а шерсть завивалась в кольца, прямо как локоны у Пелагеи.
— Охраняли лодку от силы четыре часа, а гордости через край! — рассмеялась Юлиана, подхватывая питомцев на руки. Несмотря на почтенный собачий возраст, весили они всего ничего.
Загрузив сумку с провизией в лодку, она велела Пелагее залезать под навес на корме, усадила в носовой части Кекса с Пирогом и взялась за вёсла. Парус у лодки тоже имелся, но ветер в последнее время часто дул не в ту сторону, так что Юлиана успела нарастить на руках первоклассные бицепсы, трицепсы и прочую полезную мускулатуру, пока управлялась с вёслами.
Поначалу погода радовала, море искрилось на солнце, как гигантский бриллиант, и псы сидели на носу, подставив мордочки ласковому встречному ветру. Юлиана пыхтела, сражаясь с течением. Сверялась с компасом, хмурилась, поглядывая на карту, но в целом выглядела довольно оптимистичной. Дня не пройдёт, утверждала она, как мы доберёмся до Нимерии.
Но в какой-то момент всё пошло кувырком. Несмотря на отсутствие каких-либо признаков надвигающегося шторма, лодку стало сильно качать. Пелагея схватилась за борта, псы заскулили, а Юлиана многосложно выругалась, что свойственно ей лишь в исключительных случаях.
Нечто массивное поднималось к ним из морской глубины.
Пелагея в оцепенении наблюдала за тем, как бурлит возле лодки поверхность воды, и чуть не скончалась от ужаса, когда различила под водой очертания спрута. Жёлтый четырёхметровый спрут, который при острой необходимости может сожрать человека, отчего-то заинтересовался одиноким судёнышком, плывущим по Глубокому морю. И лично Юлиана в панике насчитала всего два варианта развития событий.
Первое: глубинный монстр голоден, поэтому вскоре полакомится её скромной персоной.
И второе: головоногому попросту нечем заняться, существо мается от скуки. Поглазеет на лодку, подивится и нырнёт себе обратно на глубину.
Но мир был куда более разнообразен, чем могла себе представить среднестатистическая путешественница.
Спрут всплыл, приподнял щупальцем шляпу-цилиндр, которая, вопреки силе течений, каким-то магическим образом удерживалась на его голове, и поздоровался.
Голос у него оказался поставленный, ораторский. Пелагея даже подумала, что этим голосом вполне можно было бы подрабатывать на досуге, участвуя в радио-эфирах или занимаясь озвучкой книг.
— Добрый день! Меня зовут Джемма, — без малейшего акцента на чистейшем человеческом языке сказал спрут, и Юлиана от такого поворота чуть челюстью дно не пробила. — Вы, случайно, плывёте не в Нимерию?
— Э-э-э? — вымолвила Юлиана, одновременно прокручивая в уме формулировки, которые она по прибытии на берег изложит первому же попавшемуся психотерапевту.
«Со мной разговаривал осьминог».
«Осьминог носит шляпу».
«У осьминога манеры, а у меня — нет. Как жить дальше?».
Чтоб вы понимали, в норме ни один спрут, как, в принципе, ни один подводный обитатель, разговаривать в этом мире не мог. Если такое явление и встречалось в природе, то исключительно по вине зоотехнологов, которые со своей вивисекцией и дикими экспериментами зашли непозволительно далеко.
Джемма сбежала от зоотехнолога, когда ей разработали речевой аппарат, усовершенствовали мозг и она набралась ума-разума, изучая энциклопедии.
Ей удалось улизнуть из экспериментальной камеры только благодаря гневу и страху. Гнев подстёгивал её, когда она тайком пробиралась по коридорам научно-исследовательской подстанции. Экзистенциальный ужас гнался за ней по шахтам вентиляции, и недавно обретённое структурированное сознание буквально вопило: что ж вы, садисты, животных калечите!
Хорошо было не думать. Хорошо было жить, как живётся, и следовать нехитрым законам моря. Способность мыслить и анализировать внесла в эту жизнь существенные коррективы.
Теперь Джемма интересовалась устройством мира и отличалась крайней любознательностью. Что за лодка? Кто в лодке? Куда путь держит? Если в Нимерию, хочу с ними. Там замечательный кофе и ещё более замечательный табак.
Примерно так рассуждал спрут, выныривая из морских глубин. О том, чтобы кого-нибудь напугать или ввести в ступор, не было и речи. Однако именно это случилось с Юлианой: она на несколько минут забыла, зачем вообще затеяла путешествие. Пелагея же, ввиду собственного умеренного сумасшествия, гораздо быстрее адаптировалась к эксцентричности других.
— Верно, мы плывём в Нимерию, — сказала она, пока подруга с отвисшей челюстью хлопала глазами. — Вас подбросить?
Джемма широченно улыбнулась.
Ни рта, ни какой-либо улыбки под её внушительным мясистым «носом» природой спроектировано не было, ибо у всех порядочных спрутов рот, точнее, клюв, находится ниже щупалец, прямо по центру восьми конечностей.
Так вот, улыбка Джеммы в неположенном месте стараниями вышеупомянутых садистов-зоотехнологов оказалась чрезвычайно зубастая (такую увидишь — умом тронешься).
— Я в ваше корыто не влезу. А если и влезу, могу кого-нибудь раздавить. Лучше позвольте помочь вам ускориться.
Пристроившись за кормой, осьминог заделался эдакой торпедой, пустил в ход все восемь щупалец — и в вёслах, равно как и в попутном ветре, начисто отпала нужда.
Юлиана взвесила все преимущества этой из ряда вон выходящей морской прогулки и в кои-то веки позволила себе расслабиться, подставив лицо солёным брызгам.
Кекс с Пирогом быстро прониклись к Джемме дружескими чувствами. Они променяли выгодную переднюю позицию на тайное заседание на корме, поглядывали вниз, рискуя свалиться в воду, и с высунутыми языками виляли хвостами от счастья.
Говорящий осьминог Джемма; осьминог, чьи три сердца гоняют по телу голубую кровь и проталкивают её через жабры; осьминог без костей, способный менять цвет, форму и прятаться в самых узких местах… Ух, до чего же увлекательно водить знакомство с таким существом!
До берегов Нимерии они доплыли в кратчайшие сроки. Пришвартовались в порту, выбрались с собачьей компанией на сушу и затуманенным взглядом окинули распахнувшийся позади них синий горизонт.
— Что ж, привет, земля. Море, прощай, — сказала Юлиана. И на не вполне держащих её ногах двинулась вглубь суши.
Пелагея помахала рукой Джемме.
— Спасибо за помощь!
— Да не за что, — вновь диковато улыбнулся спрут. — Я, с вашего позволения, постерегу эту лодку. Вы ведь не возражаете?
— Мы ничем не отплатили тебе за проезд, — сказала Пелагея. — А ты ещё за бесплатно хочешь лодку охранять?
— Скажем так, у меня есть своя корысть, — уклончиво ответил осьминог. — Не волнуйтесь, ничего крамольного.
Пелагея с лёгкостью одобрила просьбу, а вот что касается Юлианы, то она в сопровождении Кекса и Пирога молнией унеслась навстречу благам прогресса и своей победе на конкурсе и знать ничего не желала о предпочтениях каких-то там осьминогов.
А ведь именно ей, владелице лодки, стоило бы насторожиться.
Глава 2. Увлажнитель воздуха
Столица Нимерии, сердце культуры и искусства, была одним из крупнейших портовых городов. И Юлиана с Пелагеей сразу приплыли куда нужно.
Юлиана бодро шагала по широким улицам, и глаза её горели. Она была словно создана для этих улиц, а улицы
