Я буду только для тебя - Ярина Рош

Архип внятно и доходчиво объяснил и сам процесс выделки шкурки, который занимал длительное время.

Вроде ничего сложного, но если она никогда этим не занималась, то ей показалось, что она провозилась с одной шкуркой целую вечность.

Иван тоже заинтересовался и внимательно наблюдал, а затем стал помогать Оливии.

Сначала они аккуратно удалили ножом весь жир и плёнку, затем протёрли кожу влажной тряпкой.

Мех почистили от всех загрязнений, вывернув наружу, и натянули на правилки, которые представляли собой, деревянные треугольные приспособления.

Затем шкурку положили сушить. А затем начиналось самое хлопотливое дело: отмока, мездрование, обезжирование…

На каждом этапе Архип помогал и подсказывал им, так что они получили мягкие шкурки почти через неделю.

Пока она их сложила, решив потом пошить детям что–нибудь меховое.

Понаблюдав за кроликами и приласкав корову, она вернулась домой и занялась обедом. Малаша замешивала тесто на хлеб, а Иван убежал в лес с друзьями, только Марьяша смирно сидела на лавке и наблюдала за ними.

У Малаши ещё оставались силы замешивать тесто. Правда, вытаскивать из печи хлеб ей помогал Иван или Оливия.

—Архип заходил. Сказал, если в город нужно, то завтра он едет и тебя возьмёт с собой, — сказала Малаша.

—Наверное, надо съездить. Как думаешь, восемь мешков муки хватит до весны? — спросила Оливия.

Если приблизительно подсчитать, то у них четыреста килограммов муки.

—Хватит, даже с лихвой! В этот раз хороший урожай собрали, слишком хороший, такого никогда не было. Да и проса три мешка… хватит.

—Нет, крупы надо бы ещё подкупить. Пусть будет с запасом. Масло, соль. Шерсть хочу прикупить: напрядём пряжи и вязать будем зимой, что делать зимними вечерами? Надо чулки связать и носки, чтобы по дому ходить было теплее. Нитки купить, а то шкурки залежались. Сошью варежки ребятишкам и если останется — безрукавку себе. А то в плаще не набегаешься в сарай, — поделилась она своими мыслями.

Малаша посматривала на неё и думала, что сам Триединый помогает ей.

Прислал Оливию, которая приняла всю заботу о них, а то она думала, что помрёт, а дети совсем пропадут одни.

Когда пришла болезнь, первым слёг Михей, а за ним дети. Они вдвоем с Палашей метались между ними.

Когда помер Михей, Палаша и сдала, только держалась из–за детей, выхаживая их.

А когда поняла, что останутся они живыми, то и ушла вслед за ним.

А её, старую, почему—то хворь не задела: видно, Триединый оставил её для другой задачи — дождаться подмоги, чтобы не погибли её внуки.

В каждом доме была своя боль потерь, и она помнит, как горели костры за околицей, принимая в своём пламени тела умерших.

Не дали хоронить их, может, это было правильным решением Великого князя, и поэтому у них всего–то два дома остались пустыми.

В других деревнях, говорят, очень много опустело домов.

И теперь их Триединый наградил за смирение: такой урожай собрали, что все удивились и порадовались.

И сейчас налаживается жизнь у них, только она чувствует, что недолго ей по земле ходить. Видно она всё сделала, раз Триединый намекает ей на это.

—Малаша, ты что взгрустнула? – Оливия с беспокойством посмотрела на неё. Что—то болит?

—Нет. Всё хорошо, ты не беспокойся, — она улыбнулась.

Оливия чистила овощи пиллером (овощечисткой), которую ей сделал Тимофей.

Он быстро смекнул, когда девушка ему нарисовала и рассказала, что представляется собой пиллер.

Конечно, Оливия не обмолвилась, откуда у неё такие познания, но он был мастер своего дела, а самое главное — охоч до новинок и всего нового.

И у неё в арсенале хозяйки был такой нож и тёрка, венчик для взбивания.

Была у них задумка сделать мясорубку, но видно, не судьба: уже не получится с ним воплотить эту мечту.

—Ты одевайся потеплее, погода что–то резко изменилась, — посоветовала Малаша.

А сама подумала, что сам Триединый разгневался за людскую злобу и зависть. Раньше в это время было ещё тепло, а для холодов время ещё не пришло.

—Хорошо, оденусь, — улыбнулась Оливия, увидев, как та просветлела лицом: ушла озабоченность и тревога с лица.

Закинув овощи в суп, занялась обжаркой лука и томата, который прикупила у соседей.

Нет ничего сложного в приготовлении этой заготовки: ошпарив их кипятком и сняв шкурку, раздавила их деревянной толкушкой, посолила и потомила.

И сейчас томатная паста хранилась в погребе, а немного ниже стояла бочка с солёными помидорчиками.

— Надо сказать Ивану, чтобы ещё нарезал прутьев для кролей, — высказала мысль, которая вертелась в голове.

Оливия просто боялась, что не хватит чего—то для живности и придётся им бродить по лесу, утопая в глубоком снегу.

Всё-таки это её первая зима в этом мире, и она даже не знает, какие тут они бывают.

В своей деревне зимы были разные: то она выдавалась холодной и снежной, что все тропы были завалены снегом, то тёплые — почти бесснежные.

И снег в деревне чистила техника и разгребала основную дорогу, чтобы людям можно было спокойно добраться до любого пункта назначения.

Это в своём мире можно было сбегать и всё купить, что закончилось, а здесь завьюжит, занесёт, — и дороги не увидишь до города. Кто её будет чистить?

—Оливия, успокойся! Вы и так сена много заготовили, да и прутьев Иван наломал много. Досталось вам обоим за лето. Продыху не знали, — посочувствовала она, но не сказала, что был бы мужик в доме, было бы намного легче.

Не хотела бередить рану: она и так видела поселившуюся грусть в глазах Оливии. И серьёзней стала, будто на два года повзрослела.

«Отобрали счастье у неё, да и у него тоже. Жить с нелюбимой женой, которая обманом заманила, — тому тоже придётся нелегко. Только вопрос: смогут ли они выдержать тяжёлый груз?»

Взглянув в окно, Оливия с удовольствием наблюдала картину. На освобождённой земле от овощей уже стояли скирды сена, заготовленные на зиму для животных.

Сено они закатывали в рулон и приносили во двор, если приходилось нести сено издали. Обмотаешь её веревкой — на горб — и несёшь, сгибаясь под тяжестью.

Только Оливии надоело быть вьючным животным, и она попросила Архипа сделать деревянную тачку, на которой они и приноровились возить сено.

Оливия сильно не позволяла разрастаться стаду кроликов.

Оставляла одного самца и трёх самок. Поэтому они были всегда с мясом. С Натальей она иногда менялась тушками, и тогда в их