Я сглотнула, ощущая ком в горле.
Не могу в это поверить… Иларианка так не может… Ни одна из нас никогда бы не стала себя продавать, да еще в самом социальном низу потребителей подобного рода услуг. Кто их клиенты? В лучшем случае обслуживающий персонал базы с низших должностей, жители трущоб. Пассажиры-бедняки. Много ли они заработали?
Хотя чему я удивляюсь?
Сама была в рабстве, но мне, к счастью, пришлось знаниями торговать.
Не одну меня сделали рабыней. А в разрушенном мире трудно найти работу.
Даже думать не хочу, где Шад узнал иларианок… Я еще сказала ему: у нас не спят с иноземцами, а он не стал спорить. Просто мягко согласился: не спят. И выглядел так при этом, словно успокаивал умалишенную. И старый офицер сказал, что я многого не знаю, потому что долго пробыла на корабле.
Я поскорее вошла в ворота, пытаясь отделаться от мыслей о соотечественницах, которым не повезло больше, чем мне.
Порт мгновенно поглотил меня: я остановилась, потрясенно оглядываясь.
Во-первых, за годы я отвыкла от огромных пространств и толп – здесь людей было тьма, во-вторых, отсюда стало видно стартующие шаттлы, а зрелище это прекрасное. За воротами я попала в прозрачный коридор, который привел в прозрачный же купол. Сквозь него я и наблюдала за небом.
На меня натыкались пассажиры.
Когда обругали на нескольких языках, два из которых были незнакомыми, я перестала глазеть по сторонам.
Я остановилась в огромном зале.
Электронные табло висели под потолком, исправно показывая во сколько куда и какие борта отбывают. Но мне ничего не говорили пункты назначения и не было денег на билет. Не было ничего, кроме одежды на мне.
Надо что-то сделать, если не хочу оказаться с соотечественницами на перекрестке.
Слабые места моего побега: нет денег, документов и представления, что дальше. Но лучше так, чем рисковать шкурой. Скорее думай, Рива… Погоня уже идет по следу. Шад наверняка обнаружил, что жена сбежала.
Мне нужны документы. Это самое главное.
Если я хочу устроиться, спасти себя и защититься от Лиама и Шада – я должна раздобыть новое имя. Только не на Григе, для этого придется покинуть планету. Здесь меня быстро найдут.
У Шада не так много путей, чтобы решить проблему в моем лице.
Моя смерть – действительно лучший для него выход. Боюсь, рано или поздно родные его уговорят. А я… У меня нет иного выбора, кроме как выжить вопреки.
Поэтому думай, Рива. Думай быстрее.
Я оставила зал ожидания пассажирского сектора и пошла дальше. Денег нет, а без них здесь делать нечего. Путь мой лежал к сектору торговых, технических и прочих кораблей, которые чаще всего пускают с глаз долой на дальние неприметные причалы, а их пассажиров и экипаж выпускают подальше от основного потока пассажиров. В конце концов, богатеньким путешественникам может не понравиться, что с ними в одной очереди в счастье стоят оборванцы.
Я решительно прошла сквозь следующие стеклянные двери и попала в зал победнее.
Все равно слишком хорошо.
Следующий подошел: здесь у пассажиров были усталые лица, изможденные мужчины небриты, а у женщин ранние морщины. Здесь на меня смотрели, провожали взглядами. Я прикусила губу: девушка в дорогом платье и без документов вызывала подозрения. Я не смогу сесть на борт так, чтобы не заметили.
Я встала у облупленной стены, осматривая зал. Внимание привлекла худощавая девушка. Она спала на ряду кресел, подняв подлокотники. Под головой рюкзак. Молодая, но тревога на лице была даже во сне, между бровями хмурая складка, словно она никогда не расслаблялась. Примерно моего сложения. Размер должен совпадать.
Я подошла и деликатно тронула ее за плечо. Она встревоженно открыла глаза и резко села, моргая.
– Чего тебе? – она начала с агрессии, как принято в этой среде.
– У меня предложение, – тихо сказала я и расправила свое платье. – Меняемся? Я тебе платье, а ты любые свои шмотки.
– Разыгрываешь? – она осмотрела платье, огляделась, словно ожидала, что сейчас кто-то выскочит из-за угла и расхохочется над ней и, решив, что это отличный шанс для нее, воскликнула. – Пошли в сортир!
Несмотря на то, что, как она выразилась «сортир» был просторным, народа было битком. Мы вместе спрятались в кабинку – никто не удивился. Она уселась сверху на унитаз и расшнуровала рюкзак, поставив его в ноги.
– Вот, – она вытащила поношенные штаны. – Дырявые, но совсем чуть-чуть. Других нет. Еще майку дам…
– И рубашку, – сказала я, заметив ее в глубине рюкзака.
– Это моя любимая, – возмутилась девушка, но, подумав, приплюсовала и ее.
За платье можно выручить намного больше, чем за все вещи, вместе взятые.
Я стянула платье через голову и бросила ей. Она привстала, приложив его к себе, и помахала подолом, представляя себя в обновке. Лицо осветилось изнутри – платье ей нравилось. Затем девушка помрачнела, сложила платье и спрятала в рюкзак. Посерьезнела, будто боялась, что украдут такую ценность.
– Ну, пока, – сказала она и вышла из кабинки, не предупредив.
Я едва успела вновь запереться, прежде чем вломились.
Штаны оставляли желать лучшего – старые, дырявые на коленке, но хотя бы чистые. Они плотно облепили ноги, серо-зеленый цвет отдаленно напоминал военный, но сейчас такое в моде… Майка из белой хлопчатки – мягкой и приятной к телу. Рубашка в черно-белую клетку из более плотной ткани и могла сойти даже за легкую куртку. Несмотря на то, что вещи были дешевыми, я решила, что это выгодная сделка. Натянула рубашку, закатала рукава и застегнула на одну пуговицу.
Только обувь – туфли с открытыми пальцами, не подходили к этому наряду.
Я вышла из кабинки, подошла к ряду умывальников. К ним тоже была очередь, пришлось подождать. Я рассматривала себя в зеркало: нужно переделать прическу, она напоминает иларианскую, да и свободный узел больше подходит благородной девушке, чем той, что носит такую одежду.
Я распустила волосы, и они мягкими волнами упали на плечи. Можно обстричь – жаль, но что делать. Лиам запрещал мне стричь волосы.
Пока я их просто намочила, чтобы они выглядели приглаженными, и быстро заплела косу. Лицо стало другим: не таким мягким, с заострившимися чертами. Да, татуировка вокруг глаз никуда не делась. Контраст с волосами и бледное лицо намекнут мгновенно, что я с Иларии, но ведь можно сослаться на то, что я притворяюсь иларианкой. У нас красивые девушки. В некоторых мирах им подражают. Хорошая идея.
Покрутившись еще перед зеркалом и привыкнув к своему новому виду, я вышла из туалета.
С опаской огляделась, но девушка, с которой я менялась, куда-то пропала. Надеюсь, побежала продавать платье, а не звать полицию.
Я смешалась с толпой, стала одной из них – теперь, одной из нас. Что дальше?
Рассмотрела табло, изучая рейсы. Скоро вылетают несколько кораблей, один шел в столицу – отметается. Второй слишком большой – такие тщательно досматривают и внимания к ним больше, на случай если мухлюют с документами или везут контрабанду. Третий шел через планету с мощным трафиком – тоже привлечет внимание.
Я с трудом подобрала себе корабль – не большой, и не маленький. Который летел подальше отсюда и не планировал заходить в миры, где власть Лиама была особенно сильна. Надо поговорить с ними. Сверившись с номером корабля, я пошла искать капитана.
Обычно по номеру можно найти место в зале ожидания для персонала и экипажей, либо найти причал корабля. Но в зале было пусто, и я пошла искать капитана на корабле. У ворот номер триста двадцать семь я никого не обнаружила и направилась по коридору дальше.
Стоянка корабля была снаружи и за воротами начался длинный прозрачный коридор, ведущий к шлюзу. Сквозь прозрачный пластик било солнце – искрилось на поверхности, и во мне шевельнулись робкие ростки оптимизма.
Я боялась. Боялась, что откажут, что сдадут полиции или охране, когда выяснится, что нет документов. Боялась всего. Хотя умом понимала: большинство страхов пусты. На таких кораблях всегда что-то нечисто, много проблем и мало желания связываться с властями. Самое страшное, что случится: мне откажут и выгонят.
