даже изменили ко мне отношение в лучшую сторону и говорят, что мужику повезло.
Но в любом правиле есть исключение. Моё исключение зовут — Игорь. Парень-программист с нашего потока. Сейчас мы пересекаемся на общих лекциях по философии. Кто из преподавателей, мне прямо очень интересно, решил поставить этот предмет в программу третьего курса? Лучше бы на первом сделали. Отвлеклась.
Так вот, Игорь третий год пытается добиться моего расположения.
И все бы ничего, если бы не тот факт, что Игорь — парень с моего потока. Очень наглый человеческий парнишка, который давно просит всыпать ему на орехи. С первого курса он засматривается на меня, пускает неуместные шуточки. Если два прошлых года он задевал только словесно, то в этом году решил и физически. То случайно сбивает с ног, при этом не дав упасть, то в поточных аудиториях, как мы их зовём — поточках, садится рядом или сзади, закидывая бумажками или ещё чем-то.
А после вечеринки в честь дня всех святых, никогда не понимала любви людей к этому празднику, он вообще с катушек слетел, как по мне. Начал часто перехватывать в коридорах и приставать. Не знаю сколько ещё смогу отбиваться сама. Да, можно было бы применить к нему внушение Альфы, но я пока плохо в этом разбираюсь. Могу дел натворить. Если сам не отстанет, придётся жаловаться охране. Так не хочется, они ведь все сразу Максу и папе донесут.
И если второй просто взбесится и заберёт документы, то первый, даже боюсь представить, что может отчебучить. Все же в отношении пар мы очень ревнивы, и часто не терпим, когда кто-то позволяет себе лишнее в отношении половинки. По себе сужу, если бы кто-то клеился к Максу, я бы этой козе неощипанной показала бы небо в алмазах. На то я, девочка-эмоция, вспыхну, оттаскаю за волосы и успокоюсь. А вот что сделает мой мужчина даже представить сложно. Всегда сдержанный и немного холодный с окружающими, он бывает очень даже свирепым, словно ураган.
И вот сегодня меня почему-то преследует стойкое чувство, что должен грянуть именно он — ураган. Волчица хотела, упрашивала остаться дома, но я успокоила мохнатую. И если с ней удалось договориться, ну почти договориться, вон, ушки весь день поджато держит, то с предчувствием ничего поделать не могу. Поэтому и выпадаю из реальности периодически. Все пытаюсь что-то понять, и не выходит.
Вроде самый обычный день. Встала, позанималась, принарядилась и отправилась на пары. Сегодня должно было быть три поточных лекции по философии и дизайну архитектурных моделей. Совершенно ничего не предвещало происшествий. В чем же дело?
Философия прошла на «ура». Пожилого профессора, который заменял нашу Татьяну Сергеевну, мы не любили. Картавин был скучным и сухим в плане подачи материалов, и ко всему прочему отвечал своей фамилии — картавил ужасно. После него мы всегда выходили выжатыми, как лимоны. Потом прошла пара по дизайну, с которой мы сейчас уходим. Надо будет потом лекцию взять переписать, потому что в моей тетради сегодня красуется рисунок истинного. Даже не заметила, как нарисовала его.
— Ладно, я побежала в столовую, очередь нам займу, — голос Ирки проник в подсознание.
Снова ушла в себя. Нет, надо с этим что-то делать. Может позвонить тёте Полине, вдруг подскажет что-нибудь? Травку какую может заварю и все пройдёт. Хотя очень сомневаюсь. Кивнув девушке, продолжила собирать свои вещи. С моей сегодняшней медлительностью мы можем легко простоять в очереди за обедом до конца перерыва и уйти голодными. Нехорошо. Живот уже немного урчит от голода.
«Не выходи»
Волчица снова подала признаки жизни. В последнее время она стала странно себя вести. Мы раньше никогда не могли вот так общаться, а в последние дни очень даже. Я даже испугаться в первый день успела. Помню, как у тёти Полины так же сущности разделились и ей пришлось через многое пройти, чтобы стать с Рыжулей, как она называет свою мохнатую, одним целым. Но моя золотинка успокоила. Сказала, что мы не разделились, просто она ищет способ до меня достучаться не только через инстинкты.
— Почему? — шёпотом спрашиваю у неё.
«Мне страшно. Сейчас. Что-то случится прямо сейчас. Давай пересидим, прошу. Поверь, приближается что-то нехорошее.»
— Золотинка, я не могу. Я тоже что-то чувствую, но мы под охраной, все будет хорошо. Не волнуйся, пушистик.
«Позвони хоть паре. Пожалуйста», — проскулила мохнатая.
Вот против этого я ничего не имела. Услышать родной голос и самой очень хотелось. Надеюсь у него нет сейчас какой-то встречи или важного совещания. Он уже девятнадцать лет самостоятельно управляет стаей, и дел много. Особенно с учётом того, что они с дедушкой открыли филиал компании по производству мебели и древесины, а так же расширили ассортимент продукции. Теперь у них ещё и светильники, люстры можно найти. Через несколько лет хотят ещё и плетёную мебель начать изготавливать.
Выудив телефон из кармана джинс, набрала любимого и вышла из аудитории. Гудок, второй, третий. Как только ушлаиз аудитории и пошла в сторону столовой, как меня схватили за талию противные руки. И припечатали к стене. Очень грубо.
— Ай, — боль прострелила затылок, телефон чудом остался в руках и на том конце провода послышалось: «Привет, орешек».
— Долго нос свой будешь от меня воротить? — сильнее придавливая к стене собственным телом, хрипел Игорь.
Как я пропустила его приближение — ума не приложу. У него же жуткий парфюм, который слышно за сто метров, а я прощёлкала.
— Отпусти. Ты не в себе. Я же уже говорила, ты мне не интересен, — постаралась сбросить вызов, чтобы любимый ничего не слышал, но не получилось.
Слышу его рычание и грозное «Я рядом. Одна минута, продержись, маленькая. Я рядом». Неужели он приехал, сейчас мечется по институту в поисках меня? В груди немного потеплело, но быстро стало морозно, когда я почувствовала горячее дыхание противного мне мужчины рядом с лицом.
— Я в себе, а вот ты похоже нет. Сколько будешь из себя недотрогу строить? Думаешь я купился на твою туфту про парня? Черта с два. Ходит тут задницей отсвечивает, хвост пушит, а как до дела доходит, сразу «я не такая, жду трамвая». Достала, ясно? Сейчас я тебе устрою. Будешь знать, как меня динамить, — и начал потихоньку задирать подол вязаного платья.
— Игорь, прекрати. Тебе же хуже будет, — но его стеклянные глаза говорили сами за себя.
Он не в себе, и что бы я не
