Медленно обвожу комнату изучающим взглядом. Дверь не забаррикадируешь – она наружу открывается. На окне через неполностью опущенные ролеты, на фоне ночного неба чётко просматривается решётка. Надо посмотреть, куда оно выходит. Может на помощь кого-то позвать получится? Может решётка плохо прикреплена? Может вон за той дверью, где скорее всего ванная, что-то мне в помощь обнаружится? Может они чего-то не учли и хоть какой-то путь к спасению найдётся? Сейчас я немного согреюсь и пойду искать. Но сначала дождусь, пока мне принесут одежду.
Грудь сжимает рвущимися наружу горькими рыданиями, глаза печёт, мне больно и дико страшно, но я глубоко дышу, стараясь наскрести в себе остатки сил и сдержаться, не поддаваться отчаянию. Только это не очень помогает. И по щекам всё равно струятся слёзы. А тело само собой раскачивается, скручиваясь в три погибели, хоть как-то защищаясь от ужаса происходящего.
Мой тюремщик возвращается довольно скоро, да не один, а со своим подельником Крамом. Тем самым, которому я умудрилась в машине по дороге сюда сломать нос. Джуэн, видимо, решил подстраховаться, отправив его вперёд, поскольку у самого-то руки заняты.
Меня обводят подозрительными взглядами. Ну-ну. Даже гордость немного берёт, что эти утырки настолько маленькую меня опасаются.
Но даже на злорадство сил во мне сил почти нет, поэтому я лишь хмуро наблюдаю, как Джуэн ставит на стол тарелку с какой-то кашей и чашку, кажется, чая. Горячего, вон как пар идёт. А потом снимает с плеча и бросает мне тёмно-серую тряпку, при ближайшем рассмотрении внезапно оказавшуюся моим мятым трикотажным платьем.
Ну надо же, не выбросили.
– Это чего она вдруг притихла? – интересуется оставшийся у двери Крам, которому ну очень идёт отпечаток протектора моего ботинка на морде лица.
– С Кайтаном пообщалась, – злорадно хмыкает Джуэн, направляясь обратно.
– Он приходил? – тут же бледнеет подбитый.
– Да, хотел улов оценить. Эту бешенную не трогаем, она фуэнта, оказывается, – последнее, что я слышу, прежде чем за моими похитителями закрывается дверь. С другой стороны на ключ, конечно же, чтоб им пусто было.
Посидев пару минут и убедившись, что они вроде как не собираются возвращаться, я выбираюсь из своего кокона и хватаю одежду. Тут только платье, о белье, колготках и обуви даже речи не идёт. Это плохо. Убегать будет холодно, но и чёрт с ним. Главное выбраться. Одевшись и обретя уже хотя бы капельку уверенности в своих силах, я, держась за стенку, устремляюсь первым делом в ту самую ванную. Глухо и пусто. Никаких спреев, дозаторов, бутылочек. Мыло брусочком даже не в мыльнице, а в углублении на бортике ванны. Раковина добротная, краны сенсорные, трубы спрятаны. Ни зеркала, ни расчёски, ни даже зубной пасты со щётками. Обыск шкафчика ничего нового не даёт.
Умывшись тёплой водой, я возвращаюсь в комнату. Уже менее решительно иду к окну. Решётка сидит надёжно. Кто бы сомневался. А за окном раскинулся пустынный двор, освещённый лишь луной да звёздами, дальше высится бетонный высокий забор и густой сосновый лес, с недавних пор вызывающий во мне глухую ненависть, замешанную на отчаянии.
Что ж. Рабочего плана бегства пока нет. Надо сесть и подумать. И поесть заодно, силы мне точно понадобятся, а их кот наплакал.
Обратно к кровати дрожащие ноги уже едва несут. Усталость накатывает удушающими волнами. Я слишком вымоталась. Слишком мало спала в последнее время. Слишком много сил тратила на поиски сестры, пропавшую неделю назад. Слишком много привлекла внимания к своим поискам. Ходила, расспрашивала… Дура!
Почему это всё с нами случилось?!! За что?!!
Два с лишним месяца назад кто-то изнасиловал моего самого близкого и родного человека, мою старшую сестру Соломию. И мне плевать, что она ничего не помнила и не была уверена в том, было ли это насилием. Уж я-то знаю Сольку, как облупленную. Не пошла бы она с неизвестно кем.
А потом с ней начали происходить странные вещи. Она не могла ничего вспомнить о том вечере и мудаке, с которым провела ночь, начала болеть, угасать, выпадать из реальности, стала вообще на себя не похожа. Так ещё и оказалось, что забеременела от того самого неизвестно кого. Но страшным апофеозом всего стало то, что в один день Соля попросту сорвалась, как сумасшедшая, и помчалась в лес. Я, конечно же, за ней. А там была эта жуткая арка, в которую и шагнула зачем-то моя сестра. Словно под гипнозом каким-то.
И всё. Она попросту исчезла. И арка тоже. А потом я внезапно очнулась дома на кухне, одна, и первые несколько часов даже вспомнить не могла, что случилось, и как я там оказалась. А когда вспомнила мне стало до одури страшно… за неё.
Вяло жуя принесённую мне кашу и не ощущая даже её вкуса, я прокручиваю в голове всё, что последовало за тем днём, который окончательно переломил мою жизнь.
Сначала я сама, а потом вместе с друзьями облазила весь лес на несколько километров вокруг. Без толку. Я даже ту поляну не смогла найти, словно её никогда не существовало, либо что-то водило меня вокруг и не пускало к нужному месту. Подала заявление в полицию. Тоже результата ноль. А когда подняли Солины документы, и обнаружили диагноз нашей покойной матери… В общем, кажется, пришли они к выводу, что либо Соля съехала с катушек и ушла из дому в лес, либо я, раз такие басни рассказываю, либо мы обе. Нет, конечно же искать начали, но не там, где надо. И их отношение меня дико выбесило.
Мне смотреть на это всё было тошно. А сидеть, сложа руки, вообще невыносимо. Так что, за поиски я взялась сама. И вот результат.
И теперь исчезновение Соли и её странное поведение мною видится совсем по-другому. Вполне возможно, что её тоже похитили, или заманили вот эти твари, которые непонятно, люди ли вообще. А теперь и я попалась в их лапы. И что мне делать? Всё же искать способ убежать? Или подождать, возможно узнать хоть что-то о сестре и попытаться её найти и спасти?
Глава 1
Сквозь ажурную решётку пробивается свет заходящего солнца, что прячется за песчаными барханами. Я до рези в глазах всматриваюсь в пылающее багрянцем небо, словно пытаясь пропитаться иллюзорным обещанием свободы. Как же хочется туда. И как же похожа надежда на ускользающий сквозь пальцы песок.
– Вася, ну что ты там сидишь? Тебе пора идти в купальни.
– Зачем? – безразлично спрашиваю я у маленькой миловидной женщины, которая вот уже месяц изображает мою служанку, а на деле такая же надсмотрщица, как и те амбалы, что стоят у двери покоев главного сокровища торгового дома достопочтенного Кайтана и стерегут каждый мой шаг.
Как наивна я была, предполагая, что смогу сбежать. Строила планы, решала, когда лучше это сделать. Надеялась, что смогу узнать хоть что-нибудь о сестре… И вот. Я в другом мире. И меня скоро продадут, как скотину, на торгах.
– Хозяин так велел, – с мягкой лицемерной улыбкой сообщает мне Фарха. – Скоро ты предстанешь перед сильнейшими куардами нашего мира, которые будут бороться за право обладать такой красивой и одарённой фуэнтой.
– Бороться? – хмыкаю насмешливо. – Ты имеешь в виду, кошельками?
– А если и так? – пожимает плечами чернявая служанка. Бросает на меня лукавый взгляд. – Или тебе хочется, чтобы и силами схлестнулись, разрушая всё вокруг? Тебя это бы потешило, земная девочка Вася?
Вот же грымза ядовитая. Вот как мои слова выкрутила.
– Меня бы потешило, если бы я и дальше ничего о вас не знала и жила в своём мире, – огрызаюсь зло.
Фарха качает головой с фальшивым сожалением. Цокает языком, смотрит, как на ребёнка малого и несмышлёного, раздражая до зубовного скрежета.
– Зачем жалеть о том, что не случилось? – она подходит ближе, становится рядом, тоже смотрит в окно, на широком подоконнике которого я и примостилась.
За ним белая пустыня чужого мира, укравшего у меня сначала сестру, а потом и свободу.
– Ты правда думаешь, что я сейчас преисполнюсь философского спокойствия и смирюсь с тем, что стала рабыней? – интересуюсь с горьким сарказмом. Ярость вскипает в душе, подобно лаве, грозя снести все барьеры. И так сложно становится помнить, чем чревато для меня откровенное неповиновение. Но хоть правду-то я могу высказать? – Думаешь, выброшу из памяти всю свою прежнюю жизнь и с радостью буду ублажать какого-то вашего богатого подонка, у которого сила аж через уши выплёскивается? Ты правда считаешь, что я могу не жалеть?
