— О боги! Боги! — возрыдала Росанна, едва опасность миновала.
Деточка, ты поосторожнее, вряд ли я здесь найду другое платье взамен утопленного в девичьих слезах.
Вечность спустя… или час спустя… а может, и полчаса… часы бы, что ли, оставили для временного ориентира… за нами пришли. Кочевники без всяких церемоний вытащили людей из клеток, большими ножами разрезали верёвки на ногах и стадом погнали в следующее помещение, поменьше и лучше освещённое. Там всех поставили шатающимся строем и принялись осматривать. В осмотр входило: изучение зубов, избавление от лишней одежды и проверка тела на профпригодность. Дикари были дотошны и равнодушны как доктора на приёме, в зависимости от результата осмотра людей разводили в разные углы. Когда «добрый дядя эскулап» добрался до меня, вцепившаяся в мой подол Росанна рухнула в обморок. Кочевник схватил меня за связанные руки и куда-то повёл. Тоби проводил меня мрачным взглядом. Эй, а почему меня не осмотрели? И даже платье оставили? И…
А-а-а!! Не хочу!!
Согласия рабыни вообще и её мнения о происходящем в частности никто не спрашивал. Меня молча и упорно тащили по узким лестницам, вели по коридорам и наконец путь закончился в милой комнате с двумя предметами мебели — низким столом и типичным дикарским ложем в мехах. А на мехах возлежал полуобнажённый вождь. Конвоир вытолкнул меня на середину комнаты и ушёл.
Мать моя…
Судорожно сглотнув, я уставилась на вождя. Тот в ответ поглядел на меня, удивительно плавно для человека с такой комплекцией встал, приблизился, одновременно доставая из-за пояса кинжал. На всякий случай я попятилась, но кочевник лишь цапнул меня за локоть и быстрым движением разрезал верёвку на запястьях.
— Спасибо, — вежливо ответила я, стряхивая остатки пут на пол. Понимают ли они наш язык или для варваров это такая же тарабарщина, как для нас их гавканье?
Мужчина снова меня осмотрел. Ну точно придирчивая домохозяйка на рынке, выбирающая товар получше. И чего это он так ноздри раздувал? Он что, принюхивался? Ко мне? Я осторожненько, стараясь не сводить взгляда с кочевника, отвернула лицо и понюхала сама. Да уж, розами не пахну, скорее благоухаю натуральными выделениями и нечего хмуриться. Хотели свежую рабыню — помыли бы сначала в ванне!
Вождь зашёл сзади с явным намерением расправиться со шнуровкой на платье посредством кинжала, но я развернулась следом. За широкой спиной мужчины находилось окно, достаточно большое, закруглённое в верхней части.
— Э, нет. Я не согласная, — я начала отступать уже к кровати. — Понимаете, в моей стране принято спрашивать мнение дамы на сей счет. Особенно на этот.
Тёмные глаза следили за мной со скучающим равнодушием человека, проходящего через подобную ситуацию с завидной регулярностью. И почему он выбрал именно меня? Понятно же, что не во внешности дело — в клетках были девушки куда красивее и фигуристее, чем я. Неужели?..
— И я… я… я волнуюсь. Ну и стесняюсь тоже. И потом… вы такой большой! — я взмахнула рукой, подчёркивая размеры вождя. — А я маленькая.
Тьфу, как-то двусмысленно прозвучало. Хотя ладно. Он всё равно не понимает, что за бред я несу.
До ложа я не дошла, начав боком, словно краб, пробираться к окну.
— Земля, — неожиданно выдал мужчина на общем языке и для верности стукнул носком сапога по полу. — Далеко.
А-а, это он предупреждает, что если я надумаю сигануть из окна, то лететь мне долго-о придётся… Мама! Так он знает наш язык! Куда мир катится-то?
Я попятилась к окну. Кочевник метнулся ко мне, однако я заскочила на подоконник, и он замер, вероятно, решив пока не делать резких движений. Дипломированные ведуньи учатся в ведунских корпусах в крупных городах и находятся под защитой этих самых корпусов, а по дальним провинциям да деревням всё больше самоучки вроде меня обретаются. Не самый ценный кадр, но кочевникам тоже особо выбирать не приходится.
Ветер шаловливо забрался под юбку, растрепал длинные светлые волосы. Я игриво улыбнулась мужчине, продемонстрировала средний палец и с разворота прыгнула вниз, надеясь только на одно — что это дурацкое окно не выходит на нос корабля!
Мать моя… то есть мать их! Тут не то, что корабельного носа не видно, собственного не разглядишь! Но раз меня не по чему не размазало, окно таки выходило на борт.
Из вязкой белёсой мглы донеслись крики — надо думать, вождь поднял тревогу и теперь меня будут старательно искать. Если кочевник не дурак — а дураки в диких племенах долго у власти не держатся, это вам не наши высокие лорды и короли, — то уже сообразил, что ведуньи просто так из окон не выпрыгивают и пафосно покончить с собой, предпочтя смерть бесчестью, я не собиралась. Поэтому они или снимут маскировку, или немного подождут и начнут обыскивать корабль — понятно же, что болтаться в тумане до конца жизни я не смогу, а лететь до земли… ну да, далеко.
Я глянула вниз, однако защитный туман милосердно скрывал даже мои ноги. Главное, не думать, сколько там свободного пространства, отделяющего подошвы моих туфель от земли. Если хоть на секунду потеряю концентрацию… Бр-р!
Вытянула руку и нащупала деревянный борт корабля, не слишком быстро, но всё же плывущего мимо. Если бы удалось добраться до другого окна или палубы… Перебирая руками по борту, дабы не потерять единственный ориентир, я начала двигаться к корме. Окна не попадались. Палубы тоже. И я вполне могла перестараться при торможении и теперь находилась ближе к килю, там палуб как раз вообще нет. Либо эта идиотская палуба тянется буквально у меня под носом, а я её попросту не вижу в тумане. Я рискнула подняться выше, потом ещё выше… и ещё чуть-чуть… и со всей дури налетела на какую-то выступающую часть. Запнулась об угол, боль вспышкой затопила сознание, лишив не только концентрации, но и возможности более-менее внятно соображать, и я провалилась. Сразу ударилась о твёрдую поверхность, покатилась по наклону вниз. Когда сила инерции наконец оставила в покое моё бедное тело, я по-новому восприняла выражение «живого места нет». О-о-о! Кажется, я что-то себе сломала, возможно, шею… Хотя нет, шею вряд ли, с таким переломом не живут даже ведуны… Может, руку?
Внезапно на грудь легло что-то тяжёлое, придавило к полу… или что там подо мной.
— Надо же, человечка.
Я открыла глаза. Из сумрака вынырнула драконья голова и стремительно приблизилась к моему лицу. А на грудь давила драконья лапа. Мамочки…
— Здрасьте, — придушенно выдавила я.
— И тебе доброго дня, красавица, — фыркнул дракон.
— Вы говорите, — удивилась я.
— Говорю. И даже мыслю. Рискну предположить, что и существую.
— Но драконы общаются с помощью телепатии и только с ведунами, а вы…
— Так и ты не просто человечка. Ты ведунья.
— Ведьма, — поправила я.
— А почему не ведунья? Звучит серьёзно, основательно, а ведьм ещё лет десять назад сжигали на кострах.
Всё-то эти драконы знают, что с телепатией, что без.
— Потому что не ведунья, — вздохнула я, насколько это было возможно под тяжёлой лапой.
— Почему она не с хозяином?
А-а-а! Мама… ей там ещё не икается?
В сумраке вспыхнули красные глаза. Глаза настолько неодобрительно, укоризненно посмотрели на меня, что захотелось извиниться и немедленно вернуться к неведомому хозяину.
— Уже закончили? — предположил дракон.
— Так быстро? — усомнились глаза.
— Люди любят делать всё быстро.
— Не настолько быстро.
— Эм-м, если вы не собираетесь меня есть, то, может, дадите нормально подышать? — напомнила я о насущной необходимости.
— Прости, — дракон убрал лапу, и я неуверенно села.
Вроде ничего не сломано. Наверное, с перепугу показалось.
— Отчего же? Возможно, ещё и съедим, — возразили глаза и тоже приблизились.
В падающем сверху свете я различила очертания мощного лошадиного тела, сложенные по бокам кожистые крылья, коротко остриженную гриву и длинный гибкий хвост, оканчивающийся кисточкой. Конь. Или не совсем конь. Говорящий, крылатый и красноглазый.
