ведите себя прилично!
– Я знал: ваше сердце дрогнет! – Ректор подскочил резво, словно шкодливый мальчишка, и, схватив подушку с одеялом, ринулся в спальню.
«Что значит – знал? – пронеслось у меня в голове. – Неужели я такая предсказуемая?»
Стало обидно. Я снова злилась на своего нахального начальника, но сейчас поздно было отступать. Он уже развалился на кровати, заняв, казалось, две трети, и усиленно делал вид, что спит. Одеяло съехало с плеч, обнажив мускулистые руки и верх широкой грудной клетки. Глаза Ариона фон Расса были закрыты, вид он имел притягательный и подозрительно мирный. Казалось, он совершенно безопасен. Но я в это не верила. Выдохнула и осторожно прилегла с краешка, надеясь, что не буду крутиться до утра и все же усну. Ночь предстояла длинная.
Ворочаться было до ужаса неловко, поэтому я лежала в одной неудобной позе и считала овец. На стене раздражающе тикали часы. Я мысленно провожала овец с залитой светом зеленой полянки в стойло. Количество блеющих тварей росло, а сна не было ни в одном глазу. Затекли бок, спина, плечо и шея.
Ректор раздражающе сопел над ухом, и я готова была взвыть от того, насколько мне некомфортно находиться в одной постели с незнакомым мужчиной. Даже хуже, чем с незнакомым! С начальником.
Подобные мысли меня окончательно разбудили, я застонала про себя и все же перевернулась на спину.
– Мира, вы сами от себя не устали? – тихо поинтересовался ректор, и я вздрогнула. Я-то думала, он спит. – Расслабьтесь. День был тяжелый, и сейчас я не собираюсь соблазнять вас под покровом ночи. И посягать на вашу честь, пока вы спите, – тоже.
– Я не… – слова застряли в горле. – Я ни о чем подобном не думала.
– А о чем вы думали?
– Об овцах… – честно ответила я.
– Об овцах? – переспросил Арион фон Расс, и я почувствовала себя совсем глупой, потому что пришлось пояснить:
– Да, я думала об овцах. Ну… чтобы заснуть. Вас не учили в детстве думать об овцах?
– Нет… – потрясенно пробормотал он.
– А о чем же вы тогда думаете перед сном? – искренне удивилась я.
– Поверьте, вы не хотите об этом знать. – Он хмыкнул, а потом добавил: – Ну и еще о работе. А когда шушелевой работы много, я думать не успеваю ни о чем. Падаю на подушку и, пока лечу, уже засыпаю. Вы тоже так будете. Вот приедут поступающие пещерные тролли, и места для овец в вашей голове не останется.
– В академии учатся тролли? – удивилась я. Я всегда считала, что тролли не слишком способны к обучению.
– А кого, вы думаете, выпускают школы? – зевнул ректор. – Сразу готовых магов, что ли? Нет, все как один – тролли. Что по поведению, что по уровню интеллекта.
Как ни странно, после этого разговора я очень скоро и в самом деле расслабилась и уснула. Причем крепко и без сновидений, провалившись в сон, словно в яму, заваленную сладкой ватой, – уютную, теплую и мягкую.
Ощущение блаженного комфорта не покидало меня всю ночь, и просыпалась я поэтому лениво и медленно. Сладко потянулась, перевернулась на другой бок, не желая выныривать из волшебной дремы, и уткнулась носом во что-то странное, не похожее на подушку или одеяло. Резко открыла глаза, мигом вспомнив, где я, и уставилась на смуглое гладкое плечо. Во сне я прижалась к своему начальнику и даже ногу закинула ему на живот.
«Какой же стыд!» – пронеслось в голове, и я поспешила отползти в сторону, пока ректор не проснулся. У меня еще был шанс избежать позора. Точнее, был бы, если бы не мое дурацкое проклятие. Я совсем забыла, что спать легла в халате. За ночь поясок развязался, я возилась, и ректор уснул на поле моего халата. Я дернулась, одежда застряла, сползла с плеч, ректор проснулся, а я, схватив одеяло, едва не полетела на пол. Удержалась с трудом и забарахталась, пытаясь устоять на ногах и не предстать перед начальником в одних кружевных трусиках.
Лучше бы предстала! Наверное, испытала бы меньший стыд. Не знаю, когда он успел снять штаны, и совсем не ожидала увидеть голого мужчину в своей постели. Спросонья ректор не успел ухватиться за край одеяла, и теперь я стояла, обмотавшись халатом и одеяльцем, а мой начальник лежал в чем мать родила. Причем, похоже, нимало не смущаясь.
Не зная, как реагировать, я позорно взвизгнула, подскочила и сбежала в ванную. Меня никто не преследовал. Кажется, Арион фон Расс вообще не понял, что произошло. Может быть, и к лучшему?
Мне не помогла ни холодная вода, ни слова, которые я повторяла, как заклинание: «Ничего страшного не произошло. Я ничего не видела. Ничего не видела!» Бесполезно. Образ обнаженного Ариона фон Расса намертво отпечатался в моем сознании, заслонив собой даже образ Ариона фон Расса в полотенчике. Я не знала, ни как выйти и показаться ему на глаза, ни как с ним дальше работать. Наверное, я так и осталась бы сидеть в ванной, если бы начальник не проявил настойчивость и не пришел извлекать меня сам.
– Мира, вы обнаглели! Давайте выходите! Мне тоже хочется воспользоваться душем!
Стало совсем стыдно, и я с несчастным видом выскочила в коридор. Заметалась, словно испуганная мышь, и, пропустив ректора в дверь, ускакала в гостиную, где с ногами залезла на кресло. Как же я хотела сбежать и спрятаться где-нибудь на необитаемом острове! Но ведь это было глупо. Особенно с моим невезением.
Пока я была в душе, Арион фон Расс успел порезать хлеб, сыр и мясо, а также заварить кофе в высоком блестящем кофейнике, который сейчас стоял в центре стола и манил запахом. Едва заметный парок шел из носика, и я прикрыла глаза, принюхиваясь и облизываясь.
Ректор появился минут через десять. Он переоделся в светлые брюки и белоснежную рубашку со шнуровкой на груди, но это уже было не принципиально. Какая бы ни была на нем одежда, я смотрела словно сквозь нее.
– Не кажется ли вам, Мира… – ласково начал он, разливая из кофейника кофе по чашкам, – что в отношении нас существует одна несправедливость…
– Какая? – подозрительно поинтересовалась я, старательно разглядывая васильки на скатерти.
– Вы меня видели безо всего, а я вас – еще нет…
– Я случайно, правда-правда! – Я вскинула глаза, не понимая, как еще могу оправдаться. Я и сама была не рада, что все так произошло.
– Да? – Он удивленно приподнял бровь. Поставил свою чашку на стол и грациозно приблизился ко мне, заставив сжаться в кресле. – А если я тоже нечаянно? – Он медленно провел рукой по моей щеке, спустился по шее и отодвинул ворот халата, обнажив мое плечо.
Я испуганно вздрогнула и машинально придержала полы. Сердце пропустило удар, а ректор горько усмехнулся и отступил со словами:
– Вот почему
