«Мия, ты же ведь ещё болеешь». «Не стоит, Ваше Высочество». «Ваше Высочество, вам почти шесть, проявите же благоразумие». «Нет и ещё раз нет. Я сказал!»
Я надула губы и отвернулась от служанки, пытающейся накормить меня противной вязкой кашей. С комочками! Посмотрела в окно и вздохнула. Астер вот никто не запрещал гулять! Вон, даже за то, что с пажами играет, не поругали. И даже брат с ней там — вместе в снежки-и играют. Им наверняка весело.
Вздохнув, обиженно надула губы, и отвернулась. Съем кашу и выздоровлюсь! И тоже пойду снежки играть. И у Астер выиграю.
Служанка ушла, оставив меня с кашей наедине, и я лениво ковыряла комочки, представляя, что это те же снежки. Только крохотулечные и съедобные.
— Эй, Мия!
Астерия с самым заговорщицким видом заглянула ко мне и, бдительно осмотревшись, проникла в мою временную комнату и плотно закрыла за собой дверь. Я невольно хихикнула — выглядело это точь-в точь, как в тех лёгких романах, что служанка изредка и тайком читала нам на ночь.
— Принцессы не говорят «эй», — наставительно повторила я слова Симы. — Ай! Не щипайся!
— А ты не вредничай, — Астер громко фыркнула.
Подойдя ближе, она продемонстрировала сложенные домиком руки — как если бы она лепила снежок. Но было совершенно не похоже, что у неё в руках снег. Я попыталась заглянуть внутрь, но эта хитрюга, которая смеет зваться моей сестрой, хихикая, уворачивалась.
— Ты чего? Дразниться пришла?!
— А нечего было вредничать, — Астер совершенно не по-принцессьи показала мне язык, и наконец села рядом со мной на кровать, вытягивая руки, чтобы мне виднее. — Смотри.
Она медленно раскрыла ладони, демонстрируя мне бабочку. Пестрая красавица расправила крылышки, словно красуясь передо мной и вовсе не спеша улетать. А я любовалась ей, приоткрыв рот.
— Но ведь ещё рано? — шёпотом уточнила я, боясь спугнуть настоящее весеннее чудо.
— Ага, — довольно согласилась Астер, осторожно пересадив бабочку мне на подставленную ладонь. — Терион сказал, она оттого и позволила себя поймать, что сонная ещё.
— И ты принесла её мне? — я уставилась на сестру широко распахнутыми глазами.
— Конечно! — Астерия рассмеялась и прижалась, крепко обнимая. — Сима ведь рассказывала, что бабочки — проводники Арион. Теперь ты обязательно скоро выздоровеешь, и мы сможем наконец пойти играть вместе!
Я шмыгнула носом, чувствуя внутри странное тепло. И крепко-крепко обняла сестру в ответ.
— Обязательно!
* * *
— Так больше продолжаться не может! — Шона раздражённо стукнула кулаком по подоконнику.
Король устало вздохнул, отрываясь от бухгалтерских сводок, чтобы посмотреть на сестру.
— Ортан мне свидетель, своим бездействием ты губишь младшую дочь! — горячо воскликнула Шона.
— У неё всего лишь простуда, — Лерион потерял интерес к разговору.
— Всего лишь простуда, — ядовито повторила женщина. — Всего лишь такая же, как унесшая жизнь твоей жены.
В тишине громко хрустнул сломанный карандаш, а король обжёг сестру взглядом исподлобья и сжал губы в тонкую полоску, с трудом удержавшись, чтобы не осадить её.
— Да послушай же! — быстрым шагом Шона подошла к столу брата и оперлась на него обеими руками. — Это будет всего лишь спектакль. Да, будут определённые сложности и для девочек, и для тебя. Но, зато ты подаришь им обеим несколько лет спокойной жизни! — её глаза лихорадочно блеснули.
Лерион упрямо отвёл взгляд. Но в этот раз не спеша возражать, как бывало раньше. И Шона тонко улыбнулась. Осталось совсем чуть-чуть и победа в этом споре окажется на её стороне.
* * *
Тёмно-красное платье с короткими рукавами-фонариками и без каких-либо украшений. И такого же цвета бант, вплетённый в мои светлые волосы. Я невольно поёжилась, увидев своё отражение.
— Мне не нравится, — я жалобно посмотрела на Симу.
Её одежда тоже имела красный оттенок, но гораздо более тусклый и менее… Пугающий.
— Мне тоже, моя девочка, — она осторожно погладила меня по голове и грустно улыбнулась. — Но сегодня так надо.
Я тяжко вздохнула, но разжалобить няню не удалось. Ещё раз расправив мою одежду, она взяла меня за руку и потянула прочь из комнаты. Коридор был заполнен незнакомыми мне людьми, и все они были в одежде красных тонов.
— Няня, — тихо позвала я, опасливо прижавшись к ней поближе. — А где Астер?
— Чш-ш, — она прижала палец к губам и едва заметно качнула головой, призывая воздержаться от вопросов.
Я снова вздохнула, покоряясь. Чем ближе к выходу в сад, тем больше людей. И многие из них смотрели на меня. С жалостью, с грустью, пара даже слёзы утирала. И по спине от этого постоянно мурашки. Как будто служанка опять забыла закрыть окно, и теперь оно неприятно дует в спину.
Во дворе всё было украшено, но… Тот же самый, неприятный, тёмно-красный цвет, словно у гранатового сока. С глазах рябило. Даже листва на деревьях и трава, едва начавшая желтеть, казалось, приобрели этот багряный оттенок. Я передёрнула плечами.
Сима уверенно вела меня вперёд — туда, где уже стояли старшие сёстры и брат. Но Астерии там не было. Я вертела головой, пытаясь высмотреть близняшку, но её нигде не было видно. Кажется, кроме меня здесь вообще детей не было.
А чуть в стороне, на небольшом возвышении, рядом с трибуной стояло несколько странных длинных коробок. Две больших, деревянных, и одна более миниатюрная, но богато украшенная. Тревожно заныло внутри и я снова огляделась. Где же Астер?!
— Бедная девочка. Так нелепо…
Чужие голоса долетали обрывками, и я цеплялась за руку Симоны, не понимая совершенно ничего. Больше всего это напоминало праздник. Но это совершенно точно не было праздником!
И атмосфера ещё эта. Даже солнце светило как-то тоскливо.
Отец прошёл сквозь толпу, будто разрезая её на две части. В красном камзоле, со скорбным лицом. И лишь тётя Шонель выделялась в этой толпе своим коричневым балахоном — из красного у неё были только лента в косе и тонкий пояс на талии.
Отец… Нет, сейчас это был король, во всём его величии. Он остановился рядом со мной и положил руки мне на плечи, а Сима понятливо отошла в сторону, опуская взгляд. Без её руки я почувствовала себя неожиданно одиноко. Словно совсем одна, в этом огромном красном море.
По неуловимому знаку отца, незамеченный мной ранее оркестр, начал негромко наигрывать тихую и грустную мелодию, от которой стало ещё тоскливее. Я нервно теребила в руках выданный платок, с тревогой оглядываясь по сторонам. Астер нигде не было! И взгляд всё чаще устремлялся на подозрительный короб на постаменте. Но сестра ведь не могла придумать и спрятаться там!
— Сегодня, — печальный голос папиного советника заставил меня вздрогнуть. — Тяжёлый день для всех нас.
Сердце пропустило удар, и до жути захотелось пить. Нет…
— Любимая многими принцесса…
Нет-нет-нет! Сима рассказывала мне сказки. Но там умирали всегда только плохие! А Астер — хорошая! Она не могла! Нет-нет-нет!..
— Мы провожаем принцессу Алтемию в последний путь.
Советник скорбно опустил голову, и этот жест, дань уважения, вслед за ним повторили и все остальные. Краем глаза я видела, что даже противная тётя Шона повторяет.
Сердце гулко ухнуло вниз, и я не сразу осознала сказанное.
Не Астерию!
На душе стало легко. Хоронят не Астер! Но… Я весь день нигде её не видела. И ведь… Я же здесь. Живая! Пусть даже он и перепутал моё имя, но сомнений быть не может. Они думают что там — я? Но… Астерия?
Я беспомощно осмотрелась по сторонам. Но никому не было до меня дела. Брат тщетно пытался сохранить непроницаемое лицо, но я видела, как вздрагивают его губы — точь-в-точь, как у Астер, когда она плакала. Корнелия успокаивала брата. А Лонесия… Она вообще, кажется, в облаках витала.
— Отец, — я робко подняла на него взгляд. — А я ведь…
— Да, ты права… Дочь, — он с натугой улыбнулся. — Симона проводит тебя в комнату. Не стоит тебе видеть то, что будет дальше.
