Я обомлела:
— А мой кот?
Еды ему я оставила на пару дней, рассчитывала скоро вернуться.
— Не беспокойся. Я поручил кое-кому за ним присмотреть. Мы можем отправиться куда угодно и оставаться там сколько вздумается. Так что говори, куда тебе хочется?
— В Париж.
Я сама удивилась своему ответу. Никогда не испытывала жгучего желания там побывать, а вот теперь почему-то захотелось. Может, потому, что Париж считается городом влюбленных, хотя обычно, чтобы привести меня в романтическое настроение, хватало одного взгляда на Кости.
Он, должно быть, уловил мою мысль, потому что улыбнулся, став еще более неотразимым в моих глазах. На фоне темно-синих простыней его кожа светилась шелковистым алебастром. У людей такой безупречной кожи не бывает. Простыня сбилась вниз, открыв моему взору худой подтянутый живот и твердую мускулистую грудь. Темно-карие глаза разгорались изумрудным светом, под изгибом губы показались клыки, предупреждая, что не меня одну вдруг обдало жаром.
— Значит, в Париж, — прошептал Кости и откинул простыню в сторону.
— …Скоро будем. Да, с ней все в порядке, Менчерес. Честное слово, ты меня чуть не каждый день вызываешь… ладно, встречай. — Кости отключился и покачал головой. — То ли дед что-то скрывает, то ли его терзает нездоровый интерес к каждому твоему шагу.
Я покачивалась в палубном гамаке.
— В следующий раз дай я сама с ним поговорю. Заверю, что все хорошо, как никогда.
Эти три недели в самом деле выдались изумительными. Если мне нужен был отпуск, то еще больше он был нужен Кости. Его, мастера большого клана и соправителя еще большего, постоянно оценивали и обсуждали, ему приходилось то принимать вызов, то защищать кого-то из своих. И постоянная ответственность начинала на нем сказываться. Только в последние пару-тройку дней он расслабился настолько, что проводил во сне больше обычных нескольких часов.
Наше беззаботное плавание омрачало всего одно черное пятно, но о нем я помалкивала. Зачем портить отпуск, рассказывая Кости о новых глупых, ничего не значащих снах?
А он их больше не замечал. Должно быть, я перестала лягаться во сне. И, проснувшись, почти ничего не могла вспомнить. Знала только, что мне снится тот же безликий светловолосый вампир, называет меня настоящим именем — Кэтрин — и каждый раз исчезает с той же загадочной фразой: «Он не твой муж».
Согласно человеческим законам, Кости и не был моим мужем. Нас связывали узы крови и брак по вампирским обычаям, а разводов у неумерших не предусмотрено. «Пока смерть не разлучит нас» — для них не шутка. Возможно, в моих снах выражалось подсознательное желание обвенчаться по-человечески. Один раз мы уже сделали такую попытку, но наши планы разрушила война с вампиром, который считал применение смертельной черной магии честной игрой.
Менчерес встречал нас на причале. Кости звал его дедом, потому что он был предком того вампира, который превратил Кости, но выглядели они ровесниками. Менчерес отличался экзотичной красотой египетского владыки, и бриз развевал его длинные черные волосы.
Однако я первым делом обратила внимание, что Менчереса сопровождают восемь мастеров-вампиров. Я еще на палубе ощутила, как их объединенная энергия искрами потрескивает у меня в волосах. Конечно, Менчерес обычно не появлялся на людях в одиночку, но эта восьмерка больше походила на охрану.
Кости подошел к нему, коротко встряхнул руку.
— Здравствуй, дед. Наверняка они здесь не для красоты… — он указал на эскорт, — так что, надо полагать, что-то случилось?
Менчерес кивнул:
— Уезжаем. Эта яхта слишком громко возвещает о вашем прибытии.
По всему борту яхты тянулись алые буквы названия: «Рыжая смерть». Это прозвище мне обеспечили цвет волос и солидный счет трупов неумерших.
Со мной Менчерес не заговаривал, ограничился кратким вежливым «хэлло». Мы почти бегом направились по молу к поджидавшему нас черному фургону. В другом таком же поместились шестеро из охраны. Когда мы погнали от причала, второй фургон держался вплотную за нами.
Едва мы тронулись, Менчерес приказал:
— Расскажи о своих снах, Кэт.
Я вылупила глаза:
— Откуда вы знаете?
Кости тоже выглядел удивленным:
— Котенок, я не рассказывал.
Менчерес будто не услышал нас:
— Что тебе снилось? Как можно подробнее.
— Сны очень странные, — начала я и заметила, как и: «дернулась бровь Кости при упоминании множественного числа. — Во всех один и тот же вампир. Во сне мне известно, кто он. Я даже слышу, как зову его по имени, но, когда просыпаюсь, не могу вспомнить.
Не знай я его так хорошо, сказала бы, что Менчерес встревожился. Конечно, не мне судить. Менчересу больше четырех тысяч лет, и он гениально научился скрывать эмоции, но, по-моему, губы у него чуточку сжались. А может, просто игра света.
Сколько раз ты видела эти сны? — спросил Кости. Он был недоволен. Его поджатые губы — не игра света.
— Четыре, и не смотри так. Расскажи я тогда, ты взял бы курс на ближайшую крепость, а потом день и ночь не спускал бы с меня глаз. Мы так хорошо отдыхали, вот я и решила помолчать. Пустяки, не о чем говорить.
— Она говорит — пустяки, — фыркнул Кости. — Ну, милая, давай разбираться, что это за пустяки. Если повезет, они не будут стоить тебе бездумной головки. — И он повернулся к Менчересу. — Ты знал, что происходит. Почему сразу не предупредил?
Менчерес склонился вперед:
— Жизни Кэт ничего не угрожает. Однако возникла… ситуация. Я надеялся, что этот разговор не понадобится.
— Не мог бы ты хоть раз сразу перейти к делу?
Менчерес славился привычкой подолгу ходить вокруг да около. Догадываюсь, что за длинную жизнь у него накопились солидные излишки терпения.
— Ты что-нибудь слышал о вампире по имени Грегор?
Мою голову пронзила вспышка боли, но исчезла так быстро, что я оглянулась, проверяя, не почувствовали ли ее и другие. Менчерес сверлил меня взглядом, словно хотел вывернуть мой мозг наизнанку. Кости, сидевший рядом, процедил ругательство.
— Мне знакомы несколько Грегоров, но только одного подонка назвали Ночным Хватом. — Он ударом кулака обломил подлокотник. — Это ты называешь приемлемым уровнем безопасности для моей жены?
— Я не твоя жена.
Под неверящим взглядом Кости я вскинула ладонь к губам. Черт, откуда такое вырвалось?
— Что ты сейчас сказала? — ошеломленно переспросил Кости.
Я, запинаясь, попробовала объясниться:
— Я… в тех снах… все, что мне запомнилось, — это как тот вампир повторял мне: «Он не твой муж». И я понимала, что он говорит о тебе, Кости. Вот почему я…
