Выйдя, вслед за птахой, в коридор, я поняла, что дурдом только начинался. Не все умели так хорошо шить, как Амали. И Академия заполнилась студентками, закутанными в еле прихваченную нитками ткань.
Сопровождаемая злобными взглядами, повела, не глядя по сторонам, свой поток на первую лекцию. Окна повсюду, действительно, были без штор.
Та же самая леди-педагог с голубыми волосами, но в белой ткани. На талии бахромился кисточками шнур, который ранее подвязывал портьеру.
— Закрепим пройденный материал, — проскрипела она, зябко подергивая плечами. А вот не надо было на шелк зариться, которым был увешан холл. На третьем этаже отличный бархат, могла бы и его прихватить.
Студентки, со вздохом, расселись по своим местам, где их ждал рассыпанный мусор. Не ожидая ничего интересного от скучного урока, я села на свое место — одинокий стул возле шкафа с книгами и вытянула еще один том.
И положила его на место. Мне Анафиэля за глаза хватает, призвала на свою голову. Хотя, с другой стороны, от Даниэля он меня спас.
Кстати, о бесах. Сначала я увидела руку, которая просунулась в приоткрытую дверь и подманивала меня пальцем.
Леди-педагог бубнила о заклинаниях чистоты. Их было даже произносить скучно, не то, чтобы отрабатывать.
Рука была интереснее. Анафиэлю надоело меня деликатно подманивать и он, приоткрыв дверь пошире, устроил настоящий кукольный театр. Как я поняла из показанных мне поочередно скрюченных пальцев и шнурка, мне была обещана скорая расправа, если немедленно не выйду.
Расположилась поудобнее на своем стуле. Девчонки, покраснев от напряжения, старались стереть грязь и мусор со своих столов силой взгляда.
— Не получается! — выдохнула Катарина.
Странная девушка. Как делать из ниток дротики, так без всяких усилий. Огненные шары кидать — только разозли, и получишь прямо в лоб. А простые действия, даже простейшие, судя по раздраженным взглядам преподавательницы, у них не получаются.
— Леди-педагог, — спросила я, забыв про беса за дверью, — а у вас нет отбора по способностям?
— Это как? — проворчала старуха, и недовольно заметила, — вы нас отвлекаете от урока.
— Было бы от чего отвлекать, — еле слышно сказала я, и, уже громче, пояснила, — есть такое, что никак не получаются бытовые заклинания, зато отлично выходят боевые?
— Кому интересна жена, владеющая боевой магией?! — возмущенно ответила мне преподаватель, — не знаю, как у вас, а наши девушки все кроткие и смиренные. И отличные хозяйки.
Лаванда, всхлипнув, с ненавистью посмотрела на грязь перед собой. Потом на меня. Перевела взгляд на приоткрытую дверь. Анафиэль, в теле Даниэля, как раз перешел к активной части своего театра, озвучивая действо страстными шипящими звуками.
Стол блондинки воспламенился, запылав холодными оттенками синего пламени.
— Леди-педагог, мне срочно нужно выйти! — прерывистым голосом сказала Лаванда, вскакивая с места и пробираясь в сторону двери.
Самка ларуха вышла на тропу войны за суженого, которого назначила в женихи. И я не завидую тому, кто окажется на ее пути. А вот Гогик, карликовый сын преподавательницы, похоже, забыл прошлый печальный опыт. И нарисовался перед целеустремленной блондинкой, похабно подмигивая. Откуда только взялся, в шкафу, что ли, спал?
— Такая красавица, и такая огненная, ай-яй, опять подожгла столик, — запричитал он, не торопясь кидаться на помощь маме, которая, вытаращив глаза, пыталась потушить компактный бездымный пожар. Остальные студентки не вмешивались в процесс, делая вид, что увлечены собственным набором грязи на столах. И под шумок вытирали заранее приготовленными платками все, до чего могли дотянуться.
Урок, внезапно, перестал быть скучным. Но и время неумолимо подошло к двенадцати дня — птаха настойчиво напомнила мне про рабочее время, которое я должна провести в кабинете.
Вряд ли леди-педагог, которая металась между горящей партой и стонущим сыном, услышала, как я с ней вежливо попрощалась. И попросила девушек вести себя прилично. Студентки тоже особенно не следили за мной, судорожно вытирая столы.
С облегчением вышла из аудитории, в которой творился хаос. И пошла в кабинет с единорогом. Лаванды нигде не было видно. Бес тоже испарился. Решила, что не буду за него переживать. Главное, чтобы не додумался прятаться в моем кабинете. Там я сама думаю пересидеть несколько часов в тишине и покое.
Хорошие новости — бес не догадался приползти ко мне, спасаясь от Лаванды. Плохие — в кресле для посетителей уже сидели.
Леди-педагог с бирюзовыми волосами, зато в желтой занавеске, из которой на скорую руку была сшита туника. Я ее помнила по прошлой ночи. Наида. У которой неприличные фантазии по поводу принца зашкаливают. Нетерпеливо постукивает пальчиком по подлокотнику.
— Наконец-то, — выдохнула она, — жду вас целых десять минут!
С опаской ее осмотрела. Вроде, ничего такого колюще-режущего при ней не было. Кидаться с целью придушить пока не пробует.
— Это вам можно рассказать все, а если вы проболтаетесь, то вас казнят? — категоричным тоном спросила Наида. Немного озадаченная, я кивнула и села за широкий стол. Не то, чтобы я была согласна с такой установкой начальства, но выбора тоже не было.
— Хорошо, — выдохнула леди-педагог. И, без вступлений, начала жаловаться.
Через десять минут у меня заболела голова. Наида только приступила к описанию своего трудного детства. Кому, как не ей, знать, насколько коварными могут быть старшие сестры! Приступила к обсуждению неведомой мне Жеки, которую я, за компанию, тоже чуточку возненавидела.
Через пятнадцать минут я уже устала ненавидеть Жеки, и решила, что Тарелкин был не так уж и неправ. Хороший психолог присоединяется к эмоциям клиентов, а не мечтает лупануть их головой об стол. Да, за вот эти самые бирюзовые пряди.
Через полчаса я желала оказаться на дороге у самки ларуха. И чтобы она приревновала меня к самцу. По сравнению с ревностью Наиды было бы больше шансов выжить. Мне подробно высказали, какая я дрянь, что лишила бедную девушку шанса стать фавориткой принца. А счастье было так близко! Он даже улыбнулся Наиде два года назад. Или ухмыльнулся, когда читал ее отчет, она терялась в догадках, что это за гримаса исказила его безупречное лицо.
После этих слов, захотелось выпить.
— Откажитесь от третьего потока! — вдруг прозвучало настолько резким тоном, что я немедленно отвлеклась от своих мыслей. И недоумевающее посмотрела на Наиду.
Ножки моего стула со скрежетом проехались к окну, подальше от горящих глаз леди-педагога.
Отдохнула, называется! Похоже, еще одна одержимая явилась. Мало мне Анафиэля. Но того хоть сама вызвала на свою голову. И что их так тянет в этот кабинет с единорогом?! Завтра же поменяю вывеску. На череп с костями и табличку «Убью». Коротко и ясно. Может, хоть это отпугнет хоть кого-нибудь. Кстати, такую же нарисую на дверь своей спальни. Намек для мающегося по ночам принца. Который мне сегодня всю руку отлежал — еле размяла.
Мысли бурным потоком неслись, опережая друг друга. Это было что-то между: «Твою ж за ногу, чего ты такая страшная?!», «Кто из девчуль умеет рисовать, мне срочно нужна отпугивающая нечисть табличка?!», и "А-а-а-а-а!"
Лицо Наиды, тем временем, преображалось, из милого личика юной женщины превращаясь в заплесневелое лицо старой ведьмы.
Боевая птаха, сорвавшись, с клекотом, у меня с запястья, ринулась на клиентку. Надо будет связаться с Тарелкиным, уточнить, этика поведения психолога допускает лупцевать клиента стулом? Или нужно было еще поуговаривать не клацать зубами возле моего лица? И, кстати, птаху зря она швырнула, схватив на подлете. Та умудрилась запачкать ей руку. Чем могла, и сколько сумела. Но это было очень душисто.
Эта птаха никогда не будет ночевать со мной в одной комнате!
Я убегала не столько от чудовища, в которое окончательно превратилась Наида, сколько от зловонной птахи, которая теперь вцепилась в руку ведьмы, пытавшейся меня поймать. Такая маленькая, и столько дел наделала!
