— Так-так, да ведь это — Анна, добрая самаритянка… — протянула Сибил Тейлор, пряча за слащавой улыбкой лютую злобу. — Выходит, и ты, моя милая, появилась на одном из этих благотворительных вечеров, хотя они, по твоему же утверждению, не более чем возможность мелким звездочкам покрасоваться перед объективами камер папарацци. О, я всегда знала, что твои пуританство и праведность не что иное, как притворство.
Анна едва не сорвалась на резкость, но в последний момент все же сдержалась. Как и Сибил, она жила в Лос-Анджелесе и так же занималась юриспруденцией — но слишком уж они были разные…
Высокая брюнетка с весьма соблазнительными формами и большими темно-карими глазами, Сибил едва ли не на голову возвышалась над миниатюрной Анной, глаза у которой были светло-карие, а волосы — каштановые. Сибил была корпоративным юристом и якобы обладала высокими моральными принципами, хотя на самом деле являлась на удивление беспринципной особой. Анна же работала в бесплатной юридической консультации, где вела ежедневную и не всегда удачную борьбу с жадностью корпораций.
— Очевидно, мне следовало более внимательно изучить список гостей, — парировала Анна. Появление здесь этой женщины ее не слишком удивило; Сибил Тейлор обладала удивительной способностью проникать на все мало-мальски значимые сборища богачей и знаменитостей.
— А мне кажется, ты весьма внимательно изучила список гостей. — Сибил посмотрела в сторону Цезаря; тот стоял неподалеку, небрежно поигрывая массивной золотой печаткой, украшавшей его мизинец. — Кто это такой?
Несколько мгновений Анна боролась с желанием влепить пощечину этой наглой холеной красотке, но в конце концов решила, что это было бы глупо. Да и опасно к тому же.
— Это граф Цезарь, — ответила она.
Сибил облизнула свои пухлые губы — слишком уж пухлые, чтобы быть натуральными (наверное, в Сибил Тейлор почти ничего натурального не осталось).
— Фальшивка за евро или настоящий? — спросила она с усмешкой.
Анна пожала плечами:
— Насколько мне известно, титул у него настоящий.
— Хм… пожалуй, он… съедобен, — пробормотала Сибил. — Интересно, женат ли?
— Понятия не имею.
— Да-да, очень даже съедобен, — продолжила Сибил. — Смокинг — от Гуччи, часы — «Ролекс», а итальянские туфли из натуральной кожи. — Она постучала наманикюренным ногтем по своим слишком уж ровным зубкам. — А может, он голубой, а?
Анна снова пожала плечами:
— Скорее всего нет.
— Ага, ясно… Чувствую, что между вами что-то было. Расскажи.
Не сдержавшись, Анна выпалила:
— Ты даже представить себе не можешь, что было между нами.
Сибил с ухмылкой ответила:
— Возможно, не могу. Но зато я могу представить, как этот смуглый красавчик лежит в моей постели, прикованный наручниками к изголовью, а я забавляюсь с ним.
— Наручниками? — Анна сглотнула, чтобы подавить нервный смешок. — А я-то все никак не могла понять, как же тебе удается удерживать мужчин в своей постели.
Сибил прищурила темные глаза.
— Не найти такого мужчины, который не мечтал бы меня отведать.
— Неужели ты полагаешь, найдется много желающих отведать твое накачанное ботексом тело, которое к тому же напичкано силиконовыми имплантатами? Не проще ли купить надувную куклу? В ней-то по крайней мере меньше пластика, чем в тебе.
— Ах ты мерзкая сука… — Сибил как взбешенная змея зашипела: — Держись от меня подальше, Анна Рэндал. Или от тебя останется лишь… Сама знаешь что.
Будь Анна той добронравной девочкой, какой была когда-то, она, возможно, предупредила бы Сибил о том, что граф Цезарь нечто большее, чем эффектный мужчина и богатый аристократ. Но теперь-то, прожив два века, она уже была способна на маленькую месть… Проследив за Сибил, направившейся к графу, злорадно улыбнулась.
Цезарь ощутил ее присутствие задолго до того, как вошел в банкетный зал. По сути, он все понял в тот момент, когда самолет Анны приземлился в аэропорту в Чикаго. Ее появление отозвалось немедленным покалыванием и мерцанием в каждом дюйме его тела. Это, возможно, могло бы и раздражать, если бы ощущения не были такими приятными.
Но почему они были столь приятны? На этот вопрос Цезарь не мог ответить и потому ужасно злился на себя. Он старался разобраться в своих ощущениях, когда вдруг заметил приближающуюся к нему брюнетку. Он взглянул на нее неприязненно, и женщина тотчас развернулась и зашагала в противоположном направлении.
«Вот и хорошо, что ушла», — подумал граф. Сегодня вечером все его внимание было поглощено женщиной, скромно стоявшей в дальнем углу огромного зала. Он любовался тем, как играл свет на медовом атласе ее волос, как плясали в ее глазах золотистые искорки, серебрилось платье на ее стройной фигуре…
Внезапно он ощутил позади себя какое-то движение. Обернувшись, увидел высокого с иссиня-черными волосами вампира, вышедшего из тени. Ловкий трюк — особенно если учесть, что перед ним появился закутанный в плащ ацтекский воин ростом в добрых шесть с половиной футов. Статус Анассо (главы всех вампиров) давал определенные преимущества.
— Мое почтение, Стикс. — Цезарь склонил голову; он совершенно не удивился тому, что вампир последовал за ним в отель.
С того момента как Цезарь вместе с Комиссией прибыл в Чикаго, Стикс опекал его, словно курица-наседка своих цыплят. Было очевидно, что древний вождь не в восторге от того, что один из его вампиров находился под контролем оракулов, и еще меньше ему нравилось то, что Цезарь отказался признать грехи, за которые Комиссия наложила на него почти двухвековое взыскание.
— Скажи мне, почему я не дома, рядом с моей прекрасной супругой? — проворчал Стикс.
Цезарь пожал плечами.
— Это было твое решение. Ты призвал оракулов в Чикаго, — напомнил Цезарь главному вампиру.
— Да. Чтобы принять резолюцию относительно вторжения Сальваторе на территорию Вайпера. А вот ты… — Вампир нахмурился и пробурчал: — В общем, ты сам все прекрасно знаешь об оракулах.
Граф тут же кивнул.
— Стикс, ты же понимаешь, если ты господин всех вампиров, то оракулы главенствуют над всем темным миром.
Стикс что-то пробормотал вполголоса, затем сказал:
— Ты никогда не рассказывал мне, как оказался у них в лапах.
— Об этом я предпочел бы никому не рассказывать.
— Даже вампиру, который некогда вызволил тебя из лап гарпий?
— Я не просил, чтобы меня спасали, мой господин. Я был вполне счастлив, находясь в их гнезде. По крайней мере пока длился сезон спаривания.
Стикс рассмеялся, потом, снова нахмурившись, проговорил:
