— Шайделлин, наш король, совершил ошибку, когда выпустил такую опасную женщину из страны, — уныло процедил один из сейнийцев.
— …Ставлю золотой против песьего хвоста, что эта наследница черноволоса, черноглаза и говорит на альдэнн с присвистом! — раздался чей-то весёлый голос.
Все купцы повернули головы к Мартьену, незаметно подошедшему к их столу.
— Доброго вам вечера, благородные господа! — Прижав руку к сердцу, как предписывали правила вежливости, молодой человек церемонно поклонился. — Я безмерно рад, что застал вас сегодня здесь! Вы позволите?.. — с этими словами пройдоха, не дожидаясь приглашения, подсел к купцам.
— Вижу, вы прибыли с юга? — продолжал парень, обращаясь к сейницам. — Легок ли был ваш путь? Я слышал, из-за дождей этим летом перевалы сделались опасны, но мне известны более надежные пути… — с этими словами молодой человек подал знак трактирщику поставить на стол еще одну миску, что было незамедлительно выполнено.
Лица сейнийских торговцев выразили явную заинтересованность словами незнакомца.
— Да, мы прибыли с юга… — начал один из них. — Хотелось узнать, будет ли спрос на наше зерно этой осенью. Вот, привезли немного на пробу. На перевале действительно скользко, и резкий ветер сбивает с ног, а ваши стражники еще и берут непомерные взятки за провоз товара…
Слушая сейнийца, Мартьен наполнил свою миску дымящейся похлебкой из пузатого горшка, стоявшего на столе у купцов, и без лишних церемоний принялся за еду.
Второй сейниец молчал, рассматривая уминавшего сытный ужин Мартьена, а потом вдруг воскликнул:
— Послушай, а не ты ли тот самый юноша, проводник через заброшенные рудники, вместе с которым я бежал из Империи Тэра три года назад?
Челюсти Мартьена были заняты горохом, поэтому он только энергично кивнул, не отвлекаясь от еды. Как приятно, когда репутация работает на тебя!
Но следующие слова сейнийца его не порадовали:
— Это было ужасно! И ради спасения своей жизни я не полезу еще раз в ту вонючую нору! Темнота, крысы, падающие камни, острые глыбы на полу, перелезая через которые я едва не переломал ноги…
Мартьен даже поперхнулся от неожиданности, но, прокашлявшись, принялся горячо возражать:
— Однако, почтеннейший, ты ведь спас свою шкуру, когда твоим соотечественникам резали глотки на перевале, и даже сохранил свои торбы, — такие тяжеленные, что мои друзья едва тащили их за тобой!
— О да, и еще эти твои друзья, у которых мне пришлось чуть ли не выкупать моё собственное имущество! Сколько раз я ждал от них удара ножом в спину!
— Однако не дождался же! Мои друзья — честные люди, и они имели полное право потребовать плату за перенос твоих бесчисленных вещей! — повысил голос Мартьен.
— Сто монет! Сто золотых монет отдал я вам, хотя договаривались на сорок серебряных! Я вернулся на родину нищим, как после встречи с грабителями! Мне пришлось работать день и ночь, чтобы возместить свои убытки! — сейниец воздел руки, показывая соседям по столу всю глубину своего возмущения, а потом зло уставился на Мартьена:
— И ты, проходимец, имеешь наглость вкушать за моим столом, после того, как столь злодейски обманул честного купца? Только мое доброе сердце не позволяет отдать тебя в руки закона (хотя есть ли он, закон, в этой несчастной стране?!)
Мартьен, густо покраснев, оттолкнул от себя миску с похлебкой и вскочил на ноги.
— Я не попрекал тебя куском хлеба, змеич, когда ты был гостем в моем доме! Мои друзья делились с тобой последним, когда ты, бесправный изгой, зависел только от нашей доброты. Когда ты, спасаясь от императорских солдат, уползал по подземным ходам в свою змеиную страну, любой мог безнаказанно отнять твое золото и саму жизнь, но, вспомни, мы даже не заглянули в твои котомки!
С грохотом оттолкнув скамью, Мартьен вышел из-за купеческого стола и двинулся к выходу из трактира. Из-за соседнего стола, где гуляла компания развесёлых молодчиков, одетых богато, но неопрятно, его окликнули, приглашая присоединиться, но молодой человек только отмахнулся, не останавливаясь. Ему вдруг нестерпимо захотелось подышать свежим воздухом.
В это время дверь постоялого двора распахнулась, и с порывом холодного ветра в общий зал вошла женщина, закутанная в добротный, но заляпанный грязью плащ.
"Баба! Да никак одна? С ума спятила, видать," — придержав незнакомке дверь, с лёгким сожалением подумал Мартьен. За жизнь, а уж тем паче — честь останавливающейся в этом месте в одиночку молодой женщины он не дал бы и ломаного медяка.
Горы Снежного Барса, предмет давних споров между Тэрой и Сейнэ, богатые золотом, медью и драгоценными камнями, всегда привлекали к себе разный сомнительный люд, а теперь, во времена междоусобицы, по здешним дорогам никто не рисковал ездить без хорошо вооруженного эскорта. И хотя в пяти лигах от Кирджиков, стоял имперский форт с гарнизоном, охранявшим перевал, но и купцы, и путешественники частенько пропадали в здешних местах без вести. Редкий месяц проходил без того, чтобы в трактире не случилась драка, — да не простая, а с поножовщиной и смертоубийствами, — или не зарезали кого во сне, или еще чего худого не стряслось. Хозяева тогда привычно прятались в свой угол, закрывая глаза и уши, и предпочитая никоим образом не касаться этих разбойных дел. Лихие люди пускай между собой разбираются, а наше дело сторона, говорили они потом, поднимая опрокинутые столы и затирая кровавые пятна. А очередной неизвестный труп отправлялся на старое кладбище за деревней, присоединяясь к своим таким же неудачливым собратьям. Чужих могил на кладбище было чуть ли не больше половины, — безымянные, никому не нужные и неухоженные, они сиротливо жались друг к другу…
Но путешественница прошла мимо молодого человека, даже не взглянув на него, и с кажущейся уверенностью направилась к трактирщику. Мартьен вышел на улицу.
Дождь наконец прекратился, и в разрывах туч засверкали звезды.
"К утру распогодится…" — мимоходом отметил парень.
После душного тепла кабака прохлада осенней ночи была приятна. Молодой человек вышел из круга света, отбрасываемого висевшим над крыльцом фонарем, и остановился в тени плодового дерева, задумчиво глядя на дверь.
Ждать долго не пришлось. На крыльцо вышли двое сейнийцев — слуги неблагодарного купца — и остановились, растерянно оглядываясь по сторонам. В руках у них были длинные ножи. Один из слуг, потоптавшись, начал было спускаться по ступеньками вниз, но другой потянул его за рукав.
— Ше арсэ! Арче сорч — ше арсэ! — громко прошептал он. (Он ушел! Скажем хозяину — он ушел!)
