Но, кажется, ты не старалась скрыть своей печали…
– Я не могу молчать, – спокойно промолвила эльфийка, глядя куда-то вдаль, – устами моими говорит сама Судьба. Дар пророчества был дан мне Творцом, и видения мои рвутся наружу. Я – Экталана. Само моё имя – Серебряное море – несёт в себе тоску эльфийского народа. И как же я могу не петь скорбных песен, если скорбь переполнила сердца эльфов. Скорбь окутала наши земли туманом, беспросветным, как мгла Тенистых Троп. Я – дочь звезд и моря. Море и небо. Они отражают друг друга, они – единое целое. Звёзды светят с высоты, отражаясь в морских глубинах. Но моя звезда оставила меня, и ничто не отражается в моем море, лишь пустота. И всё, что осталось у меня – это мой морской берег. Что будет, если и он покинет меня? Что стану делать я без тебя, когда и ты уйдёшь?
На глазах её дрожали слёзы, и Эктавиан не сразу смог найти слова для ответа:
– Звёзды часто сгорают слишком стремительно, но твой берег всегда будет рядом с тобой. Где бы ты ни была, у тебя всегда будет, куда вернуться.
– Как уверенно ты говоришь! – печально молвила Экталана. – Но сердце моё знает, ничто не вечно – даже эльфы, и их мир. О, раньше я считала предвидение великим даром, но это не дар Творца – это его проклятие. Как хочется мне заблуждаться подобно остальным, но я-то вижу наше будущее. Вернее, его полное отсутствие. Впереди нет ничего – лишь пустые леса, голые деревья, сумрак, плеск волн, и никого… Никого! Гибель ждёт наш народ. И ты тоже знаешь это, отец! Ты знаешь, что это уже не остановить, не спасти… Время эльфов ушло. Я вижу разное: былое, грядущее, и совсем далёкое будущее. Эльфы познали свой рассвет, теперь пришёл закат нашей расы, идёт время людей…
Она всхлипнула отчаянно. И Эктавиан сжал её ладонь, желая утешить.
– Но я вижу, что люди принесут с собой! И сердце моё жаждет тогда лишь одного: исчезнуть и не знать ничего, не видеть этого. О, отец! Какие страшные видения встают предо мною. Смерть, всюду смерть, разрушения, гибель, боль, зло, огонь! Всюду кровь и война. Они идут с огнём и мечом, уничтожая всё на своём пути, неся лишь смерть и разрушение. Это не люди, отец! Это терро-аоро – зло в человеческом обличии, но с душою нечисти, жестоких оборотней, ибо даже среди хищных зверей не найти тварей столь беспощадных. «Терро-аоро» – так я зову этих людей. Нет для них ничего, что они бы любили и уважали. Земля стонет под их ногами, смерть шагает впереди, они несут гибель всему живому.
Взгляд её застыл, словно она лицезрела сейчас весь этот ужас.
– Я вижу это: эльфы покидают Лейндейл, войны идут между нами и людьми. Затем они станут уничтожать друг друга. Так будет: земля горит, рушатся замки и города. Кровь, всюду кровь, огонь жжёт поля, деревни, рощи. Леса горят, звери гибнут. Дым застилает небо, не видно звёзд. Всюду смерть, болезни, голод, мор и яд. Яд ненависти людской отравляет воду, воздух, землю… От этого они болеют, гибнут. Гибнет всё живое. Всюду железо – оно несёт холод и смерть. И я вижу ещё дальше – сквозь тысячи лет – всё хуже и хуже!
Экталана больше не принадлежала этому мигу и этому миру, её душа ускользнула в Вечность, взирая на грядущее.
– Зло переполняет мир. Оно искажает души и тела. Зелень исчезает. Всюду каменные норы – холодные, гибельные, неживые. Люди давно забыли свою суть. Нет ничего живого: всё – ложное, мёртвое. Люди потеряли способность жить в согласии с природой. Они хотят жить без неё, без помощи магии созидания. Но всё, что они будут создавать – будет им во вред, ибо в деяниях их не будет тепла души. Я вижу гибель, я вижу, земля горит и плачет. Природа, защищая себя, губит целые города – огромные города, не чета нынешним, сметает их с лица земли. Она содрогается. Ветра, зной, ливни и холод … Но железное зло сильнее. Серебряные драконы в небе роняют черные камни с высоты, и они, падая, разрывают плоть земную на части, они несут в себе смерть. Всюду яд смерти, всюду гибель!
Голос Экталаны звучал отстранённо. Она вновь видела всё, о чём говорила. Она была далеко отсюда в других мирах, в других временах, и уже не могла остановить собственных зловещих пророчеств.
– Экталана, вернись! – окликнул её Эктавиан.
Но она всё говорила, и хрустальные слёзы текли из застывших глаз:
– Смерть, гибель, чудовища, кровь, война, разрушение… – шептала она. – Гелан, терро-аоро, флей, хэос, нийна, хэос![2]…
Эктавиан обнял её за плечи, прижал к себе, позвал вновь нежно:
– Экталана, вернись, миэ чэлдо![3]
Она вздрогнула и посмотрела на него сквозь слёзы.
– Я здесь, отец!
– Прости меня! – тихо молвил Эктавиан, не выпуская её из объятий, пока дочь по-детски пряталась на его груди.
– За что? – не поняла она. – Ты всегда был со мной, мой отец, мой князь! В чём же ты виноват передо мною?
– Я тоже вижу будущее, – объяснил Эктавиан. – Хоть и не так хорошо, как ты, не так далеко и не так часто. Но, верно, дар пророчества в тебе от меня. Прости, что я не смог уберечь тебя от этого!
Экталана отстранилась и села.
– Это судьба дала мне этот дар, и ты здесь ни при чём, фато[4]. К тому же, как ты говорил, и в роду мамы пророки были. Хоть сама она и не умела предсказывать. Но мать её, княгиня Лаяна, да и легендарная пророчица Алагианна тоже… Быть может, в этом причина моих видений? Элинэль сгорела, как падающая звезда, и все видения её достались мне. Её и мои собственные – это слишком много!
– Ты всё ещё тоскуешь по ней? – тихо спросил князь.
– Нет, я не тоскую, хоть и вспоминаю о ней с печалью. Я помню её хуже, чем мне бы того хотелось. А вот ты, отец, всё так же страдаешь, хоть и минуло уже столько лет с тех пор, как она ушла. Я вижу, и это ранит моё сердце. Иногда я злюсь на неё. Зачем она ушла так рано? Почему оставила нас? Мне кажется, что всё началось с неё, с мамы. Ушла
