взглядом на дверь. Как же она прекрасна в своей дерзости и умении держать лицо. От этой мысли усмехаюсь сам себе. Она была бы прекрасной женой Правителя. Идеальной. Для меня, для двора и для всех подданных.
Подхожу к дверям и вспоминаю, что еще кое-что не сделал. Оттягиваю воротник и снимаю с себя кулон с лунным камнем. Вкладываю его в ладонь Эйви и сжимаю ее кулак. От этого прикосновения кровь в жилах вспыхивает, словно я в драконьей форме и готов плеваться огнем.
— Будь счастлива, моя маленькая Эйви, — твердыми шагами покидаю комнату.
Лунный камень почернеет, наш брак будет окончательно расторгнут, а Эви получит жизнь и свободу.
По прибытии Сайтон сразу прошел в кабинет, который обустроил в домике. Он не захотел со мной встретиться, не говоря уже о том, чтобы обнять. Я пытаюсь настроить себя, что это ничего не значит, но вся моя интуиция просто кричит о том, что нет, значит. Еще как.
Смотрю на себя в зеркало, очередной раз порываясь пойти к Сайтону, и снова откладывая. Утренняя тошнота к обеду уже не беспокоит, но вид все равно усталый и немного больной, как будто я мучусь от бессонницы. Щипаю щеки, покусываю губы. Должно же это хоть немного помочь.
Непроизвольно кладу руку на живот. Надо же, еще ничего не видно, но одно осознание того, что там, внутри развивается маленькая жизнь, уже переворачивает мир с ног на голову. А когда это получается еще вот так внезапно, то ничем, кроме благословения богов, я объяснить не могу.
Дорога до кабинета кажется бесконечно долгой. Я вроде как хочу увидеть Сайтона, а вроде как мне жутко, до дрожи страшно. Как он отреагирует, когда я ему скажу? Что он вообще думает о нашем контракте?
Замираю перед самой дверью, а потом решаю, что чем больше откладываю, тем сильнее волнуюсь, а для малыша это плохо. Поэтому толкаю дверь и вхожу.
— Сай, — зову его.
Он стоит у окна, широко расставив ноги и сложив за спиной руки в замок. Плечи, мышцы спины напряжены, как будто ему больно. Я чувствую отголоски его раздражения и обреченности. И никак не могу понять, откуда они.
— Здравствуй, — вместо таких желанных объятий, он подает мне контракт.
Вижу, что его мундир сменился. Теперь это парадная форма высшего начальства. Так вот, почему его так долго не было. Он все же добился своего — передо мной новый Правитель.
Что я теперь должна? Реверанс? Поклон?
Не могу никак отделить свои чувства от его. Это раздражение мое или нет? В груди все сжимается от непонятной щемящей тоски. Что-то говорю про поздравления, но он воспринимает это странно — настолько отстраненно, настолько не похоже на то, что сейчас доносится до меня. Интересно, он знает, что я могу его чувствовать? Именно так и работает истинность?
Сайтон огорошивает меня тем, что поймал брата. Первый порыв — спросить, как он? Жив? Но я сдерживаю себя, когда понимаю, что делает Сай. Он подписывает бумаги о расторжении брака.
Ощущение, как будто из меня одним махом вытащили душу. Смотрю на золотую горстку пыли — все, что осталось от нашего контракта. Вспоминаю, как была рада этому предложению. Как всей душой стремилась его выполнить сразу же. А сейчас… Снова неосознанно прикрываю ладонью живот.
Не скажу. Ни за что не скажу. Потому что боюсь — вдруг, Сайтон заставит избавиться от ребенка. Никогда.
Сколько он еще будет меня убеждать, что истинности не существует? Или что она — бред? Все правда, и то чудо, которое сейчас растет во мне — главное этому доказательство. Только раз Сайтону это не важно, он не узнает.
Расправляю плечи, поднимаю подбородок и, призвав все свое хладнокровие, спрашиваю:
— Тогда я свободна?
Вновь в меня врывается адская смесь эмоций, которые я не понимаю. Сайтон спокоен и сдержан, он уверен в том, что делает, к чему тогда эта тоска?
— Если захочешь выйти замуж, я обеспечу тебя приданым.
Тут уже внутри меня закипает ярость. Замуж? Я? И он вот так вот просто об этом говорит, как будто между нами ничего не было?
— Хорошо, — цежу я. — Всего доброго, ваша Мудрость.
Взглядом указываю ему на дверь. Раз уж он сказал, что хозяйка тут я, то и на выход любому гостю могу указывать я. Вот сейчас я безумно хочу, чтобы он ушел. И в то же время хочу, чтобы остался. Сказал, что все, что он сейчас наговорил — ерунда и шутка. Обнял, прижал.
И он действительно останавливается в дверях, но только для того, чтобы снять с себя лунный камень. Прикосновение Сайтона к руке обжигает, заставляет гореть и плавиться, побуждает броситься к нему на шею, обнять и не отпускать.
Сайтон вкладывает в мою ладонь кулон с лунным камнем и выходит. Из комнаты и, кажется, из моей жизни. По крайней мере после того, как камень почернеет.
В окно вижу, как от подъездной площадки в небо грациозно взмывает красный дракон. Ну вот и все, прощай, Сайтон.
В тот же день убираю артефакт глубоко в комод и заставляю себя уйти с головой в работу.
Вергена и Тормен остаются со мной, как и Фавиус, лекарь. Он старается облегчить мое утреннее недомогание, как может, и помогает хотя бы временно скрыть мое положение от остальных. Они были и наверняка навсегда останутся людьми Сайтона, а я не хочу, чтобы он знал.
Сегодня пробуждение дается с особым трудом. Кажется, что меня вообще всю вот-вот вывернет наизнанку. Желудок и так пустой, но все равно стремится опустошиться еще больше. Фавиус обычно к этому времени уже приносит облегчающий рвоту отвар и делает пару примочек.
Но его все еще нет. Отдышавшись и придя немного в себя, накидываю халат и спускаюсь на первый этаж. Вергена и Тормен обеспокоенно переговариваются, а Корнелия перебирает какие-то связки ключей.
— Что здесь происходит? — выдавливаю из себя я. — Мне нужен Фавиус, позовите его, пожалуйста.
Все замолкают и переглядываются. Вергена подходит ко мне и помогает сесть.
— Дело в том, леди Бранд, — начинает Тормен, замолкает и смотрит на Вергену как бы ища поддержки.
— Леди Эйвиола, — берет слово Корнелия. — Господин Фавиус пропал. Его не видели со вчерашнего вечера.
— Как пропал? — в шоке переспрашиваю я.
— Он вчера вечером вышел в лес за какими-то травами, потому что сказал, что их нужно собирать только после захода солнца, — рассказывает Корнелия. —
