Ручка ванной комнаты дернулась.
Эллина вздрогнула и поспешила скрыть следы очередной истерики. Муж не любил, когда она плакала, мог и голос повысить. Для него это распущенность.
— Лина, открой! – послышалось из-за двери.
Гоэта щелкнула задвижкой. Все равно не отсидишься, Брагоньер мог спокойно выломать дверь.
Понурив голову, Эллина ждала очередной отповеди.
Соэр поставил свечу на умывальник и окинул жену недовольным взглядом. Эллина поежилась. Бледные, водянистые зеленые глаза, казалось, собирались вынуть душу. Смотреть Брагоньер умел. Гоэта успела побывать у него на допросе и убедилась, порой один взгляд способен породить животный страх.
— Опять? – Муж взял ее двумя пальцами за подбородок и повернул к свету. – Я больше с тобой не останусь. Надоели бесконечные истерики! Когда возьмешь себя в руки, скажешь.
— Ольер! – Эллина повисла на нем, вцепилась, будто опасалась: уйдет навсегда.
Брагоньер осторожно разжал ее пальцы и украдкой зевнул.
— Мне завтра рано вставать, — напомнил он, — и я хочу выспаться. С тобой это решительно невозможно. До свадьбы ты вела себя иначе. В чем дело? Казалось бы, должна радоваться, а вечно плачешь. Или я даю мало денег? Так возьми. Доверенность оформлена, можешь распоряжаться моим счетом.
Болезненная гримаса исказила лицо гоэты.
Он все мерил в выгоде!
Казалось, давно пора бы привыкнуть к холодности супруга, к тому, что им руководил разум, а сердце даже не думало вмешиваться.
Они такие разные! Брагоньер, понимавший, что такое обязанности, трудолюбие и упорство, но понятия не имевший о жалости, грусти и радости, и Эллина, слишком эмоциональная, порывистая, не умевшая просчитывать свои и чужие шаги. Наверное, поэтому Сората и свела их вместе, чтобы дополнить. И все бы хорошо, если бы муж не контролировал каждый вдох. Вот и теперь, отчего ему не спалось, как только почувствовал, что вторая половина кровати опустела? Чутье инквизитора, не иначе. И как бы тихо Эллина ни плакала, он все равно бы услышал, нашел. Гоэта слишком предсказуема, муж не раз говорил.
Эллина тяжко вздохнула и одновременно всхлипнула. Вышло так, будто она захлебнулась воздухом.
— Мне ничего не нужно, ты всем меня обеспечиваешь. — Она робко положила руку на предплечье супруга и ласково шепнула: — Спи!
Однако Брагоньер не спешил уходить. Он хмурился, буравя Эллину льдистыми глазами. Той пришлось сознаться. Лучше сразу, чем терпеть молчаливую пытку. Муж все равно узнает, у него такой характер.
— Полагаешь, будто слезы помогут? – неодобрительно поджал губы Брагоньер. – На твоем месте я бы меньше рыдал, вышло бы больше толку. Лучше сходи к врачу. Может статься, ты уже беременна. Во всяком случае, ведешь себя соответствующе.
— А если нет? – упавшим голосом спросила Эллина и погладила живот.
Она избегала смотреть на мужа.
— Если нет, Эллина, проблему нужно решать. Соберись, наконец! – Соэр чуть повысил голос. – Со стороны смотрится отвратительно. Либо ты перестаешь рыдать, либо меня в вашей спальне больше не будет, госпожа ли Брагоньер. Выбирайте!
Развернувшись, он вышел. Эллина выскользнула следом и убедилась в худших предположениях: муж одевался.
Не могла сдержаться и вздыхать молча!
— Я… Ты… — Она никак не могла подобрать слова.
Брагоньер потянулся за брюками и вдел ноги в штанины. Поправил пряжку ремня и взглянул на часы: четыре утра.
— Ты не к себе? – Раз ищет запонки, точно на работу.
— Зачем? – Брагоньер застегнул манжеты. – Ты меня разбудила, снова не усну, лучше просмотрю сводку по Сатии. Вели заварить крепкого кофе, раз уж тоже встала.
— Прости! – Эллина покаянно потупилась и озвучила страшную истину, которая терзала ее весь текущий год: — Я испортила тебе жизнь. Разведись.
Именно так. Пусть женится на женщине своего круга. Эллине не привыкать, сколько мужчин ушло, даже не оставив записки. Сказки, они для девочек, для взрослых же…
— Леди Ольер ли Брагоньер, — само то, что соэр назвал жену полным титулом, насторожило, — за свою жизнь отвечаю я сам. Да, его величество настаивал на браке, но решение принял тоже я. Или вы сомневаетесь, будто инквизитор Сатийской области способен ошибаться?
Гоэта икнула под его взглядом, вновь ощутив себя арестанткой перед лицом следователя. Хотелось забиться под кровать и не залезать до рассвета. В такие минуты Брагоньер становился не мужем, а чужим страшным человеком.
Ошибаться соэр не мог. Ольер ли Брагоньер принимал исключительно верные решения. Если и случались промахи, он переносил их крайне болезненно, с удвоенным рвением брался за проблему и не успокаивался, пока не исправлял ошибку.
— Господин инквизитор, несомненно, прав, — Эллина выдавила из себя улыбку.
Право слово, хороша! У Брагоньера крепкие нервы, раз терпит, другой бы давно бросил. Может, он прав, и Эллина ждет ребенка? Нужно же как-то объяснить непонятные истерики, накатывавшие чуть ли не каждый раз после того, как муж сползал на бок и засыпал? Наверное, Эллина помешалась на ребенке, нужно действительно сходить к врачу, полечить нервы. И перестать думать о беременности. Говорят, тогда она быстрее наступает. Но как, если целый год ничего? Они ведь не предохранялись.
— Останься со мной, пожалуйста! – тихо попросила гоэта, когда муж взялся за ручку двери.
— Мать? – Брагоньер озвучил одну из причин ее нервного срыва. – Что она опять наговорила?
— Ничего нового. – Эллина рисовала босыми пальцами узоры на ковре.
Отношения со свекровью не складывались, неоспоримый факт. Муж не считал нужным вмешиваться, соблюдал нейтралитет, хотя пару раз одернул мать. В остальных случаях Эллине приходилось справляться самой. Брагоньер предупреждал. "А ведь мог бы, — иногда в минуты досады думала гоэта, — один раз сказать, и леди ли Брагоньер-старшая навсегда оставила ее в покое. Слово сына для нее закон, Ольер глава семьи, мужчина, тут все строго. Но он уважает мать и не желает портить с ней отношения. Скорей бы она вернулась в Калеот!"
Свекровь нагрянула из столицы всего неделю назад, но уже успела отравить жизнь Эллины. Будто мало наставлений в письмах и того жуткого издевательства, которое по ошибке назвали подготовкой к свадьбе! Зато гоэта теперь умела фальшиво улыбаться, не падать в обморок после многочасового стояния на каблуках и носить на шее драгоценности стоимостью с особняк.
— Она скоро уедет. – Брагоньер вернулся и встал рядом с женой. – Ты могла бы с ней ужиться, но не желаешь. Немного почтения и уважения, Эллина, она моя мать.
— Помню! – Гоэта состроила кислую мину. – Только пока она здесь, детей у нас точно не будет. Я не могу, Ольер! – уткнувшись в его плечо, скороговоркой зашептала Эллина. – Каждое утро начинается с немого вопроса. Она подробно расспрашивает горничных, лично проверяет белье, вчера не постеснялась спросить, когда у меня месячные. Я с ума сойду, Ольер!
— Выпей воды. Ты слишком импульсивна. Естественно спрашивать о подобных вещах, не находишь? – Во взгляде читалось: "Давно пора!" – А все твои отношения с темными, — жестоко нанес удар супруг. – Думаешь, не знаю об аборте? – Лицо его скривилось. Брагоньер даже не пытался скрыть неприязни. – Еще во время истории Гланера Ашерина доложили. Помнится, тебя осматривал врач на предмет, скажем так, последствий изнасилования. Но я женился, Эллина, а теперь пожинаю плоды. Немудрено, что у нас нет детей.
Гоэте казалось, будто на нее вылили ведро помоев. Она отстранилась от мужа и заглянула ему в лицо. Пусть освещения не хватало, но самое главное Эллина разглядела. Ни толики сочувствия, одно осуждение. Плотно сжатые губы, абсолютно холодные глаза.
— То есть родить от темного мага лучше? – хрипло – отчего-то вдруг стало трудно говорить – спросила Эллина. – Чтобы по твоему приказу меня потом бросили в тюрьму, а то и казнили?
Некогда, еще совсем юной выпускницей училища, гоэта работал с темным магом – Малисом. Власти тогда пошли на беспрецедентный шаг: заключили временное перемирие с теми, кого планомерно уничтожали. Увы, не без причины. Эллина не понаслышке знала о психологии темных. Она целиком и полностью зависела от баланса энергии. Если смерти в крови становилось больше, темные маги начинали убивать, у них случалось помутнение рассудка. Вернуть баланс в норму могла постель, и Эллина стала тем самым средством спасения для Малиса, он же для нее – первым мужчиной и первой любовью. Возможно, из этих отношений вышло бы нечто большее, темный маг даже теперь тепло относился к гоэте – редкость для ему подобным, — но кровавые ритуалы все перечеркнули. Эллина сбежала, узнала о беременности и с большим трудом избавилась от ребенка. Аборты в Тордехеше строжайше запрещены, мало кто рисковал свободой или жизнью. Разумеется, стоило решение проблемы материнства соответственно.
