Но выбора не было. И винить можно было только себя. Все получилось быстро, но вполне можно было позаботиться о снаряжении заранее. Не искать же теперь доспехи в Нормандии.
- Есть нормандский шлем с наносником, - Нетта вернулась, с трудом волоча груду металла. – И потхелм. Капюшон и шоссы. Перчаток и наголенников нет.
- Если шоссы подойдут, наголенники не нужны, - кивнул Уилл. – А перчатки и щит поищем в Портсмуте.
Кольчужные шоссы и капюшон оказались по размеру. Закрытый потхелм с забралом был велик, пришлось удовлетвориться слегка поцарапанным нормандским шлемом, наносник которого доставал Анри до верхней губы.
- Не огорчайтесь, сэр, - утешил его Уилл. – У вас еще остались деньги, как будет возможность, это старье продадим и найдем что-то получше.
Когда слуга расплатился, наградил Нету за помощь и погрузил покупки на осла, Анри поспешил обратно в епископский дворец. Делать там, конечно, было особо нечего, но он хотел узнать последние новости, в том числе, на какой срок король задержится в городе.
- Вы слышали, де Дюньер, мы выступаем завтра рано утром.
Хьюго встретил его в саду, спеша поделиться тем, что успел выяснить, пока Анри охотился за доспехами. Похоже, у этого юноши был дар мгновенно узнавать то, что его интересовало.
- Помните, вы вчера спрашивали о человеке со шрамом? – таинственно произнес он, подойдя ближе. – Я узнал, кто это. Сэр Джилфрам Готерт, новый шериф Хэмпшира.
- Новый? – почему-то неприятно удивился Анри. – А что случилось со старым?
- Он не смог заплатить за свою должность. О, вы не знаете? Король предложил всем шерифам снова внести деньги в казну, чтобы сохранить свои места. И многие были вынуждены уступить свой пост. Например, Саймон Кайм – слышали о таком? – уплатил в казну сто фунтов за полгода и получил должность шерифа Линкольншира, а Жерар де Камвилл остался не у дел. Я не знаю, кто был прежним шерифом Хэмпшира, но Готерт уже вступил в должность.
- Думаю, вам известно, что германский император потребовал за короля Ричарда выкуп, равный двухлетнему доходу английской короны. Герцогиня и архиепископ Уолтер приложили все усилия, но смогли собрать только часть денег. Тогда в Германию отправили двести заложников – пока не будет выплачена остальная часть.
- Да, это я знаю, - кивнул Анри. – Отец мне рассказал. Он был с королем, когда тот возвращался из Святой земли.
- Королю очень не понравилось, что его подданные не слишком усердствовали, чтобы освободить его. На пороге война с Францией, огромные деньги ушли на то, чтобы Шотландия согласилась не объединяться с королем Филиппом, казна пуста. Поэтому, победив сторонников принца Джона, он потребовал от них деньги в обмен на свободу. А еще – выкуп за их земли. Даже жене Джона графине Изабелле пришлось заплатить за свои земли, полученные в приданое.
Оглянувшись по сторонам, Хьюго продолжил шепотом:
- Все это время, и в Лондоне, и в Уинчестере, король только и делал, что собирал деньги. Отовсюду. Не только на выкуп, но и на армию. Может, вы слышали, что треть всех английских рыцарей должны были отправиться в Нормандию. Или выплатить откупные. Так что продажа шерифских должностей – это такая мелочь.
Анри рассеянно кивнул, вспомнив о том, что отец собирался встретиться с прежним шерифом Хэмпшира, чтобы попытаться выяснить что-либо о доносах двадцатилетней давности. Почему-то Готерт не вызывал у него никакого доверия, особенно учитывая его тайные разговоры с Беннетом.
Словно услышав его мысли о Беннете, Хьюго добавил:
- Похоже, отец запер Ледяную розу в клетку. Чтобы никто к ней больше не приближался. Сегодня ее нигде не видно. Может быть, поискать ее?
- Какой в этом смысл? – махнул рукой Анри. – Чтобы она в очередной раз задрала нос? Да и не будем же мы заглядывать подряд во все комнаты дворца.
- Отправиться уже скорее в Нормандию и забыть о ней навсегда, - проворчал Анри. – Вернуться в Англию, когда она станет старой, толстой и некрасивой. С кучей сопливых детей и несчастным мужем, которому съест все внутренности.
- Вы жестоки, де Дюньер, - засмеялся Хьюго. – Не могу представить ее старой и толстой.
В этот момент сквозняк распахнул закрытую дверь, в которую они не осмелились заглянуть. Несколько женщин разговаривали, сидя на скамье у окна. Среди них была и Мэрион.
- Ну вот, теперь мы знаем, где она, - сказал Анри, когда они, оставшись незамеченными, удалились прочь. – И что?
- Ничего, - удивился Хьюго. – Мы просто ее увидели. Разве плохо?
Ночью Анри не спалось. В комнате, которую пришлось делить с тремя другими рыцарями, отчаянно храпящими, был душно. Деревянные лежанки, прикрытые тонкими тюфяками, кишели клопами и блохами. Досадуя на свою глупость, Анри встал, надел на рубашку котт, влез в сапоги и пошел по коридору к лестнице.
Если кто спросит, скажу, что заблудился. Почему бы и нет? Зачем ему понадобилось увидеть Мэрион спящей, он и сам не понимал. Разве что взглянуть на ее лицо – неужели и во сне она такая же холодная, надменная?
Переход до Портсмута мало чем отличался от путешествия в Бишоп-Уолтем. Разве что расстояние в полтора раза больше, да обманчиво яркое солнце вместо дождя. Ледяной ветер, который крепчал с каждым часом, пробирался под плащ, кольчуга холодила тело сквозь рубашку, и вряд ли один только Анри пожалел, что с собой нет теплого пелиссона.
Хьюго разглагольствовал о предстоящей им службе и о войне с Францией, Анри поддакивал невпопад, думая о том, что произошло ночью.
Браслеты-драконы… Было в них что-то неприятное, отталкивающее. Беннет привез их из Палестины. Каких только тайн не хранит восток. Вопреки здравому смыслу, вопреки всему происходящему, ему казалось, что Мэрион не такая ледяная и надменная, какой видится. Он снова и снова вспоминал ее лицо во сне. Такое милое, нежное. Длинные опущенные ресницы, слегка приоткрытые губы, которые так и манили. Что случилось бы, если б он поддался искушению и коснулся их своими губами?
Анри поежился
