Но мои старожилы оказались теми еще «троллями». Не проходило ни дня, чтобы они не пытались его задеть, подколоть, напомнить про его нынешний и утерянный статусы. Эйран злился, отвечал довольно грубо, но рук не распускал, а потом, заметив, что мне это не нравится, перестал на них реагировать. Он одаривал стариков холодным взглядом, и его чувство собственного достоинства было настолько ощущаемым, что я сама старалась держаться от него подальше.
Его красота и эта подавляющая сила непростого человека заставляли думать, что я не имею права приказывать ему. Да и он теперь не выглядел тем человеком, что будет опускаться на колени и служить. Вот только он был гаремником и служить был обязан…
Признаюсь, я нисколько не облегчала жизнь Эйрану. Он пытался сделать хоть какой-то минимум своих обязанностей, но я шарахалась от него. Пытался быть вежливым и внимательным, я смотрела на него с подозрением и просила не подходить ближе. Он попытался соблазнить меня и влезть в мою постель и теперь спал в мастерской вместе с Рохом. Не знаю на что я больше оскорбилась, на его попытку соблазнения или проскользнувшую фразу, что на диване спать неудобно…
Решение выгнать Эйрана из дома оказалось удачным, так как он нашел себе занятие. Начал тренировать Роха. Теперь каждое утро двое полуголых парней пробегали у меня под окнами, а потом неслись к озеру, чтобы заняться там физическими нагрузками и заодно выкупаться, и явиться к завтраку невероятно бодрыми и привлекательными.
Рох смотрел на своего «учителя» сверкающими глазами, а управляющий Гордон хмурился и советовал парню опускать глаза к тарелке. Но тут уже вмешалась я, одобрив такие занятия и тренировки. Было приятно наблюдать, как они бегут, как тренируются. Кажется, кое-кто понял это по-своему, и, сегодня сделав очередную пробежку, Эйран и Рох занялись тренировкой прямо у меня под окнами. Было трудно удержаться и не подсмотреть.
— Показушник, — тихо фыркнул Шаир, подойдя ко мне и посмотрев, что привлекло мое внимание.
— Зато красивый.
— С этим не поспоришь, — кивнул старый гаремник. — Хотя в молодости я выглядел не хуже, — тут же заметил он.
— Вы решили вспомнить молодость и покрасить себе волосы? — поинтересовалась я, заметив несколько фиолетовых прядей в седых волосах.
— Покрасить волосы? — удивился Шаир, а потом, извинившись, подошел к зеркалу и долго разглядывал свое отражение.
— Что-то не так? — не выдержала я.
— Все хорошо, госпожа. Просто не думал, что щедрость госпожи будет настолько велика.
— Щедрость? Причем тут ваши волосы?
— Вы рядом и довольны моей службой. Из-за этого мое тело начинает молодеть и набираться сил. Пройдет пара лет, и я смогу составить гаремнику Эйрану конкуренцию.
— Навряд ли, — усмехнулась я.
— Думаете, я не настолько красив?
— Думаю, он не настолько искусен в массаже и косметике, как вы.
Шаир скрыл улыбку, но его довольный взгляд говорил о многом.
— Откуда у вас такой цвет волос? Это что, натуральный цвет?
— Да, со временем он потемнеет. Мой отец был гаремником из прибывших, и его цвет волос был уникальный.
Зная, кто был матерью Шаира, я задала вопрос, что так тревожил меня:
— Как вы стали рабом, Шаир. Ведь ваша матушка точно была свободной.
— Это был не простой выбор, но я не жалею, что принял его. Это помогло мне выжить. Тем более в нашем мире часто считается, что дети от рабов становятся рабами. Дети свободных, если не находят к тридцати годам своего места службы, тоже переходят в разряд рабов. Это вопрос выживания.
— Выживания?
— Это мир магии, госпожа. Тут очень многое от нее зависит.
— Но вы мне не расскажете, в чем именно ее влияние?
— Госпожа… — лицо Шаира напряглось, словно он сопротивлялся запрету.
— Шаир, прошу, не надо, — я коснулась его плеча, отвлекая от желания рассказать мне информацию. — Я так любопытна, что забываю, что о многом вам нельзя говорить. Тайны этого мира не любят раскрывать перед пришлыми.
— Я постараюсь найти способ рассказать это вам, — пообещал мне старый гаремник, и я кивнула.
— Когда нас позовут на завтрак?
— Если госпожа позволит, я пойду и узнаю.
— Да, ступайте. Позовите, когда все будет готово.
— Слушаюсь.
Шаир с поклоном вышел, это была наша уловка, позволяющая мне побыть одной, а ему заняться своими делами, в которых я его не ограничивала. Сама же, коснувшись стекла кольцом, тихо позвала:
— Тициана…
— Ну, наконец-то! Ой, какая прелесть. Какие красавчики! — алиэри с восторгом уставилась на Эйрана и Роха.
— Как-то странно слышать такое от витражной алиэри…
— Я стеклянная, но не слепая. Ты только посмотри, какой пресс…
Волшебство с призывом Тицианы заключалось в том, что везде, где было стекло, витражная алиэри могла проявиться. Причем видела ее только я, а она спокойно наблюдала за своими «мальчиками» и порой давала советы, как мне уложить волосы, или как сделать перестановку в гостиной.
Я заказала Ниру медальон из листа стеколки, и Тициана стала верным спутником моих путешествий по поместью. Так я обследовала мастерские, посмотрела, как раньше складывали витражи, и самое главное, где росли дивные растения, из листьев которых изготавливалась эта нереальная красота.
Я даже не удивилась, поняв, что это место располагалось под Плакальщицей. Несмотря на то, что все вокруг цвело пышным цветом, само дерево все еще спало, и, по-моему, не собиралось просыпаться. Тициана сказала, что, если оно зацветет, у стеколки будет шанс прижиться в этих местах, так как только под тенью этого великана растения с хрустальными листьями росли без проблем. Под руководством алиэри и Нира я выкорчевала, старые остовы стеколки. Странное чувство, что я должна сделать это сама, было сильнее охов моих домочадцев.
Вечерами я частенько сидела около Плакальщицы, представляя как она распустится и укроет тут все своей тенью, так же слушая лекции Тицианы по поводу разновидностей стеколки и мне не терпелось увидеть ее в живую и купить хоть один саженец.
Управляющий Гордон уже не раз заикался, что нам надо за покупками. Я была с ним согласна, но мы все откладывали. Сначала решали вопрос по размещению маленьких нюхачей, забавных животных размером с собаку, с невероятно гибким хоботком вместо носа. Мои домочадцы были против, но эти создания мне так понравились, что двоих я забрала себе в качестве домашних животных. Эти создания всегда жили парой, и их проделки по выпрашиванию у Мая еды меня забавляли. Гордон предупредил, что зверей прислал наш сосед с просьбой простить его слуг и не держать на него зла за избиение Лорвуда. Так же он прислал деньги, я хотела было отказаться. Но все единогласно заявили, что это неразумно, и отказ от такой компенсации может быть неправильно истолкован.
Я сдалась, прикидывая, что мы сможем купить из списка, что готовил Гордон. Он прописывал там не только предмет, но и его цену, рассказывал, как оцениваются вещи, учил обращаться с деньгами. Призывал не покупать первую попавшуюся вещь, а сначала выяснить, что продают конкуренты, и приобрести более выгодный вариант, который редко бывает хуже по качеству. Он разослал в несколько торговых лавок предложение о покупке витража и ожидал ответа и цену, что они предложат.
Витражи были чудесны. Я не стала трогать те что хранились у Тицианы в шкафу, так как Нир собрал пару из остатков, что остались от стеколки используя ранее нарисованные эскизы. Любуясь ими я так же поспособствовала их оживлению. Тициана оказалась замечательным помощником и учителем. Слушая ее наставления, я смогла оживить застывшее стекло, и сама прыгала, как ребенок от радости, видя результат. Заняться рисованием и в будущем витражным ремеслом довольно прочно засело у меня в голове, и я даже начала делать небольшие наброски, вспоминая, каково это держать карандаш и кисти в руках.
Тициана кстати объяснила мне почему я не могу магичить, как я хотела. Пощелкать пальцами, например, и сменить воду на вино. Или поменять цвет волос, ну в крайнем случае сделать хоть что-то из ряда вон выходящее. Моя стеклянная алиэри отсмеявшись над моими потугами, заметила, что магия алиэри соткана из эмоций. Я смогу умирая от жажды сотворить в пустыне воду, но если я не люблю алкоголь, то никогда не смогу его создать из воды. Если я испугаюсь — смогу или атаковать обидчика, или сделать защиту, но если я не почувствую угрозы, то и сопротивляться магией не смогу.
