Проведя несколько недель с чувством неизбывной хандры, барон понял, что ему не хватает Гвен. Пусть она провела в его доме совсем немного времени, он, оказывается, успел к ней не только привыкнуть, но и привязаться. Ему нравилась её живость, непосредственность и искренний интерес к самым обыденным вещам, что парадоксальным образом сочеталось с застенчивостью и временами просыпающейся робостью. По-доброму забавляли её неумелые старания держаться важно и «правильно». Умиляли, хоть и озадачивали временами, её запутанные представления о жизни.
Без всего этого в доме стало пусто.
Даже ужин с Агатой ничего не изменил. Красивая остроумная маркиза по обыкновению развлекала его обсуждением последних сплетен, с видимым интересом расспрашивала о его делах, отпускала меткие замечания. Конечно, зашла речь и о новых назначениях, однако ему удалось убедить Агату, что должность составителя торжественных речей — не лучшее, чего можно пожелать. Слишком сложно угодить императору, слишком легко впасть в немилость.
Де Триен так и не понял, искренне ли маркиза согласилась с его доводами, однако обижаться или настаивать она не стала. Он всегда ценил её за эту понятливость, за умение отступать от неудачных притязаний.
Вечер определённо прошёл неплохо. Хороший вечер в компании приятной женщины. Однако без всякой причины барон, вместо того чтобы отдохнуть, чувствовал лишь нарастающую усталость. Словно и это общение было одним из надоевших светских обязательств.
— Агата, что бы ты сказала, если бы я попросил тебя стать моей женой? — де Триен сам не понял, почему его подспудная хандра вылилась именно в этот вопрос.
И что он станет делать, если леди Кьерсен вдруг ответит согласием? Он ведь спросил не потому, что внезапно захотел жениться, а… кто его знает, почему.
Но маркиза только удивлённо приподняла брови и ответила мягко, словно извиняясь, но от этого не менее уверенно:
— Рудольф, неужели тебя перестали устраивать наши отношения?
— А тебе никогда не кажется печальным возвращаться в пустой дом, где тебя не ждёт никто, кроме слуг?
Леди Агата слегка поморщилась, недовольная продолжением темы.
— О, Рудольф, мы ведь уже не юны, чтобы строить воздушные замки. Мы оба понимаем, что в браке гораздо больше обязательств, чем радости. И скажу честно, мне эти обязательства не нужны. Если тебе трудно без хозяйки в доме или нужен наследник — я пойму. Можем продолжить встречаться тайно, в моём доме. Но вступать в повторный брак я не намерена.
Барон улыбнулся. В этом была вся Агата. Рассудочная, прямолинейная. Самоуверенная.
— Ты удивительная женщина, моя милая, — искренне заметил он. — Из всех знакомых мне людей единственная, кого совсем не беспокоит одиночество.
Агата пожала плечами, не считая нужным продолжать этот разговор. Неспешно допив вино из своего бокала, встала, потянулась, как кошка, демонстрируя обольстительные изгибы, и, обойдя стол, остановилась за его креслом. Проворные ловкие пальчики скользнули по его плечам, по шее, слегка массируя.
— Не будем терять времени? Пока ты ещё не женат…
Назавтра де Триен решил, что ему необходимо наведаться в Академию. Повод был серьёзным — следовало лично взглянуть на рабочее место пропавшего профессора, не полагаясь на сотрудников Тайной службы. Конечно, те давно, по горячим следам всё изучили, и он сам уже детально изучил все отчёты по этому делу. Однако ведь личный взгляд никогда не помешает.
Принимая ключи от лаборатории профессора Камбера, барон поинтересовался:
— Кто у вас занимается составлением расписания для студентов?
Конечно, стоило навестить Гвен, раз уж он сюда приехал. Пусть у той теперь и был опекун, но де Триен знал графа слишком хорошо, чтобы предположить, что тот станет проявлять к девушке какую-то заботу, кроме заботы об образовании.
— Ленора Марконти, — охотно отозвался ключник и, явно надеясь на награду, даже вызвался его проводить.
Названная особа встретила его не так приветливо, особенно когда услышала просьбу сообщить ему сегодняшнее расписание Гвеннет Герэн.
— Зачем это вам? — подозрительно прищурившись, осведомилась она, не проявляя ни капли почтения. — Посторонним сведения о студентах предоставляются только с разрешения ректора.
— Я могу принести вам разрешение, — не понимая, чем вызвана такая неприязнь, терпеливо ответил барон. — Если это действительно необходимо.
Женщина задумалась, потом, очевидно, поняв, что это станет только напрасной тратой времени, и разрешение он получит, неохотно качнула головой.
— Сейчас посмотрю.
Она отошла к тянущимся вдоль стены стеллажам, приговаривая что-то вполголоса. Барону показалось, что он услышал что-то о том, что господам стоило бы иметь совесть, и что «этим бедным девчонкам» и так нелегко живётся. Однако переспрашивать и уточнять он не стал. Получив нужные сведения, коротко поблагодарил неприветливую даму и отправился в сторону нужной аудитории.
Как раз через четверть часа у студентов должен был наступить длинный перерыв, и он подумал, что это время как нельзя лучше подойдёт для встречи. А уж потом можно будет заняться профессором Камбером — точнее, оставшимися после него вещами.
С расстояния Гвеннет показалась ему осунувшейся, уставшей. Между бровями пролегла тонкая складка, свидетельствующая о постоянных раздумьях, под глазами залегли тени — знак плохого сна или неизбывных тревог. Однако держалась она хоть и обособленно ото всех, но спокойно.
Исчезла потерянность и беззащитность, которую он видел в ней накануне зачисления, при неловком прощании. Теперь в ней снова можно было узнать ту девушку, которая бесстрашно и упрямо бросилась под копыта его лошади, которая не бросила его в беде даже под угрозой собственной гибели…
Правда, в чём-то она всё-таки изменилась. Научилась высоко поднимать подбородок и выравнивать спину. В сочетании с напряжённо застывшими плечами и сжатыми в тонкую линию губами это выглядело скорее упрямством и попыткой напустить на себя важности, чем аристократической осанкой. Однако де Триен не мог не отметить, что за две недели и такой результат оказался намного большим, чем можно было ожидать. Несмотря на все тяготы, она явно не сдавалась. В душе шевельнулось нечто вроде уважения.
— Гвен, — окликнул он, когда девушка, не глядя по сторонам, уже почти прошла мимо.
Она обернулась — и в одно мгновение преобразилась, засияла от неприкрытой, бесхитростной радости. В искреннем порыве подбежала к нему и только в нескольких шагах остановилась, смутившись своего порыва.
— Ваша милость… — она запнулась, наверняка стараясь подыскать подходящие случаю слова, но потом открыто улыбнулась, позволив эмоциям возобладать над заученными правилами этикета: — Я так рада вас видеть! А вы здесь…
— По делу, — быстро обозначил он, отвечая на невысказанный вопрос. — И решил заодно навестить свою спасительницу. Ты не против прогуляться по саду?
Это было наилучшим вариантом времяпровождения. Они останутся у всех на виду, чтобы не вызвать лишних сплетен, и при этом смогут разговаривать, не опасаясь, что кто-то подслушает. Не то чтобы барон намеревался делиться с Гвен какими-то тайнами, но всё же по непонятной ему самому причине не хотелось обзавестись свидетелями их беседы. И так не успевшие далеко отойти студенты оборачивались на них с любопытством.
— Конечно, с удовольствием! — Гвеннет, похоже, условности вовсе не волновали, и она согласилась бы на любое предложение.
Это пробуждало необъяснимую теплоту в душе, и одновременно обескураживало, заставляло вспомнить об ответственности, о которой он даже не задумался, направляясь сюда.
— Как тебе живётся? — поинтересовался де Триен, когда они вышли из здания Академии. — Освоилась?
Гвен неопределённо повела плечами.
— Да, благодарю вас, — однако знакомая живая улыбка сменилась на принуждённо-вежливую, что послужило лучшим ответом.
— Господин де Лаконте тебя навещает?
