Мы покидаем обеденный зал и направляемся в холл, обшитый деревянными панелями. Фред пропускает меня вперед. Я ощущаю его взгляд, скользящий по моему телу, его близость и запах — и мне делается неуютно. Фред большой. И он выше Стива Хилта.
Когда подобное сравнение приходит мне в голову, я злюсь.
Наконец мы выбираемся на заднее крыльцо, и я забиваюсь в угол, подальше от Фреда. Он не приближается, и я испытываю облегчение. Я прислоняюсь к перилам и смотрю на просторный сад, окутанный тьмой. Ажурные фонарики освещают ветви берез и кленов, шпалеры со вьющимися розами и клумбы с кроваво-красными тюльпанами. Доносится стрекот сверчков. В воздухе пахнет влажной землей.
— Как красиво! — восклицаю я.
Фред усаживается на перила, закинув ногу на ногу. Лицо его скрыто тенью, но я готова поклясться, что он улыбается.
— Мама любит возиться в саду. Наверняка ей нравится прополка. Честное слово, иногда мне кажется, что она нарочно сажает сорняки, чтобы потом их выдергивать.
Я не отвечаю. По слухам, чета Харгроувов состоит в тесных отношениях с президентом АБД, одной из самых сильных противоделирийных групп в стране. Неудивительно, что миссис Харгроув обожает вырывать с корнем ползучую поросль, позорящую ее владения. Подобного жаждет и АБД: полностью истребить болезнь — порочное, извращенное чувство, которое не поддается контролю.
У меня появляется ком в горле. Я сглатываю и вцепляюсь в перила, находя утешение в их шероховатости и основательности.
Я должна быть благодарна. Вот что мне твердит мать. Фред красив, богат и вполне мил. Его отец — самый влиятельный человек в Портленде, и сын будет его преемником. Но на сердце у меня тяжело.
Фред одет так же, как и его отец.
Мне вспоминается Стив — его непринужденный смех, длинные загорелые пальцы, скользящие по моему бедру, — но я быстро прогоняю знакомый образ прочь.
— Хана, я не кусаюсь, — весело произносит Фред.
Я не уверена, действительно ли он приглашает меня к сближению, и поэтому предпочитаю оставаться на месте.
— Я вас не знаю, — отвечаю я. — И я не привыкла разговаривать с парнями.
Я вру — как-никак мы с Анжеликой с головой нырнули в андеграунд, но Фред, разумеется, не в курсе.
Он разводит руками.
— Я — открытая книга. Теперь твоя очередь, Хана.
Я отвожу взгляд. У меня скопилось много вопросов. Каким ты был до исцеления? Твое любимое время суток? Какой была твоя первая пара и что у вас не заладилось? Но они неуместны. И Фред, конечно, на них не ответит или выложит мне что-нибудь заученное и правильное.
Он вздыхает.
— А ты, Хана, — полнейшая тайна. Ты очень красива и умна. Ты любишь бегать, а еще ты была президентом дискуссионного клуба. — Он придвигается ко мне. — Вот и все, что мне известно.
— А больше и не надо, — с нажимом произношу я.
Уже вечер, но на улице по-прежнему жарко. Интересно, а что делает Лина? Скоро комендантский час, и она, вероятно, дома. Возможно, читает или играет с Грейс.
— Умная и красивая, — повторяет Фред. — И простая. Превосходно.
Опять это слово. Оно, как запертая дверь, — давящее, удушающее.
Меня отвлекает какое-то движение в саду. Одна из теней движется — и прежде чем я обращаю на нее внимание Фреда, из-за деревьев выходит человек с армейским ружьем. Я инстинктивно вскрикиваю. Фред оборачивается и смеется.
— Не волнуйся, — усмехается он. — Дерека не надо бояться.
Я пожимаю плечами, а Фред поясняет:
— Дерек — один из отцовских охранников. Службу безопасности усилили. Ведь… — Он умолкает, не договорив.
— Что?.. — напоминаю я.
Фред отводит глаза.
— Обычные сплетни. И они преувеличены, — отвечает он небрежно. — Но кое-кто считает, что движение сопротивления активизируется. Не все верят, что заразных, — он недовольно кривится, — уничтожили во время блицкрига.
Меня передергивает, как будто я сунула пальцы в розетку.
— Отцу, в общем, наплевать, — ровным тоном произносит Фред. — Но лучше перестраховаться, чем потом жалеть, верно?
Я молчу. А что Фред стал бы делать, узнай он про запрещенные вечеринки и концерты андеграунда? А если бы ему доложили, что еще на прошлой неделе я позволила парню не только поцеловать себя, но и погладить по бедру?
— Давай прогуляемся? — вопрошает он.
— Нет, — отвечаю я быстро и резко. Он удивлен.
Я изображаю натянутую улыбку.
— Ну, то есть… мне нужно в уборную.
— Я тебе покажу, где она, — предлагает он.
— Спасибо, не стоит, — настойчиво говорю я, убираю волосы с лица и приказываю себе успокоиться. — Наслаждайтесь вечером. Я сама найду дорогу.
— И к тому же самостоятельная, — непринужденно отзывается Фред.
По дороге в туалет я различаю приглушенные голоса из кухни — должно быть, там болтают слуги Харгроувов. Рядом находится обеденный зал, и тут я слышу, как миссис Харгроув произносит фамилию «Тиддлы». У меня сжимается сердце. Может, мне померещилось? Они что, говорят о семье Лины? Я придвигаюсь к приоткрытой двери.
Моя мать изрекает:
— Мы не хотели, чтобы маленькая Лина страдала из-за своих родственников. Одно плохое яблоко…
— От которого может сгнить дерево! — чопорно возражает миссис Харгроув.
Меня захлестывает гнев! Распахнуть бы пинком дверь и влепить пощечину самодовольной миссис Харгроув!
— Лина — милая девочка, — настаивает моя мать. — Они с Ханой неразлучны с раннего детства.
— Вы намного более чутки, чем я, — произносит миссис Харгроув. — Я бы никогда не позволила Фреду общаться с членом такой… запятнанной семьи. Голос крови, знаете ли.
— Но болезнь не передается через кровь, — перебивает ее моя мать. Теперь мне безумно хочется ворваться в зал и обнять ее. — Подобные идеи давно устарели.
— Но они зачастую основывались на фактах, — не унимается миссис Харгроув. — Несомненно, при обнаружении на ранней стадии…
— Конечно-конечно, — выпаливает мать. Ей надо задобрить миссис Харгроув. — Вопрос крайне сложный. Но мы с Гарольдом всегда старались полагаться на естественный ход вещей. Мы чувствовали, что в какой-то момент девочки отдалятся друг от друга. Они слишком разные. На самом деле меня изумило, что их отношения длились так долго.
Наступает неловкая пауза.
— А мы, похоже, оказались правы, — опять продолжает мать. — Летом девочки практически не общались. Значит, наша тактика сработала.
— Замечательно.
Неожиданно, прежде чем я успеваю пошевелиться или как-либо отреагировать, дверь открывается. Я, захваченная врасплох, застываю на месте преступления. Мать ахает, но миссис Харгроув не выглядит ни удивленной, ни смущенной.
