Тишина, которая воцарилась в комнате, меня пугала даже больше, чем тот факт, что у меня обнаружилась магия.
Было в ней что-то откровенно зловещее, как минута затишья перед бурей.
— Скажи, а было ли что-то, что ты всегда носила до того, как стала жить в этом доме? — как-то очень нежно поинтересовался у меня Поль, а по коже пошли мурашки от тембра его голоса. Жаль только, что сами слова не отзывались в моей голове таким же сладким томлением, скорее даже наоборот — порождали тревогу.
Что именно он имеет в виду? Неужели он намекает на то, что мою магию скрывали с помощью какого-то то средства? Этого просто не может быть хотя бы просто потому, что у дяди и тети не было на что-то подобное денег: мы едва сводили концы с концами.
Я уже открыла рот, чтобы сообщить, что все это полная глупость и нелепость, и тут же его закрыла. Мне вспомнилось о том, как тетя незадолго до моего десятилетия подарила мне маленький, но дивной красоты медальон, заявив, что сначала его носила моя мать, потом она, а сейчас настал и мой черед.
— Пойдёмте со мной, — сказала я и поджала губы.
Только открывая дверь в свою спальню, я осознала, что если нахождение там Поля еще можно было бы хоть как-то объяснить, то Мартину там делать точно было совершенно нечего. Однако выгонять менталиста сейчас было не только бессмысленно, но и еще и невежливо, пускай это и нарушало все существующие приличия.
Поэтому я даже не стала поворачиваться в направлении мужчин, а просто пошла к своей кровати, на которой стояла присланная мне коробка с личными вещами. В тот вечер я не стала надевать снежинку, потому что ее холодный цвет совершенно не сочетался с ярко-красным оттенком моего платья, но отчего-то у меня не было и сомнений в том, что я все равно найду любимую вещичку в коробке.
В комнате вспыхнул свет, видимо, кто-то из мужчин включил его, а румянец хлынул к моим щекам, потому что прямо посредине комнаты самым неприличным образом валялось дневное платье, нательная рубашка и прочие части женского гардероба, которые совершенно не принято демонстрировать посторонним.
— Дядя и тетя прислали сегодня мне эту коробку, — я старалась, чтобы мой голос звучал спокойно и уверенно, но получалось у меня откровенно плохо.
Наш гость увидел кучу на полу, и его щеки тут же многозначительно вспыхнули, и он поспешил отвести глаза. Вот только Поля мое выложенное на всеобщее обозрение нижнее белье, кажется, совершенно не волновало — он не бросил даже взгляда на кучу, а вместо этого поспешил к коробке, на которую я указала.
Сама не знаю, почему, но меня это весьма болезненно кольнуло, мне почему-то отчаянно хотелось, чтобы именно он краснел и испытывал дискомфорт, представляя меня в одной нижней сорочке. Он, а не наш гость, несмотря на то, что Мартин и оказался удивительно приятным молодым человеком, с которым я определенно хотела бы продолжить общение.
— Как это предусмотрительно с их стороны, — с усмешкой проговорил Поль, рассматривая содержимое коробки, — вы не будете против? — поинтересовался у меня, вполне очевидно намекая на то, что он собирается запустить свои руки в коробку.
Мне очень хотелось, не скрывая своего раздражения, заявить ему, что вообще-то это его дом, и он волен делать все, что ему вздумается, но я прекрасно понимала, что подобная эскапада не принесет мне пользы, да и еще выставит в дурацком свете перед Мартином.
— Конечно, я ничего не имею против, — промолвила я весьма прохладно. Поль же менталист, он должен догадаться о моих чувствах.
Но, кажется, этого мужлана действительно гораздо больше волновало содержимое коробки.
— А было тут что-то, что вы носили постоянно? — послышался голос Мартина сзади, и я решительно забрала коробку и принялась осматривать ее в поисках кулона.
На мгновение у меня даже дух перехватило от мысли о том, что тетя могла его не положить, но затем я с возгласом радости все же вытащил любимую снежинку из коробки.
— Какая занятная вещица, — задумчиво проговорил Поль.
— Это семейная ценность, ее до меня носила моя мать и моя тетушка, — похвасталась я.
— Мартин, посмотри, какая тонкая работа, — тем временем приказал мой покровитель, а мое сердце судорожно сжалось от дурного предчувствия.
— Действительно, просто восхитительный запиратель магии! Никогда еще не видел ничего подобного! — произнес Мартин, внимательно рассматривая снежинку, но не прикасаясь к ней руками.
— Что это значит? — потрясенно произнесла я, — вы хотите сказать, что мою магию просто заперли?
— Мне очень жаль, но все именно так, — с настоящим состраданием в голосе подтвердил мои худшие опасения Мартин, а Поль все также тяжело молчал, застыв статуей.
— Но зачем? Ведь с магией я могла намного проще выйти замуж, даже если бы у меня не было денег, — в сердцах воскликнула я. Мне было неимоверно больно, словно в спину вонзили нож. Я просто отказывалась верить в то, что мои единственные оставшиеся в живых родственники могли так со мной поступить.
— У них и не было задачи выдать тебя замуж, — внезапно отозвался Поль, и тон его голоса меня потряс. Сейчас передо мной совершенно точно был холодный и отстраненный следователь-менталист.
— Скорее всего, наоборот, им было очень хорошо заплачено за то, чтобы ты никогда не вышла замуж и у тебя не появилось детей, у твоей тети же их нет? Или же тебя планировали просто втихаря вывести из страны после того, как тебе исполнится двадцать пять, и ты станешь никому не нужна, — все также спокойно продолжил Поль, а меня начало просто потряхивать от вспыхнувшей во мне за секунду злости.
— Да как вы смеете так говорить о моих родственниках! Это все не правда! — закричала я.
— Пожалуй, мне стоит откланиться, — смущенно произнес Мартин, а я осознала, что только что собиралась скандалить прямо перед посторонним человеком. Вот только смущения я при этом не испытала, только еще больше злости и раздражения на Поля.
— Я хотел бы, чтобы сначала ты принес клятву неразглашения на крови, — все также холодно заметил Поль.
— Что? — только и вырвалось из меня, потому что все происходящее вокруг казалось чем-то нереальным, словно и не со мной вообще происходило. Зачем Полю спрашивать про клятву? Даже моих скудных знаний хватало для того, чтобы понять, что подобных вещей не просят просто так. Для этого нужны более чем веские причины.
— Ты что, серьезно не доверяешь мне? Считаешь, что я кому-то расскажу? — нервно и с укором поинтересовался Мартин, и я его прекрасно понимала.
Хотя нет, не понимала, я отчаянно не могла взять в толк, что тут вообще происходит.
Поль
Доверяю ли я Мартину?
Это хороший вопрос. Я знал его достаточно давно, еще со времен академии, и он всегда был тихим и вдумчивым другом, частенько отговаривал меня от самых разных шалостей и удерживал от опрометчивых поступков. Однако мы с ним не общались более семи лет, за это время многое могло измениться. Так, например, моя собственная жизнь за это время успела сделать немало кульбитов и здорово прокатить меня по одной ей известным кочкам. Кто знает, что все это время происходило у Мартина?
Тем более речь идет даже не обо мне, а об Аманде. Я бросил быстрый взгляд на девушку. Несмотря на то, что она вошла в этот дом в статусе содержанки, она была невинна и чиста, в ней не было расчетливости и продуманности, свойственной содержанкам. Сейчас вся ее жизнь совершала свой первый резкий поворот, и она явно была к нему совершенно не готова. Я даже не уверен, что с ней стоит говорить откровенно. Мог ли я доверить Мартину ее жизнь и безопасность?
Прости меня, друг, но я не готов так рисковать. Слишком многое сейчас стоит на кону.
— Прости, Мартин, но сейчас слишком многое на кону, я не хочу рисковать, — выдохнул я как мог спокойно.
Лицо Мартина дернулось, а я буквально почувствовал идущую от него волну раздражения, хотя я не поднимал свои щиты. Друг был не просто раздражен, а, скорее всего, в ярости. Было ли мне жаль?
