— Нет. Откуда бы мне знать.
— Мало ли, может, похвастался. Прижали меня со старым Роггенкампом и бургманом так, что не вздохнуть. Два серебрянника, два откормленных барашка, штука льняного полотна… Вот ты скажи, Трауте, полотно-то вам зачем? У тебя и свое в сундуке лежало, и Анна, говорят, тебя не обидела.
— Да говорю же тебе, Виллем, что понятия не имею. Может, пригодится. Может, продать захочет. Ты же не забывай, что мы, считай, на пустое место едем. Земли там много, леса, говорят, хорошие. А хозяйства нет. Ни льна, ни зерна, ни сена, ни шерсти нам в этом году с поместья не получить.
— И то так. — Почесал затылок брат. Потом кивнул головой каким-то своим мыслям, словно на что-то решился, и вытянув из кошеля монету, сунул мне в руку. — На. Держи. Ты только Агнесс не говори, или кому-то их наших… Да лучше вообще никому не говори, пусть у тебя остается.
Я раскрыла ладонь, на которой тускло поблескивала серебрушка. Немалые деньги, учитывая, что Виллем и так изрядно повыгреб запасы на мое приданое.
— Спасибо тебе, Виллем! Но, может, не надо? Ты ведь и так, наверняка, из приданого Хильде зачерпнул.
— А! — Брат с досадой махнул рукой. — Пороть ее было надо, пока толк был. Нет бы чему хорошему у матери поучиться, у меня Агнесс ведь и хозяйка, и руки из нужного места растут… А она переняла только склочный характер. Пока все не забудется, вряд ли до приданого дело дойдет. А там, глядишь, новый урожай пойдет, может, шерсть удачно продать получится… твое приданое, оно ведь твоему мужу достанется, а там кто его знает, как будет. Пусть у тебя будет, хоть мало, да свое.
Виллем коротко прижал меня к себе, а потом молча развернулся и ушел. Я смотрела ему вслед и думала: «Эх, непутевый ты у меня, братик, хоть и старший!». Вроде, и мужик неплохой, но все, что в жизни не делает, все наперекосяк. Может, попадись ему жена нормальная, вроде нашей матери, был бы из него толк. А так, Агнесс, вроде, и хозяйка, а все добро непонятно куда девается. А Виллем, вроде, и работник, да толку от его работы нет. И сейчас тоже, годами молчал, молчал, смотрел только, как мы там друг другу жизнь проедаем…. А теперь вдруг оказывается, что ему есть до меня дело. Чтобы лишний раз не расстраиваться, махнула рукой и пошла обратно во двор. До свадьбы еще ого-го сколько успеть надо.
Второй раз взбудоражились не только мы, а все поселение. По дороге в поселение неспешно въезжали крытые телеги в сопровождении рыцарей. Народ высыпал на улицу смотреть, как три новенькие, сверкающие светлым деревом бортов телеги плавно катили в сторону дома храмовника. Арвидовы телеги — осенило меня. И правда, он же говорил, что сразу после свадьбы двинемся, а у самого только поклажи, что в седельных сумках.
Телеги сопровождала четверка рыцарей. Судя по одежде, тоже из королевских, но попроще. Товарищи? Сослуживцы из тех, кто победнее? Поедут ли они с нами, или только пригнали телеги? Этими вопросами дворня меня буквально засыпала, но ответов на них я не знала. Отсылала всех к Арвиду, пусть сам рассказывает. Тем более, его самого я сегодня за день так и не видела.
Вечером дошло дело и до приданого. Мы с Хельге, которая сегодня оставила своих крошек на мать и пришла помогать, и второй невесткой бургмана лепили мясные клецки. Несметное количество клецок, чтобы потом сварить их в бульоне и подать к свадебному супу. Услышав шум, Хельге выглянула из кухни и тут же замахала мне руками.
— Скорее, Трауте, скорее! Отмывай руки и беги в свою комнату, там за приданым пришли!
На ходу вытирая руки и снимая фартук, я поспешила в свою комнату. Что ж они так рано сегодня? Или это для нас время за работой и разговорами пролетело незаметно? За приданым пришли старший фон Роггенкамп и Дирк, которых сопровождали их рыцари и целая толпа местных зевак. Почтенные старшие фру, само собой, в первых рядах.
Поскольку шкафа у меня не было, приданое было разложено на хозяйских сундуках. Мой небольшой сундук и два короба (мой и Хельге), присланные Анниным бароном, стояли тут же. Господин и госпожа фон Хагедорн гордо, словно выдавая замуж ближайшую родню, демонстрировали особо удачные штуки и следили, чтобы все укладывали по порядку.
Особый вздох вызвал кошель, из которого господин бургман высыпал и прилюдно пересчитал монеты. Была там малая толика моих, вырученных от продажи кружев еще в те времена, когда мать старалась выделять нам хоть что-то из общего добра. Были там и монеты, полученные от Анны и от Виллема. Всего вместе набралось на вполне приличное по нашим меркам приданое, с которым можно было замуж выходить и без шкафов и сундуков, ни один жених бы не обиделся.
— А куда приданое сносить-то? — задал вопрос один из прибывших рыцарей.
— На вторую повозку сноси. — Ответил ему Дирк. — Да смотри, так укладывай, чтобы еще и для молодых место осталось. Госпоже Трауте в ней до самого Пехова ехать.
Дюжие молодцы подхватили сундук и короба понесли их в сторону дома храмовника. Благо, нести было совсем недалеко, через два дома на той же улице. Деньги и шкатулку с украшениями оставили на столе, их Арвид заберет завтра, после свадьбы. Хоть и все свои в поселении, а нечего бесхозному серебру людей смущать. После этого помогать меня уже не пустили, отправив в комнату с лоханью, отмываться и наводить красоту перед свадьбой.
Отказавшись от помощниц, я разделась и от всей души наслаждалась теплой водой, разбавленной отварами ароматных трав. Искупавшись, села у заботливо протопленной печки, частым гребнем расчесывая волосы. Как там говорил Арвид: «Липовый мед»? Надо же было так слова подобрать! А мне мои волосы всегда казались бесцветными. Да что там волосы, я и сама себе до недавнего времени казалась бесцветной, незаметной под поношенными кофтами и застиранными чепчиками. Парни, даже те, что и сами не считались особо завидными женихами, при встречах смотрели не на меня, а просто мимо. Сейчас же, принарядившись по случаю, отдохнув от постоянных попреков, я вдруг почувствовала себя чуть ли не красавицей.
Задумавшись, не заметила, как гребешок запутался в прядях и зашипела, больно дернув себя за волосы. Надо было спешить, пока волосы не высохли, окончательно превратившись в паклю. Опомнившись, стала осторожнее разбирать подсыхающие пряди, думая о том, что ждет меня завтра. Поймала себя на мысли, что хочу, чтобы завтрашний день пролетел как можно скорее. Все-таки, не зря девушек замуж принято выдавать так рано. Вон Хельге, та перед свадьбой все носилась по хутору, всюду совала нос, смаковала все мелочи, по триста раз перемеряла то платье, то головной убор… А я сижу у теплой печки и мечтаю, чтобы свадьба поскорее осталась позади и можно было начать просто жить.
Расчесав волосы, оставила их пока досыхать, наслаждаясь долгожданным покоем. От нечего делать рассматривала узоры на плитках, украшающих печь. Надо сказать, господин бургман не поскупился, ремонтируя доставшийся от родителей дом, даже в непарадных комнатах заменил обычные плитки на фразские. В свете свечи глазурь привлекала взгляд переливами цвета, играя тенями, словно обещая рассказать интересную сказку…
Снова замечтавшись, в себя пришла от громкого стука за окном. Судя по ругани, раздавшейся вслед, кто-то куда-то не посмотрел и что-то уронил. Бывает. Это еще они не слышали, как в таких случаях ругается Агнесс. Хотя, а что ей остаться делать? Хорошо, когда собрав осколки опрокинутого горшка, просто заменяешь его другим. Хуже, когда с этими осколками сметаешь в совок свой недельный труд, чью-то надежду на новую ленту или ярмарочный пряник… Интересно, а что я бы сказала, если бы это был мой горшок и мое хозяйство?
Задумавшись о хозяйстве, тут же вспомнила, что расспрашивая Арвида о поместье, доме и скотине, сосем забыла спросить о посуде. Нам там хоть будет из чего поесть? Если что, еще не поздно завтра послать кого-нибудь из работников на ярмарку, пусть купит с моего приданого хоть с полдюжины ложек да пару мисок. Тряхнув головой, отогнала непрошеные мысли и быстро заплетя волосы в нетугую косу улеглась в постель. Затушила свечу и, наскоро пробормотав Творцу благодарственную молитву о благополучном завершении дня, закрыла глаза. Завтра будет суматошный день, успеть бы выспаться.
