не нужный щенок и будешь меня слушаться! — после вглядывалась в моё лицо, надеясь увидеть слёзы, но натыкалась на взгляд, полный ненависти и обещания, что я когда-нибудь вырасту и доберусь до неё. В ужасе отшатываясь, выплёвывая: — Зверёныш! — она уходила, так и не добившись от меня послушания. Но всё же продолжая день за днём избиения и издевательства.
А это прозвище ко мне прикипело, подозреваю, что даже директор уже не помнит, как меня зовут, зверёныш и всё тут!
Выйдя из комнаты на девять спальных мест, с которых только-только начали подниматься собратья по несчастью, я едва не налетел на жабу.
— Пошли, сегодня без завтрака обойдёшься, — подтолкнула она меня к двери.
Что ж, не впервой, что, собственно, заметно по торчащим рёбрам, бывали дни, когда в попытке сломать меня вообще не кормили.
Выйдя на улицу, не глядя, иду ли я следом, женщина бодро зашагала в сторону центральной площади, заставляя гадать, куда же меня устроили на работу. Пребывал в неведении я недолго, свернув на следующем же повороте, мы подошли к магической академии. Войдя в высокие золочёные ворота, я растерялся от красоты ухоженного парка. После запыленных улиц города, здесь возникало ощущение, что ты попал в божественные сады Эвари, в которые, если верить храмовникам, безгрешные души переносятся после смерти.
Полюбоваться мне не позволили, схватив за шиворот, жаба поволокла моё тощее тельце по тропинке, уходящей в сторону от подъездной аллеи, чтобы обойти величественное здание из белого камня и втолкнуть в дверь чёрного хода.
Пройдя по коридору шагов десять, она постучалась в дверь, тут же её распахивая.
Сидевший за столом мужчина средних лет прищурился и, неприязненно меня оглядев, спросил:
— Уборщик?
— Да, мальчик будет мыть у вас полы!
Что?! Мыть полы?! Они во мне прислугу нашли?! Я бы ещё понял, если бы меня мешки таскать заставили или клумбы перекапывать, но полы?!
Кивнув, мужчина достал из ящика стола мешочек и бросил его на стол. Со звоном ударившись о столешницу, он проехался до самого края.
— Что это? — растерялась жаба.
— Мы не держим временных работников, только выкупаем. Либо вы берёте деньги и забываете о существовании мальчишки, либо дверь у вас за спиной.
Глядя на лицо воспитательницы, я едва сдержал смешок. Её глаза затравленно метались от меня к мешочку с монетами и обратно, жаба застыла, решая, чего больше хочет: денег или любимую игрушку для битья. Но алчность в этой битве интересов победила и, схватив кожаный кошель, жаба скрылась за дверью.
— Пошли, сдам тебя управляющей, она объяснит твои обязанности! — обратился ко мне мужчина и, поднявшись, пошёл на выход, брезгливо огибая меня, чтобы не дай Эвари, не замараться об сиротку.
МЕЛОРИ.
— Ты собралась? — высокий худощавый мужчина средних лет с уже намечающейся лысиной и невероятно надменным лицом, недовольно хмурясь, оглядел меня с головы до пят.
— Да, батюшка, — опустила я голову, показывая своё смирение, которым, к слову, никогда не отличалась.
Но сейчас я готова быть самой скромной и послушной дочерью на свете, ведь отец позволил мне учиться! Я почти год при каждом удобном случае заводила разговор о том, что хочу в академию магии. И если поначалу папенька был шокирован, хоть в наше время женщины-маги уже не редкость, он считал это блажью.
— Женщина должна рожать детей и делать мужа счастливым! — вот и весь его ответ на мои уговоры.
Но год упорного натиска и ежедневная трёпка его нервов не прошли даром, и в конце концов рявкнув:
— Чёрт с тобой, посидишь там семь лет, а потом сразу замуж! Хоть глаза мне мозолить не будешь! — лорд Грейс сдался.
Да, женская доля в аристократических семьях незавидна. Практически мы бесправны и без согласия отца, а позже мужа, и шагу ступить не можем. Даже брак — только с письменного позволения батюшки. И лорды этим пользуются, продавая дочерей как племенных кобыл, несмотря на то что магии в нас не меньше, чем в мужчинах, никто не признаёт, что мы с ними на равных. Так и получается, что мы можем передать магию своим детям, а пользоваться ей — нет.
Я в свои двенадцать уже отчётливо понимала, что такая жизнь не для меня, особенно при взгляде на будущего мужа, которого мне выбрал отец. Шестнадцатилетний сын соседей — Дилан, отличался жирными складками на боках, обильно покрытым прыщами лицом с выпученными глазами, приплюснутым носом и липким взглядом, от которого хотелось передёрнуться. Так как девочек чуть ли не с рождения готовили к замужеству, я довольно много знаю о браке. Гувернантка меня просветила, что мы с мужем будем спать в одной кровати, и я должна позволять супругу трогать меня где ему вздумается! Да-да, как раз в прошлом году, тогда у меня и возникло маниакальное желание поступить в академию. Если я получу образование мага, я смогу убежать из дома и жить так, как сама захочу. Свободных магов, конечно, не много, ведь магией владеют либо аристократы, либо их незаконнорожденные дети. Если от такого ребёнка отказались, его участь предрешена: продажа в услужение, фактически в рабство. Но если аристократ не выбросил такое чадо из своей жизни, бастард становится свободным магом. На мой взгляд, они самые счастливые! Беднякам понятно — не позавидуешь, но и знати тоже, они связаны по рукам и ногам условностями и вколачиваемыми с детства правилами. Безусловно, многих это устраивает, но я к этой категории не отношусь. Тем более, это сейчас, благодаря учёбе отец решил выдать меня замуж в девятнадцать, а мог бы уже в четырнадцать! Вспомнив жениха, вновь брезгливо дёрнула плечом.
Карета, вёзшая меня к мечте, ехала слишком медленно, отчего я в нетерпении ёрзала и выглядывала в окно. Не выдержав этого, лорд Грейс рявкнул:
— Мелори, хватит вести себя как простолюдинка! Где твоё воспитание, в которое я вкладывал бешеные деньги?
— Простите, отец, этого больше не повторится, — села я смирно, сложив руки на коленях и гордо расправив плечи, застыла каменным изваянием.
Как я усидела — сама не знаю. Видимо, страх, что папенька может передумать и вернуть меня домой, усмирил мой пыл. И когда мы, проехав золочёные ворота, остановились возле белоснежных ступеней академии, я даже не пошевелилась, ожидая, пока выйдет лорд Грейс и подаст мне руку, чтобы я могла величественно покинуть опостылевшую карету.
Отделанный мрамором огромный холл впечатлял высокими колоннами, широкой лестницей с резными перилами и лежащей на ступенях бордовой ковровой дорожкой, по которой мы и прошли, поднимаясь на второй этаж.
