правда в этот раз я заметила, как рассеивается туман, тянущийся от моего тела к зомбаку.
Это что, из-за меня они встают? Что за бред?
– Отпусти силу! – снова крикнул мужик. – Или я погашу, и самой хуже будет!
– О чем ты?
Он снова ругнулся, а в следующий миг меня не просто прошило током – а словно бросило на оголенные высоковольтные провода. Тело затрясло в судороге, я бы закричала, но дыхание тоже перехватило. А потом сознание милосердно погасло, прекратив боль.
Снова свет: яркий, электрический. Подняв ресницы, я увидела лицо все того же мужика. Дернулась, но в этот раз он был настороже, перехватил мои запястья. Его нос, к слову, уже не выглядел опухшим. Я так долго провалялась? Хотя нет, следы крови на верхней губе остались, значит, недолго.
Хотя если я в аду, а это местная нечисть, мог и сам по себе восстановиться. Правда, я чувствовала себя непозволительно живой: ныло тело, точно я умудрилась потянуть все мышцы разом, колотилось сердце, и пересохло во рту. Многовато неприятных ощущений для бесплотной души.
Но если я жива – то что вообще происходит?
– Очухалась? – не слишком вежливо поинтересовался мужчина.
Разжал пальцы – я ощутила мимолетное сожаление – выпрямился.
– Кажется, да… Нет. Не знаю.
Над его головой висела… лампочка? Шаровая молния? Яркий сгусток света. Я мотнула головой, пытаясь прогнать глюк. Глюк прогоняться отказался. Висел себе и светил не хуже нашего уличного фонаря. Даже лучше, пожалуй.
Кладбище – точнее та его часть, что попала в круг света – тоже было неправильным. Ни одного креста на холмиках могил, и памятники – не памятники, а просто камни с грубо выбитыми… буквами? Рунами? Надписями?
Я что, еще и читать разучилась?
Зажмурившись, так крепко, что глаза заболели, я попыталась воспроизвести перед внутренним взором надпись. Любую надпись, да хоть собственное имя. Буквы послушно сложились: И-н-г-а. Нет, вроде алфавит помню. Я снова открыла глаза, уставившись на ближайший надгробный камень, испещренный крокозябрами. Нет, это не я разучилась читать, это действительно незнакомый язык.
– Где?.. – простонала я.
– А на что это похоже, по-твоему, на королевский дворец? – ехидно ухмыльнулся мужик. – Другой вопрос, какого рожна тебя сюда понесло.
– Домой шла. – Я ответила прежде, чем успела сообразить, что про дом, кажется, можно больше не вспоминать. Дом остался где-то в заснеженном сибирском городе, а где я сейчас – леший его знает. Как я сюда попала? Что вообще происходит?
Или байки о переселении душ – не такие уж и байки? Да нет, не может быть!
– Ага. Домой, – все так же ехидно проговорил мужик.
Ухватив за локоть, он вздернул меня на ноги так легко, будто я вообще ничего не весила. Я попыталась вырваться, но его пальцы оказались цепкими, словно клещи, а в следующий миг я застыла, потому что через плечо упала коса.
Какая коса, я всю жизнь коротко стриглась! И волосы всегда были черными, а сейчас стали темно-каштановыми. Не веря себе, я ощупала собственное – или уже не свое? – лицо. Поди тут разбери: вроде все на месте, а мое или нет… привыкший узнавать мир на ощупь, наверное, отличил бы. А мне придется дождаться, пока в поле зрения появится хоть захудалое зеркало.
Похоже, я не только не в своем мире, но и не в своем теле. Да что же это делается? Хорошо хоть язык понимаю. Если в происходящем может быть хоть что-то хорошее.
А вдруг я все-таки на том свете? Впрочем, этот мужик не походил ни на черта, ни на ангела. Те, как известно, бесполы, а этот выглядел прямо-таки воплощением тестостеронового самца. На вид – чуть старше меня, лет тридцать пять. Высоченный, широкоплечий, девицы, наверное, гроздьями вешаются. Хотя… Интересно, он на всех женщин смотрит, как Ленин на буржуя, или только я удостоилась такой чести?
– Что, здорово тряхануло? – В голосе мужчины, однако, сочувствия не было, лишь злорадство. – Поделом.
И тут тоже «жила-была девочка – сама виновата»?
Он протащил меня несколько шагов, остановив перед расчерченным на земле кругом, покрытым незнакомыми завитушками. Внутри круга лежал обезглавленный черный петух, за пределами – окровавленный кухонный топорик и грубо сшитая тетрадь.
– Домой, значит, шла. И обронила по дороге.
– Что это? – изумилась я.
– Это у тебя надо спрашивать. – Он поднял с земли тетрадь, раскрыл и с выражением прочел: – А ежели хочешь, чтобы мужчина тебя возлюбил и не смотрел боле ни на кого, то возьми черного кочета и ступай на гробовище…
– Да вы издеваетесь?! – не выдержала я. – Я что, похожа на дуру, за мужиком бегать?
Последнего своего кавалера я выставила из квартиры полгода назад, обнаружив за диваном использованный презерватив – при том, что я сидела на таблетках. Он даже отпираться не стал, дескать, нужно было себя мужчиной почувствовать, а то рядом со мной, лошадью с яйцами, кто угодно импотентом станет. Что ж, теперь он мог чувствовать себя мужчиной сколько угодно и с кем угодно. А я окончательно решила, что от всех этих отношений больше геморроя, чем пользы. Да даже если бы не решила, приворот – допустим на минуту, что подобное существует – редкостная гадость, до которой я не опустилась бы и когда была молодой безнадежно влюбленной дурочкой.
– А что, это по-твоему признак большого ума? – Мужчина потряс тетрадью перед моим лицом. – Переписать невесть откуда невесть какой ритуал, перевранный до неузнаваемости, и потащиться на кладбище посреди ночи, когда…
– Силы зла властвуют безраздельно, – нервно хихикнула я. Надеюсь, светящаяся собака не выскочит. Хотя кто его знает, после зомбаков-то…
– Не вижу ничего смешного, – сухо произнес он. – Я едва сумел упокоить всех, кого ты подняла.
– Я? Подняла?!
– Ну не я же! – продолжал разоряться он. – Я, к твоему сведению, по ночам предпочитаю спать, а не бегать по кладбищам за чокнутыми девицами!
Ну да, наверняка это девицы за тобой бегают. Хотя все равно непонятно, к чему мне эта невероятно ценная информация.
– Ты не представляешь, как тебе повезло, что не сожрали! Хотя лучше бы сожрали, глупость наказуема.
– Да не поднимала я никого!
– И еще больше повезло, что патруль стражи, увидев мертвяков, сразу помчался ко мне, – не унимался мужчина, словно не услышав. – Если бы сожрали кого-нибудь из добропорядочных горожан, с тобой бы сейчас разговаривала не я, а инквизиция.
Так, где здесь выход из этого дурдома? Спокойствие, только спокойствие…
– Послушайте, – произнесла я, отчаянно цепляясь за остатки здравого смысла. – Я не помню ничего. Вообще ничего. Как я сюда попала?
