человеком, и он был очень сильным, учитывая зверя в его груди.
— Я… я… — пролепетал он, изо всех сил стараясь, чтобы это звучало так, будто он знал английский.
Луна закатила глаза и протянула ему руку.
— Просто встань, ладно? Слуги увидят тебя на полу и решат, что я тебя ударила.
— Ты меня ударила.
— Нет, ты ударил меня, — поправила она, сжав руку, которую он не протянул. — По какой-то причине ты постоянно оказываешься в позициях, которые заставляют меня усомниться в твоем здравомыслии, граф Перекрестка Мертвеца. Ты будешь вставать? Я не собираюсь тебя поднимать.
Она могла бы, если бы захотела. Он не сомневался, что она могла наклониться, перекинуть его через плечо и пройти с ним по коридору. Это знание должно было вызвать у него дискомфорт, но вместо этого оно вызывало трепет. Он никогда не встречал женщину, которая могла бы поднять его физически.
Боже. Он снова глазел на нее?
Проклятье. Черт, он должен что-то сделать, иначе она сочтет его полным идиотом. Но он смотрел на какую-то богиню, вышедшую из войны, и какой мужчина мог удержать голову на плечах?
Он снова кашлянул и помог ей поднять его на ноги.
— Да. Вот так. Спасибо за помощь, я просто… я не знаю, что случилось.
— Что ж, когда два неподвижных предмета ударяются друг о друга, один обычно отступает перед другим, — она отпустила его руку, но он смотрел, как ее пальцы впиваются в ткань рубашки. Будто хотела сохранить тепло или прижать его ладонь к боку.
Что произойдет, если он дотронется рукой до того места, которого она коснулась? Если он позволит себе почувствовать, была ли ее талия крошечной и тонкой или мускулистой, как все в ней?
И, черт, он понял, что так близко он мог сосчитать все веснушки, усыпавшие ее нос. Конечно, это займет много времени. Их были сотни. Но у него мелькнула мысль, что считать ее веснушки куда лучше, чем считать все звезды на небе.
— Куда ты так решительно шел? — спросила она, ее голос прервал его мечтательность.
Он вырвался из оцепенения, как человек, вынырнувший из ледяной воды. Со вздохом он указал ей за спину и пробормотал:
— На кухню.
Он был болваном. Лютеру хотелось выпороть себя за то, что он так вел себя с бедной женщиной. Он был в присутствии принцессы в свое время, и он не заикался так. Что такого было в этой женщине, из-за чего все его школьное образование вытекло из его ушей?
Хотя Луна не была впечатлена его действиями, она посмотрела в указанном им направлении.
— Хм. Если ты не против, я присоединюсь к тебе, я не прочь перекусить. Должна признаться, твои слуги были довольно скупы на еду.
— Что? — его щеки стали ярко-красными. — Назовите мне имена слуг, которые плохо обращались с вами, мадам, и я прослежу, чтобы они были наказаны за это. Ни один гость в этом доме не должен голодать при мне.
Ее глаза расширялись с каждым словом.
— Это кажется немного резким, тебе не кажется? Уверена, они предоставили то количество еды, которое они считали нормальным для молодой женщины, но я явно крупнее большинства.
— Ты должна получать любую еду, какую хочешь.
Луна улыбнулась, но выражение не коснулось ее глаз.
— Я ем столько же, сколько и любой мужчина, Лютер. Я не думаю, что большинство слуг думают об этом.
Она поставила его в тупик, но это не значило, что ему это понравилось. Она не должна быть голодной в его доме, не тогда, когда есть много еды.
— Хорошо, тогда мы положим этому конец, — он прошел мимо нее, и ему потребовалась вся сила, чтобы снова не взять ее за руку. Только для того, чтобы отвести ее на кухню, конечно. Никакой другой причины.
Он прошел в самое сердце своего поместья. Там была жизненная сила этого здания. Кухни. И всем этим управляла пожилая женщина по имени Магда, которая, возможно, была самой замечательной женщиной, которую он когда-либо встречал.
Она стояла во главе очень длинного острова с деревянным верхом. Магда носила обычный белый платок поверх волос и множество фартуков вокруг пухлой талии. Она уперла руки в бока и глядела на длинный ряд печей, выстроившихся вдоль противоположной стены. К счастью, никто из них еще не работал. Лютеру всегда казалось, что на кухне невыносимо жарко, когда Магда начинает работать.
— Привет! — крикнул Лютер. Он отошел в сторону, чтобы повариха могла видеть Луну. — У нас голодный гость, Магда. Я подумал, что ты хотела бы знать.
Ах, но старуха раскусила его. Она цокнула и посмотрела на него, хотя широкая линия улыбки на ее лице уничтожила любую угрозу, которую она собиралась послать в его сторону.
— Мы оба знаем, почему ты здесь, Лютер. Ради всего святого.
Луна смотрела на них, приподняв бровь от любопытства.
— Теперь я хочу знать, почему он здесь, потому что я думала, что он хочет меня накормить.
— О, он хочет накормить тебя, дорогая, но он хочет накормить и себя. Мужчину невозможно удержать довольным! Он как бездонная яма, — она полезла в карман и вытащила деревянную ложку, затем указала на корзину рядом с ней на столе. — Ваша охота завершена, мой лорд. Угощайтесь в свое удовольствие. На этот раз я оставила для вас больше.
— Ты — ангел, — ответил Лютер. Он помчался к концу острова и схватил ее за талию, просто чтобы поцеловать ее в щеку очень громким поцелуем. — Посланный с небес.
— Это просто пирожные, Лютер, — однако Магда хихикала, будто она снова была молодой. И во многом она всегда будет такой.
Повариха была рядом с ним в самые трудные моменты его жизни. Она всегда была доброй женщиной, к которой он бежал, когда что-то шло не так. И хотя она очень мало знала о реальности его жизни или семейной тайне, которую ему приходилось скрывать, она всегда была рядом с распростертыми объятиями. Теплая. Пахла печеньем. Она была бабушкой, которой у него никогда не было, но которую он всегда хотел.
И она делала лучшие пирожные во всем Лондоне, потому что после выпекания обмакивала их в мед и сахар.
Он схватил несколько этих прекрасных пирожных и сунул их в рот. Они были очень хороши, и его желудок заурчал от счастья. Или, возможно, от голода, потому что он намеревался съесть еще немало этих вкусных сладких угощений.
Он застыл на месте, как только понял, что Луна смотрит на него. Ее глаза были слишком широко раскрыты, а челюсть расслабилась, будто рот мог открыться
