Ей нечего было ответить на это.
— Прости, — проговорила она, целуя его ладонь. И в третий раз повторила: — Прости.
Валлиан снова тяжело вздохнул. Прижал ее голову к своему плечу:
— Спи, девочка. Я знаю, что ты устала.
— А ты?
— А я посижу. Спи.
Лайона расслабилась и задремала в его объятиях. А Великий Картадель Валлиан еще долго сидел, прижимая к себе спящую женщину, и пытался уверить себя в том, что все кончилось. Все хорошо. Он не потерял свою жену. И никогда не потеряет ее. Ни-ко-гда.
18. Мир Эухарис. Доминик Триенариц
Двенадцать лет до заговора на Левконии
Доминик Триенариц
Передвижение Доминика Триенарица с курса на курс Академии естественных наук Эухариса напоминало триумфальное шествие. С каждым годом его курсовые работы становились все глубже, оригинальнее, сильнее. С каждым семестром он все больше углублялся в понимание сложнейших процессов, лежащих в основе деления клеток, превращения стволовых эмбриональных клеток в специализированные единицы различных органов и тканей.
Какие биологически активные вещества влияют на клетки-прародительницы? А откуда берутся эти вещества? Какие участки ДНК отвечают за выработку этих веществ? Он ставил перед собой все новые вопросы, искал ответы на них. Искал — и находил.
С сокурсниками Доминик поначалу общался неохотно. Но потом обнаружил, что они могут быть ему полезны. Среди всей массы студентов молодой человек выделил для себя две группы, которые представляли для него интерес. Первая группа — «ботаники»: начитанные, увлеченные наукой, развивающие собственные темы и научные концепции.
Общаться с «ботаниками» Доминику нравилось: они могли подсказать, на какую литературу стоит обратить внимание. В каких научных трудах поискать ответ на тот или иной вопрос. Могли высказать интересную мысль и предложить неожиданное решение. С «ботаниками» Доминик старался дружить — вникал в их научные интересы и разработки, не жадничая, делился собственными знаниями и мыслями.
Вторая группа студентов, которую выделил для себя Доминик, представляла для него чисто научный интерес. Это были юноши и девушки, имевшие явные проблемы с «наследственностью»: склонные к полноте, близорукие, страдающие диабетом или астмой, с плохой кожей и другими признаками несовершенного генома.
За три тысячи лет существования Конфедерации ученые полностью расшифровали геном человека, научились изменять и улучшать его — правда, только на самых ранних стадиях развития зародыша — тогда, когда этот зародыш представлял собой комок из 1024 клеток. Дальше начинались те самые процессы специализации клеток, и вмешательство становилось практически невозможным.
Большинство семей, планировавших рождение ребенка, находили время и средства, чтобы позаботиться о здоровье будущего малыша и вовремя обращались в Центры Репродуктивной Медицины, где проводилась диагностика и лечение генетических отклонений. Но иногда сроки оказывались упущенными, и тогда на свет появлялись дети, чье здоровье оставляло желать лучшего. Вот и среди сокурсников Доминика нашлось несколько человек, чей несовершенный генетический материал представлял для Доминика несомненную научную ценность.
С такими ребятами студент Триенариц обращался дружелюбно-покровительственно, помогал им в учебе, иногда даже приглашал на семейные праздники, отчего обласканные его вниманием девушки и парни начинали чувствовать себя избранными, приближенными к самому Доминику — звезде факультета. И, разумеется, каждый из членов его свиты почитал за честь для себя «пожертвовать» своему Королю несколько капель крови или пару клеток кожи ради высоких научных целей. Так что генетического материала для изучения и экспериментов Доминику хватало.
***
К цели — созданию собственного клона — господин Триенариц приближался «мышиными шажками»: медленно, продумывая и просчитывая каждый шаг. Ведь клон должен был стать не менее совершенным, чем его создатель. А в идеале — даже еще более совершенным. Если, конечно, это в принципе возможно.
Поэтому, закончив в возрасте двадцати четырех лет Академию, Доминик благосклонно принял предложение одного из лучших научно-исследовательских институтов Эухариса и приступил к написанию своей первой диссертации, посвященной вопросам совершенствования генетической диагностики и клонирования отдельных органов и тканей человеческого организма.
На написание и защиту диссертации у него ушло еще четыре года. И только в двадцать восемь лет, имея за плечами одно серьезное открытие, научную степень, десятки блестящих статей и правительственных наград, он решился объявить научному руководителю, что темой своей докторской диссертации хотел бы избрать вопросы клонирования человека.
Заявление Доминика вызвало у его руководителя, академика, почетного члена Академии Естественных Наук, сердечный приступ. Лежа в реанимационном отделении лучшей кардиохирургической клиники планеты, опутанный трубками и проводами пожилой седовласый ученый муж попытался слабым голосом объяснить своему любимому ученику, что клонирование взрослого человека невозможно. Более того: запрещено Законом Конфедерации.
Эта новость стала неожиданным, а оттого вдвойне болезненным ударом для Доминика Триенарица, который уже предвидел, предчувствовал тот счастливый день, когда сможет увидеть собственный клон — свое совершенное, восхитительное тело — со стороны. Сможет прикоснуться к нему, как к святыне.
Доминик не смог и не пожелал поверить академику, уверявшему своего младшего коллегу, что бесполезность и бесперспективность создания человеческих клонов была доказана более трех тысяч лет назад, еще в те времена, когда человечество обитало на Терре — планете-прародительнице.
Два долгих года Доминик Триенариц боролся за свою мечту. Писал статьи, петиции, прошения. Добился — небывалое дело! — личной встречи с куратором мира Эухарис, Великим Картаделем Робертом Реем, чтобы обсудить с ним лично необходимость научной работы по клонированию человека. Эта встреча прошла в кабинете ректора Академии при закрытых дверях, но была достойна того, чтобы ее внесли в анналы истории Конфедерации.
***
…Светоч Роберт Рей дожидался господина Доминика Триенарица, сидя в глубоком удобном кресле возле невысокого столика, сервированного для неторопливого, вдумчивого чаепития и столь же неспешной глубокой беседы.
Когда Доминик вошел, Картадель Рей не поленился подняться, пожать руку молодому ученому, усадить его в соседнее кресло и предложить чаю. Триенариц от чая отказался и обрушил на своего внимательного слушателя тщательно продуманную, отрепетированную, хорошо аргументированную и страстную получасовую речь.
Светоч слушал его, не перебивая, демонстрируя внимание, уважение и заинтересованность. Местами кивал, словно соглашаясь, отчего у Доминика возникло ощущение, что уж этот-то человек, приблизившийся к порогу трехсотлетия, мудрый и проницательный, обязательно поймет и поддержит блестящую идею клонирования!
Светлейший Рей почти оправдал ожидания молодого человека и проявил такую проницательность, от которой Доминик просто опешил.
— Прекрасная речь, юноша! — похвалил Рей Доминика, когда тот, наконец, высказался и замолк, ожидая реакции Картаделя. — Ваши научные выкладки и доказательства достойны всяческого восхищения, равно как и ваша любовь к самому себе. Признаюсь, за почти триста лет жизни я еще не встречал человека, который был бы настолько в восторге от собственной персоны, что мечтал бы создавать ее копии.
В голове Триенарица заметались панические мысли: «Как? Как он догадался?! Ведь я никогда и никому не говорил об этом! Неужели мои желания написаны у меня на лице?! Но раньше мне удавалось не вызывать подозрений!»
— Мне… Мне кажется, что мой геном мог бы стать подходящим материалом для проведения экспериментов по клонированию, — чувствуя, что его голос похож на жалобное блеяние, проговорил Доминик. — У меня нет никаких серьезных отклонений в здоровье, никаких генетических мутаций и рецессивных генов, отвечающих за серьезные наследственные заболевания.
