— Больше любви! — кричал незнакомец, радостно пританцовывая рядом.
Настя прикрыла глаза и выдохнула. Она широко улыбнулась и решительно протянула руку к одному из крикунов. На ощупь дитя оказалось еще более мерзкое, чем на вид. Его тело было холодным и липким. Хотелось вытереть руки о сорочку, но Шилова намеревалась пройти тест, чтобы возродиться и забыть об этом ужасе.
— Возьми его! — скомандовал незнакомец. — Вот так. Головку придерживай. Прижми к себе! — не успокаивался он. — Понюхай!
— Зачем?
— Не знаю. Так все матери делают!
— Хорошо, — согласилась Настя, считая просьбу нелогичной.
— Вкусно пахнет?
Шилова сморщила нос, но вовремя вспомнила о миссии. Улыбнувшись, как полоумная, женщина быстро-быстро закивала.
— Правда? — с насмешкой спросил незнакомец. — Чем?
Настя хотела сказать то, что не раз слышала от своей матери. Как будто все детки пахнут топленым молоком, а вместо этого произнесла: — Мочой и кислятиной.
— Мочой? Ух, ты! Считай, что в Венецию попала! — провозгласил волосатый. — Ладно, позже увидимся.
— А как же любовь? Я же еще…
— Потренируйся пока. Покорми их.
Незнакомец скрылся за дверью вместе со своим «проводом».
— Покорми. Просто сказать! Как же это делается?
Шилова только приложила комок к левой груди, как он сразу впился в нее беззубыми деснами. В ту же секунду Насте захотелось оторвать сморщенную пиявку и отшвырнуть ее подальше от себя. С каждым глотком ее душа опустошалась в два раза быстрее груди. Пустоту заполняла ненависть и отвращение. Ей казалось, что это вовсе не ребенок кормится, а старый лысый насильник играется со своей жертвой. Особенно раздражало, когда ребенок засыпал и еле ощутимо елозил ртом по соску. Хотелось кричать и выть. Настя мечтала забраться в душ, чтобы смыть эти мерзкие ощущения с тела.
Не успел Номер Один отвалиться от полной раздражения груди, как отозвался Номер Два. И кричал он противнее предыдущего.
— Чего тебе нужно?! — истерично завизжала Настя, но вспомнив о задании, еще громче добавила. — Мой маленький!
Маленький замер и смотрел за плечо Шиловой. Насте показалось, что он обиделся. Как будто в подтверждение ее мыслей, крикун заверещал настолько противно, что женщина была уверена — он специально измывается над ней. Успокаивать младенца совершенно не хотелось. «Интересно, а они возродятся вместе со мной?» — со страхом подумала страдалица. «Я не могу этого допустить!». В голове девушки промелькнула гаденькая мыслишка, которая, сдавив мозг слизким канатом, не давала думать ни о чем другом. «Я же могу быть свободной здесь», — заулыбалась своим мыслям Настя.
Женщина не боялась больше никогда не увидеть матери. Ей часто казалось, что если бы ведьмы не стало, жизнь могла сложиться.
— Старая маразматичка, — зашипела Настя. — Внуков ей хотелось! Роди до 30-ти! Никуда не ходи! Да пошла ты! Роддом ей не понравился, который я выбрала! Почему? «Так стоит на Мертвой улице!» Дура! Это ж просто улица, название, ничего больше. Зато персонал самый лучший. Так нет же — не к добру… А теперь что?
Шилова умолкла, так же резко, как и разразилась бранью. Она еще раз улыбнулась и посмотрела на второго крикуна.
— Номер Два будет первым! — провозгласила Настя. — Точно. Теперь я буду делать все по своим правилам. Ну, сынок, готовься стать летчиком. Или ты дочь? Да неважно! Будешь стюардессой!
Шилова на мгновение поднесла младенца к груди, словно пытаясь покормить, а через секунду разжала замок пальцев и развела руки в стороны. Вздох облегчения, смешанный с хрустом — какая приятная мелодия для Насти. Поднимая глаза к потолку, она, к своему ужасу, заметила знакомую фигуру.
— Ой, я нечаянно! Божечки, — начала причитать женщина, уставившись на кучерявого пустыми глазами. — Как так получилось? Что теперь со мной будет? Мое дитя!
Женщина, видя недоверие в глазах пришедшего, бросилась к упавшему ребенку, но на черном полу никого и ничего не было.
— Что ищем? — поинтересовался мужчинка с «проводом». — Совесть свою?
— Ребенка, — растерянно прошептала Шилова.
— А, ребенка. Так он же в кроватке лежит.
— Как в кроватке?
— Где ему быть? — спросил пришедший, прищурившись — Что-то не так? Ты не рада, курочка моя?
— Р-рада, — заикаясь, произнесла женщина.
— Ну и славненько. Я чего заглянул к тебе — прощаться нам пора.
— Как прощаться? Я заслужила возрождение? — залепетала Настя.
— Хи-хи, — прозвучало в комнате рядом с женщиной. — Кол ты в задницу заслужила, — оскалился незнакомец, и Настя вздрогнула. — Да нет, не бойся, ты так легко не отделаешься. Мелкие пиявки тебя лучше кола проймут. До самого сердца достанут. Все кишки вымотают. Избавиться удумала? Наивная!
— Я не хотела, — начала Настя, но осеклась, взглянув в разноцветные глаза незнакомца. Теперь тот глаз, что был черным, полыхал алым пламенем.
— Не хотела она, твою мать. Идиотом меня считаешь? — ругнулся кучерявый. — Знаешь, милочка, мне не жалко — можешь делать все, что хочешь. Это ж «твои» дети. Только убить их у тебя не получится — они живыми никогда не были.
Незнакомец вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Он взглянул на коридор, стены которого были оклеены обоями с красными розочками. Ему нравились розы. Только весь вид портили эти многочисленные двери. На каждой из них висела своя табличка. На одной из дверей красовалась девушка, блюющая над унитазом, на второй — старушка, которая стегала хлыстом молодого парня в латексных шортах, на третьей-пятидесятой был тот еще ужас, на многих других — обычная проза жизни. С двери, за которой осталась Настя, упала табличка со щекастыми младенцами. Табличка растаяла в воздухе, а дверь затянулась обоями.
— Еще одна наша, — мило улыбнулся кучерявый, потушив пожар в своем зловещем глазу. По коридору разносились дичайшие крики людей, визги животных, стоял стон, слышались шлепки, звуки мотора, там разливали что-то по стаканам, здесь играли на фортепиано. «Эх, муки человеческие, — задорно присвистнул волосатый коротышка. — Какие вы странные и до-чертиков милые!» Он резво подпрыгнул и побежал к фигурам, одновременно вышедшим из разных дверей.
Глава 2. Сэт и его друзья
— Привет, Сэт, — отозвалась одна из фигур, что была толще второй. — Чего это ты с добром наружу ходишь? — продолжил он, кивнув на вывалившийся из штанов хвост.
— Лысые котики! А я думаю, чего это новенькая так мне между ног глядит. Решил, что испорченная самочка попалась. Даже пожалел, что номерок двери записать не успел.
— Знаешь, Сэт, думать о только разродившейся женщине как об объекте для утех — грешно, — изрек толстенький, подняв указательный палец вверх. — За это ты можешь попасть в Ад, где Черный Владыка накажет тебя.
Кучерявый слегка приоткрыл рот от удивления, а в следующую секунду растянул его пошире, демонстрируя все 36 зубов — четыре еще не выросли, поскольку он был самым юным.
— Вот это ты отжег, Рик! Я думал, что ты в юморе не сечешь.
— Знаешь, голое философствование, не прикрытое забавными рюшами, выглядит пошло и ощущается безвкусным. Как твоя подопечная? Прошла тест?
— Ха, прошла она. Наши куколки даже идеальную мамочку выведут, — весело закричал Сэт, мотая от удовольствия хвостом. — Представляешь, решила им спины снести. Что за люди? А у тебя как с бабулей?
— Хорошо. Переродилась она. Сказала, что лупцевать тугие юношеские ягодицы — мечта каждой престарелой леди. Что готова этим заниматься всю жизнь.
— Вот умеют же люди жить в свое удовольствие! А не бегут рожать все поголовно. Что их заставляет это делать?
— Жажда, — улыбнулся толстый Рик.
— Жажда к чему? Им хочется не принадлежать себе и прислуживать мелким существам, которые ничем не лучше наших куколок, а может еще и гораздо хуже? Какая жажда?
— Думаю, что обычная. Рожают, чтобы напиться в старости.
— Точно, — вяло усмехнулся Сэт.
Рик с Сэтом замолчали и посмотрели на Жуля. Тот трясся, как под напряжением, что делал последние сто три года. Жуль с ужасом взирал на Рика, как будто задавая глазами вопрос: «Что с тобой творится сегодня, дружище?». Возможно, он боялся, что Владыка не намерен терпеть двоих шутников. Что теперь может произойти что-то по-настоящему жуткое.
