– Где я? – слова с трудом вышли из пересохшего горла и я пожалела, что не выпила всё.
– В своих покоях, Гретта. Хотя следовало оставить тебя там.
– Спасибо, конечно, но почему не в больнице? – тихо пробормотала я, отчаянно размышляя, как в моем доме оказался посторонний мужик. И когда я, интересно, успела сменить люстру?
– Лекарь отбыл час назад. Большая честь вести тебя в лечебницу.
Я слабо махнула рукой, выражая свое возмущение. Что это за тип и какие, к черту, лекари? Беглый взгляд по комнате показал, что это точно не моя спальня – вся мебель стояла на других местах и была старомодной, хотя и крепкой на вид. Да и в целом интерьер незнаком. Это напрягло. Что там этот мужик говорил про мои покои? Это даже не похоже на… ни на что не похоже. Я подняла ладонь, чтобы протереть глаза и замерла от ужаса, перехватившего дыхание. Загорелая рука с коротко стрижеными ногтями и крупной родинкой около сухожилия принадлежала не мне.
– Чего пищишь? – поинтересовались сбоку и я перестала издавать звуки полузадушенного сурка.
Как это – чего пищу? Я же, я… где? И где я? В смысле, куда подевались мои родные руки и почему вместо них сейчас это? Непроизвольно схватилась за лицо, старясь незаметно его ощупать. Уж больно мне не понравился заинтересованный взгляд странного мужика. Пробежала пальцами по лицу и поняла, что нос теперь гораздо меньше, чем был, а брови гуще, больше ничего было не разобрать.
Я попыталась сесть. Легкое головокружение и тошнота оповестили о возможном сотрясении, а потому ноги из под одеяла я вытаскивала аккуратно. Внезапно дверь, ведущая из спальни, открылась и на пороге показалась девчушка лет четырнадцати, быстро смахнувшая слезы, когда я обернулась.
– Госпожа, вы пришли в себя! – девочка бросилась ко мне и подхватила под руку, позволяя опереться на нее, чтобы встать. Я подозрительно осмотрела внезапную помощницу и проигнорировала странное обращение.
– Гретта, поправляйся, – буркнул лысый мужик и спешно покинул комнату. Не, ну каков нахал, а? Мало того, что называет меня чужим именем, так еще и бросить меня там хотел. Хотя постойте, где – там? Я нахмурилась, вспоминая, почему мне так плохо и вспомнила только визг шин и удар. Меня сбила машина? Вполне возможно, рядом с нашим офисом вечно ненормальные гоняли.
– Госпожа, полежите еще немного, – шмыгнула носом девчонка, – вам не стоит сейчас вставать.
– Почему... – вопрос, с чего это я госпожа, застрял в распухшем горле, а моя сопровождающая поспешила неправильно понять.
– Потому что лекарь сказал, что удар был очень сильным. Лошадь то ли обезумела, то ли клят в нее вселился, но приложила она вас знатно и прямо по голове.
Я в недоумении посмотрела на нее. Какая лошадь? Я же четко вспомнила черный джип. Кое-как сев в кресло, я заметила серебристую поверхность на прикроватном столике. Ага, зеркало! Чуть помедлив, и стараясь не смотреть на чужую руку, взялась за витую рамку, поднеся карманное зеркальце к лицу. Ноги предательски стали ватными, а тело ослабело так, что зеркало грозилось выпасть из рук. В отражении на меня затравлено смотрела юная смуглая девчонка, чьи губы дико тряслись от желания разреветься. Адским усилием воли я загнала слезы обратно и призвала себя отставить истерику. Не время.
– Мне нужно лечь обратно, – видимо, мой надломленный голос впечатлил девицу, и она без промедления подхватила меня под руку, помогая добраться до постели. Рухнув на чуть влажные простыни, я уткнулась в щель между подушек и позволила себе несколько глубоких вдохов, как учила инструктор по йоге.
– Госпожа, может, вы желаете немного поесть? Господин Фредерик запретил кормить вас тяжелой пищей, но я попросила тетушку Берту приготовить вам овощной суп и немного постной рыбы, – ребенок мялся у постели, не зная чем мне помочь. Судя по запачканному переднику и мозолям на руках, это была служанка. Если, конечно, здесь вообще есть служанки.
– Да. И что-нибудь попить, будь добра, – я перевернулась на спину и кивнула. Девчонка тут же убежала, а мои щеки быстро намокли от невольных слез. Так, Ритка, отставить расклейку. Что-то произошло. Ты еще не знаешь, что именно, но тебя теперь зовут Гретта и тебе около... рука снова потянулась к зеркалу. Около шестнадцати, кажется, может, чуть больше. И ты теперь южных кровей, судя по иссиня-черным волосам, достающим до поясницы, и густым черным бровям. Вернула, называется, молодость. Или, вернее, детство, ведь видимые в зеркале шестнадцать с высоты моих настоящих тридцати девяти смотрелись очень несущественно.
Дальнейший осмотр тела показал, что и фигура сменилась на прямо противоположную: раньше я была типичным перевернутым треугольником, щеголяя третьим размером груди и узкими бедрами. Теперь же грудь оставляла желать лучшего, а вот бедра обрели удивительную покатость и круглость. Из одежды на мне была только тонкая ночнушка приятного цвета айвори с изящным кружевом по подолу. Кажется, шелк. Неплохо для... для меня, кем бы я не была. Правда, есть вариант, что была я клинической сумасшедшей, видевшей сейчас галлюцинации, но раньше таких симптомов не было. Ёлки-палки, да что происходит…
Быстрый стук в дверь и в комнату вернулась давняя служанка, неся поднос с едой. Поставив все на столик, девочка помогла мне сесть и накрыла меня одеялом до живота, чтобы не замерзли ноги. От взгляда не укрылось, с каким тщанием она подтыкала щели так, чтобы ни один сквозняк не пробрался под одеяло. Довольно заботливо, должна признать, хотя в комнате и не было холодно. Может, это просто сон?
Так, а чем кормят в этом сне? В глубокой тарелке плавал бульон с какой-то кашицей. Как объяснила служанка, перетертые овощи. На круглом блюде лежали кусочки белой рыбы, рядом пристроились два сухаря, а в чашке по соседству был травяной чай. Неплохо, конечно, но как-то мало и не слишком аппетитно. Вряд ли меня тут отравят во сне, да и желудок внезапно буркнул, напоминая, что лучшая приправа к любому блюду - это голод.
Однако после первой ложки супа дело пошло веселее, а травяной чай я потягивала с легким удовольствием, различая аромат душицы и зверобоя. Сразу вспомнилась бабушка, которая тщательно собирала эти травки, чтобы к еженедельным блинчикам с медом всегда был травяной чай. Интересно, как зовут служанку? Надо как-то выяснить, что происходит и где я. Даже если это сон, в чем я сильно сомневаюсь после крайне реалистичной еды, не резон сейчас заявлять, что я Маргарита. Вот так с ходу признаваться, что не Гретта и что каким-то образом попала в чужое тело? Сожгут нафиг, как ведьму!
Отпустив служанку с пустыми тарелками, я снова откинулась на подушку. Итак, что мы имеем, кроме сомнительного, но крайне острого желания поистерить? Я в чужом теле, с чужим именем. Здесь есть слуги, которые зовут меня госпожой, а значит, я имею определенный статус, наделенный административным ресурсом. Что это может быть? Параллельная вселенная? Другой мир? Да, вероятнее всего. Было бы у меня мое тело, я бы подумала, что это чей-то розыгрыш, но загорелые руки, лежащие поверх одеяла, не оставляли сомнений. Сейчас самое главное решить, что делать дальше. Судя по наряду служанки и по убранству комнаты, здесь еще не случилось промышленной революции, а, значит, век вряд ли просвещенный. Есть вероятность, что даже сумасшедшей не объявят, а устроят аутодафе на месте.
Почему я решила, что здесь есть какое-то подобие религии? Служанка сказала, что в лошадь кто-то вселился, очень уж похоже на нашего дьявола. Поэтому удариться в позорную истерику не вариант, да и не к лицу это почти сорокалетней тетке, привыкшей решать проблемы, а не капризничать. Значит, пока что побуду госпожой Греттой, а дальше посмотрим. Вернее, осмотримся. Только что делать с абсолютным незнанием этого мира? Надо узнать подробности своей травмы по местной версии, может, сумею что-нибудь придумать.
Поднявшись с постели, я медленно добрела до окна. Все еще ощутимо шатало, однако еда здорово восстановила мои силы. Оперевшись на подоконник, я выглянула во двор. Большой желтый лист клена медленно спланировал на чуть пожухлую траву. Примерно второй этаж, хотя и выше, чем у нас. Из окна открывался вид на подобие сада, засаженного яблонями, с аккуратными газонами и даже, вроде бы, цветами. Несколько десятков деревьев, усыпанных сочными плодами, почти загораживали всю территорию перед домом до самого забора, кованого из какого-то черного металла. Ни дать, ни взять, пастораль из женского романа.
