Но хоть сани помогли до дома дотащить. А оно вон как оказывается. Уже присматриваются. Не сказать что я этого не ждала. В деревне, когда большое хозяйство в доме без мужчины никак. Только замуж мне по прежнему не хотелось.
Перевернувшись на другой бок, подоткнула плотнее одеяло под бока, чтобы холод не пробирался к телу и уставилась в темноту. За окнами тихо падал снег наметая сугробы, утром опять придётся расчищать тропинку от дома до калитки. Я вслушалась в ночную тишину не нарушаемую ни треском углей, печь уже потухла, ни мышиным писком под полом, ни даже завыванием ветра в печной трубе, и стало жутко. От страха спряталась под одеяло. Надышала и стало теплее и так и пролежала до утра не сомкнув глаз. А встав на рассвете, приняла решение.
Здесь меня ничего не держит, только горькие воспоминания. Замуж не рвусь, значит в деревне мне делать нечего и надо уходить. Не прямо сейчас. До ближайшего к нам поселения, три дня пути. Зимой идти гиблое дело, в первую же ночь замёрзну в снегу, да и делать в Кряжках нечего, а до Бордена путь не близкий. Это единственный ближайший город, который я знала, но до него две недели, на гружёных телегах. Туда по осени деревенские возили на ярмарку продавать излишки урожая, заодно закупали то, что не могли изготовить сами.
В такой путь лучше собираться ближе к весне, когда на Куре растает лёд. Как буду жить на новом месте подумаю потом. Не бездельница, работу найду. Но без денег первое время будет туго, а взять их неоткуда. По сельским меркам наша семья жила зажиточно и когда-то дедовский сундучок бывал полон серебряными монетами. Но деньги быстро утекли, когда отца и братьев снаряжали на войну, а что осталось забрали сборщики налогов, даже для монархов война дело затратное. Сельчане не роптали, жили то в основном натуральным хозяйством. А по осени можно опять излишки урожая на ярмарке продать и разжиться деньгами.
Я тоже могу кое-что из дома собрать на продажу. Понятно кровати сундуки и комоды не потащу. Хотя в сарае стоит телега… Представив себя впряжённой, вместо околевшего мерина, в повозку закусила губу чтобы не захихикать. Безнадёжно. Наверно стоит поискать, что у нас есть ценного, что можно уместить в вещевой мешок. Но сначала надо печь растопить а то от холода зуб на зуб не попадает и сварить уху, вчера удалось поймать налима, теперь мне его надолго хватит.
Сходив в сарай, отрубила изрядный кусок от огромной замороженной рыбины, собрала с саней остатки хвороста и вернулась дом. Вскоре от растопленной печи волнами пошло тепло и образовавшийся за ночь иней на окнах стал потихоньку таять, оползая кусочками льда на подоконники и образовывая там серые лужи. Пока разделывала мороженную рыбу, думала что можно взять в дорогу. Однозначно лук со стрелами и рыболовные снасти. Ещё нож и хорошо бы топор, но тот которым кололи дрова огромный, а вот кухонный подойдёт он небольшой и достаточно тяжёлый чтобы перерубать кости птице или хребет рыбе а больше мне не надо. Что ещё? Котелок, кружку, ложку это понятно.
Взглядом обвела кухню в поисках полезной утвари. Ухваты, котелки, сковородки мне точно ни к чему. Взгляд остановился на резном буфете с посудой. Там, словно в витрине магазина, стоял красивущий и дорогущий расписной фаянсовый сервис на двенадцать персон. К нему ещё был мельхиоровый набор столовых приборов. Берегли их как зеницу ока и доставали по самым важным праздникам. Стоит он наверно дорого но нужен ли он кому-то в городе? А то прибуду в Борден с сервизом в мешке, а он там никому не нужен. Зато будут у меня две дюжины тарелок и дюжина расписных чашек, с которых есть нечего.
Фыркнув от смеха, отбросила упавшую косу за спину и вернулась к разделке рыбы. Замороженный кусок резался с трудом, пальцы покраснели от холода, но я не сдавалась. Орудуя тем самым кухонным топориком отделила мясо от хребта, уложила кости и плавники на дно котелка, залила водой из кадки и отправила в печь томиться. Пусть сначала бульон наварится, потом его процежу, добавлю горсть овса, филе рыбы и будет вкуснотища.
В ответ на такие мысли в животе забурчало. Зачерпнув кружкой воды от души напилась, заглушая голодные позывы. Теперь, когда уха готовится можно поискать в доме что-нибудь более полезное чем сервиз.
Оказалось добра у нас много. В родительской спальне на стене висели часы, которые я кажется с осени не заводила, на комоде стояла масляная лампа с красивым плафоном из цветного стекла. Сундуки до верху набиты одеждой и постельным бельём из тонкого сатина. У братьев в комнате тоже обнаружились сундуки с одеждой, вся добротная, и почти не ношенная, штаны из тонкой шерсти, рубашки с воротами вышитыми красивыми узорами. Присев на пол, провела руками по вещам, нащупала что-то твёрдое и извлекла из- под одной рубашки пару глиняных расписных свистулек в виде смешных птичек.
Я их помнила. Мне было девять, когда родители впервые взяли с собой на ярмарку в Борден. О том путешествии я сохранила самые светлые воспоминания. Целый месяц сказочного путешествия по лесам и три дня в городе, который до глубины души поразил мою детскую душу. Огромные трехэтажные каменные дома, камнем выложенные улицы, широкий мост, по которому с лёгкостью проезжали телеги в обе стороны. Стража в остроконечных шлемах и кирасах, с пиками и секирами, начищенными до такого блеска, что сияли на солнце. Ничего такого в нашей деревне и в помине не было. И огромный, на две площади, яркий и пёстрый от товаров шумный рынок, где нам купили эти свистульки. а мне ещё невероятно красивую куклу с фарфоровой головой и ручками. Свою свистульку я разбила, а куклу подарила сестрёнке когда ей исполнилось два годика, с ней её и похоронили. Чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы захлопнула крышку и опрометью бросилась вон из комнаты.
Не смогу я ничего взять из дома. Любая вещь будет напоминать о прошлом, от которого я хотела убежать. Постояв в тёмном коридоре второго этажа, утёрла слёзы и пошла
