели не сворачивая, и тут только берегись! К тому времени он уже был не бедным сыном кузнеца, а уважаемым и довольно состоятельным ученым, вхожим к самому королю. Так что, когда его попрекнули происхождением, он просто пожаловался монарху. Обидчиков обязали извиниться перед почтенным господином, так много сделавшим для страны, и выдать за него девушку.
Несмотря на экзотический способ сватовства, брак не был неудачным. Отец обожал маму, она тоже очень тепло к нему относилась. Боюсь, более страстные чувства ей просто были неведомы. А Франк Аспен дал Клариссе Мончел собственный дом, средства для ведения хозяйства, почет и уважение, а кроме того четырех детей, на взращивании которых она и устремила все силы своей души.
* * *
В сущности, мои родители — очень разные люди и то, что они до сих пор дружно живут в любви и согласии можно считать чудом. Это если глядеть со стороны. На самом деле они просто разграничили области, в которых принимают решения.
Мать безраздельно правит домом. Любящий муж отдает ей на откуп все вопросы, связанные с повседневной жизнью семьи, и она оправдывает его доверие. По характеру она — домашняя курица, хлопотливая наседка, осторожная, бережливая, заботливая, и совершенно равнодушная к знанию и наукам. То, что ее муж — знаменитый ученый добавляет ей головной боли, но никакой гордости за него она не испытывает. Сколько раз при мне повторяла: «Лучше бы он был купцом или чиновником».
Сам же отец с головой ушел в дела основанной им математической школы, все трудности и проблемы у него там, а дома он только отдыхает. Заботу матери он принимает с удовольствием, радуется ей, но для него это лишь минутное отвлечение от того, что для него действительно важно. Он как королевский фрегат: приятно побывать в родном порту, но жизнь корабля — в море.
Так было, пока я жила дома, так будет, пока мои родители живы.
Кажется, я упоминала четырех детей? Я — младшая. У меня есть еще три старших брата. Хорошие ребята, добрые, порядочные, но у них со мной еще меньше общего, чем у моих отца с матерью.
Отец очень хотел дочку и, когда я родилась, решил остановиться в деле размножения. Но до этого они с мамой успели наплодить мальчиков. Забавно: Карл, Симон и Марк внешне похожи на отца, но душой все они мамины сыночки. А я лицом — вылитая мама, но в душе и по характеру — папина дочка.
Отец, естественно, хотел, чтобы сыновья пошли по его стопам. С детства натаскивал их на математику. Но со всеми тремя дело шло ни шатко, ни валко. Лучше всего дело пошло у младшенького, Марка. А так как у нас с ним разница в год с небольшим, то я вечно присутствовала на их занятиях. Считалось, что просто играю рядом. Когда же братец в очередной раз тупо засел над простейшим примером, мелкая я вдруг вылезла и зашипела:
— Бестолковый, раскрой уже скобки и сократи дробь.
Папа случайно услышал мой совет и с тех пор я занималась вместе с Марком. Мама была недовольна. По ее мнению, девочка должна изучать домоводство, уметь готовить, шить и вышивать, в лучшем случае играть на музыкальных инструментах и рисовать. А математика… Если она умеет считать деньги, этого достаточно. Но папа как всегда настоял на своем. Сказал, что Марку будет полезно соперничество с сестрой. После чего никто уже не мешал мне изучать любимую науку.
Первый скандал случился много позже, когда Марк отказался поступать в папину математическую школу. Хотя нет, это неверно. Много лет назад старший брат Карл не стал даже пробовать сдать экзамены. Тогда и случился первый скандал. Случай с Марком был третий: Симон тоже не пожелал серьезно учиться математике.
В результате все они закончили обычную школу. Карл женился на единственной дочери богатого купца и сегодня из математики применяет только процент и пропорцию. Симон, абсолютно неспособный к точным наукам, закончил исторический факультет нашего университета и сейчас там преподает, а Марк пошел в армию и уже дослужился до капитана. Никто даже не попытался связать свою жизнь с математикой.
Думаю, ни один из братьев просто не рискнул попробовать свои силы. Сравнения с отцом никто из них не выдержал бы, а быть вечной тенью знаменитого папы то еще удоволсьтвие.
Как ни мечтал наш отец о том, что один из сыновей унаследует его дело, но нарушить собственные принципы и принять кого‑либо, пусть даже родного сына, без экзаменов для него было немыслимо.
Школу он основал, когда Карл был еще в проекте. Случилось это так. Его пригасили дать несколько показательных уроков в школе при университете. Мол, глядите, дети, каких высот достигают наши выпускники. А он первым делом поругался с руководством по поводу того, что у них программа неправильная и подход к преподаванию отсталый. Тогдашний директор ему сказал: критиковать легко, ты сам попробуй!
Он и попробовал. Добился королевского финансирования, купил здание в пригороде, нанял учителей, во всем с ним согласных, и открыл «Школу Франка Аспена». К делу подошел очень принципиально: поступить в его школу могли только способные дети, прошедшие испытания. Деньги, связи, происхождение ничего не значили. Отец этим бравировал: отказывал в приеме сыновьям графов и герцогов. Исключения ни для кого не было, даже для его родных сыновей.
Надо сказать, мальчиков в нашей семье воспитывали очень строго. Ранний подъем, зарядка, душ и занятия с утра и до поздней ночи. Сладости только в награду за отличные успехи и примерное поведение. А меня, девочку, баловали. Я могла до полудня валяться в кровати, стоило лишь намекнуть на недомогание. В конфетах и пирожных меня тоже не ограничивали. Надо было лишь приносить из школы положительные оценки, вовремя являться на семейные трапезы и вести себя прилично. Других требований ко мне никто не предъявлял.
