Мучаясь мыслями, я быстро закончила с книгами, и вскоре мы втроем вернулись в общежитие. Попрощавшись и дождавшись, когда девочки скроются в своей комнате, ворвалась к себе, заметив перед этим, что из-под двери действительно сочится золотистый свет свечей.
— Я уж думал, состарюсь, пока дождусь тебя, — ударило в лицо наглое ворчание, от которого все возмущение как рукой сняло.
Только открыла рот, чтобы хоть как-то поставить Филю на место, а он заткнул меня маленьким круглым кексом.
— Ешь, — сказал твердо, развернувшись и зашагав вглубь комнаты. — И переодевайся. Скоро отбой — двери академии закроются. Никого не выпустят, если нет договоренности и разрешения от директора. Поэтому выйдем через окно.
— Окно? — вырвалось, когда я прожевала тающий во рту черничный кексик. Как же вкусно!..
— Окно, — довольно улыбнулся этот пернатый ворчун и завалился на мою кровать.
На тумбочке стояла тарелка, полная пряников и заварных эклеров, при взгляде на которые в животе заурчало до неприличия громко. Вслед за этим ужасным звуком последовал ехидный смешок, но Филя — может, чтобы не смущать меня еще больше, или по какой-то иной причине — продолжил лежать с закрытыми глазами.
— Где ты все это достал?
— На кухне. Где ж еще?
Спрятав смущение за слабеньким возмущением, присела на край кровати и выудила из горы вкусняшек одну наиболее привлекающую меня — эклер, политый шоколадом. А как он вкусно пах… Терпко-сладкий вкус так манил и звал, что я без всяких сомнений надкусила сладость. А затем еще раз, чувствуя на языке нежный заварной крем.
— И тебя никто не увидел? — пробурчала с набитым ртом, глянув на растянувшегося за спиной мужчину.
— А ты любишь обижать, да? — недовольно сказал он в ответ. — В такие моменты ты напоминаешь мне Вулью. Есть в вас эта нелюбимая мной черта…
— Так ты украл все это?
— Ты пропустила ужин. Разве нет? Значит, я всего лишь взял твою порцию…
Моей порцией здесь и не пахло. Очень сомневаюсь, что ужин состоял из одних сладостей, но, видно, Филя посчитал, что мясо рыбке не подходит. Обычно так он и говорил, когда я вместе с тетушкой кушала жареное мясо, политое яблочным соусом. Наверное, тетя в шутку заверила его, что русалки питаются исключительно водорослями. Думалось мне, не стоит пугать его фактом, который станет для него неожиданностью, что в русалочьем рационе присутствуют мелкие сырые рыбешки…
Отужинав несколькими сладостями, я переоделась в приготовленную Филей одежду. Даже спрашивать не стала, у какой старшекурсницы он своровал темно-синее снаряжение, но одна студентка явно не досчитается туники и рейтуз. Он прокомментировал это тем, что в своем снаряжении я слишком заметная, как белая ворона. Причем в самом деле белая.
Дождавшись отбоя и убедившись, что по коридору не слоняется какая-нибудь адептка-лунатик, мы выскользнули из комнаты. Окно в нише, через которое влетел Филя, и сейчас оказалось распахнутым. Прохладный ветер без каких-либо препятствий проникал в академию; в полумраке трепыхались подвязанные в алькове бордовые шторы.
Перевалилась через подоконник и сразу отпрянула.
— Да тут же высоко! — Глянула на невозмутимого Филина — хмуро и одновременно опасливо.
Он пожал плечами:
— Всего один этаж. Там выступы. Раз, два — и ты внизу.
— Раз, два — и я сорвусь.
— Потише, — шикнул пернатый, нагло приложив к моим губам свой длинный изящный палец. Резко отпрянул, легонько тряхнул головой, будто отгоняя надоедливую мысль. — Ты же будущий страж, — губы его растянулись в насмешливой улыбке. — Постарайся соответствовать этому почетному званию.
Прежде чем я успела возмутиться, он перемахнул через подоконник — так быстро, что мое сердце забилось в страхе увидеть его неподвижное тело на земле.
Выглянула, чувствуя, что еще немного — и грудь разорвется от напряжения. А этот негодник стоял на выступах в стене и держался одной рукой за выступающий камень.
— Я польщен, — выдал он, едва сдерживая смех. — Ты так испугалась…
— Верно-верно… — истерично хохотнула я. — Испугалась, что упущу шанс прикончить тебя собственными руками. Ну дождешься…
Словно дразня, Филя принялся спускаться.
Глубоко вздохнув, собрала всю волю в кулак, всю, какая была и какую наскребла в своем боязливом сердечке, и, сев на подоконник, перекинула ноги. Нащупала один выступ, наступила. Потом второй, и еще один…
Главное — не смотреть вниз. Не смотреть…
— Я, может, и будущий страж… — шепнула чуть слышно, кажется, только для того, чтобы забыть о страхе, — … но ты-то птица. Мог бы уже обратиться и…
Рука вдруг соскользнула, левая нога, не найдя опоры, потянула вниз, и в этот миг сердце замерло вместе с дыханием. Секунда, рваный выдох — и вот я, прижатая к стене, машинально нащупываю рукой выступ.
— Как раз таки для этого, — стоя сбоку и придерживая за талию, произнес Филя. — Будучи филином, поймать твою тяжеленную тушку не смогу.
Зыркнула на него, угрожая одними глазами, и сбросила с талии руку. Без нее, правда, стало в разы страшнее... Но я заставила себя продолжить спускаться и вскоре оказалась на земле.
Женское общежитие находилось в боковой части здания. Выглянув из-за угла, увидела широкий мост, ведущий к главным дверям академии. Перекинутый через реку, он поддерживался массивными каменными колоннами и находился так высоко, что, чтобы добраться до него, нужно было снова забраться по стене в общежитие или же, переплыв реку, взбежать по холму.
— Что теперь? — ожидающе уставилась на Филю, когда тот ловко спрыгнул с последнего выступа. — Пойдем до тракта пешком?
— Зачем же терять столько времени?
Привычка Фили отвечать вопросом на вопрос начинала изрядно раздражать, но все негодование разбивалось о его спокойствие, как разбиваются волны о скалы. Закусив изнутри щеку, проследила за его взглядом.
Почти что у кромки леса, куда бежала ниточка реки, одиноко стоял длинный дом с закрытыми амбарными дверьми. Почему-то я даже не сомневалась, что это конюшня. Низкий деревянный забор окружал здание и небольшой участок земли, куда, наверное, выводили пастись животных.
— Украдем лошадь?
Моя догадка подтвердилась, когда мужчина уверенно направился в сторону конюшни.
— Реквизируем, — поправил он. — На нужды адептки. Ездить верхом, полагаю, ты не умеешь?
Он не оглянулся, но, даже не видя, какая эмоция отразилась на мужском лице, я различила в его голосе смех.
— Глупый вопрос, верно… — продолжил Филя, точно меня вообще рядом не было, и он всего-навсего вел монолог. — Что ж... Похоже, сегодня я не полетаю.
Я и к лошади-то никогда близко не подходила… Что уж говорить о езде!..
Как-то мне довелось увидеть стадо мустангов, дерзких и непокорных, которые неслись вдоль берега следом за своим вожаком. Земля дрожала под их копытами, по воде шла рябь, и взбудораженное сердце радостно колотилось в груди, будто стремясь поспеть за лошадьми. Это зрелище надолго сохранилось в памяти, хотя на тот момент мне было около десяти лет.
Наверное, из-за того, какими мне запомнились те мустанги — опасными, дикими и величественными, — я испытала священный ужас и трепетный восторг одновременно, когда Филя вывел из конюшни гнедого скакуна.
— Что ты сделал с конюхом? — спросила тревожно, пытаясь заглянуть в щель приоткрытых дверей.
— Его там не было, — пожал плечом Филя и быстро, так, чтобы я не успела разглядеть, увел меня от двери.
— Ну конечно...
Он там определенно был, но причинить вред ему Филя не мог. Хоть и не любит людей, на беззащитных не нападает. Наверное... Ну, мне хотелось бы верить, что это так.
С грацией кошки взобравшись на спину лошади, Филин помог мне сесть позади себя и, приказав крепко держаться, пустил коня в галоп.
Как же мучительно сильно захотелось закричать в этот миг, перекричать ветер, ударивший в лицо… Но я лишь поджала губы, подавляя улыбку и собравшиеся в уголках слезы, и прижалась к широкой спине.
