— Амина, — хрипло протянул Серафим. Трещины на его лице стали глубже, спускались по челюсти и шее, прячась под чёрный воротник его рубашки. — Прости, я думал, что сильнее…
Не найдя ничего подходящего, я быстро стянула с себя футболку и разорвав её пополам, подняла руку мужчины вверх, и принялась быстро и туго бинтовать глубокий порез.
Его кожа, казалось, стала такой холодной, будто у мертвеца, только вот кровь, что вытекала наружу, была не горячей, но тёплой. Как такое могло быть?
— Особняк… — выдохнул мужчина, — забрал слишком много сил… Я не могу…
Дворецкий попытался подняться, но от этого задрожал ещё сильнее и снова опустился в кресло.
Что происходит? Как особняк может забрать силы? Что же…
— Чем… — на глаза навернулись слёзы от страха и ужаса, — что я могу сделать?
Мужчина медленно покачал головой.
— Серафим! Прекрати уже всё брать на себя! — от неожиданности чёрные глаза дворецкого распахнулись и уставились на меня. — Позволь помочь!
— Это может тебя убить.
— Плевать! Я могу умереть в любой момент! — я прикусила губу, стирая с лица слёзы дрожавшими руками.
— Серафим! — послышался за дверью скрипучий голос, в котором я с трудом узнала Анну. — Сделай что-нибудь! Иначе мы все исчезнем!
Тяжело дыша, мужчина зажмурился, а затем повернулся ко мне.
— Ты уверена? — за моей спиной послышался треск сломавшегося пополам дивана. По полу и потолку поползла огромная трещина. В это же самое мгновение за спиной мужчины с оглушительным звоном вылетели оконные стёкла, разлетевшись на миллионы осколков.
В лицо одарил холодный и влажный воздух, пропитанный запахом сырости.
Я кивнула и во взгляде мужчины промелькнуло что-то схожее с безысходностью.
— Иди ко мне, — тихо позвал он и я подошла, ближе практически нависая над ним, — ты мне веришь?
Я снова кивнула, а затем мужчина легонько потянул меня на себя. От неожиданности я ойкнула и рухнула ему на колени, уткнувшись носом в его ключицу.
— Неужели тебе совсем не страшно? — его голос звучал низко и хрипло, совсем не так как раньше, он походил на жуткий гул, какой бывает в фильмах ужасов для вызова нужной атмосферы. Его запах тоже изменился: стал похож на то, как пахнет сырая земля в лесу.
Я посмотрела на его лицо, исполосованное чёрными трещинами, и осознала, что не чувствовала отвращения и страха перед ним. Единственное, чего я боялась, что кровь на его руке не остановится и он исчезнет.
— Делай, что нужно, — выпалила я, ощущая, что щёки снова начинали заливаться краской от невероятной близости наших тел.
А затем последовало то, чего я не ожидала: прохладные губы нежно коснулись моих, заставив вздрогнуть, а затем медленно и осторожно пришли в движение, касаясь сначала нижней губы, а затем и верхней.
Разум окончательно со мной попрощался, а вот ощущения накрыли с головой. Совершенно забыв о слабости мужчины, я перекинула через него ногу, усаживаясь поудобнее сверху, а затем взяв его лицо в ладони, углубила поцелуй.
По телу растекался жар, вынуждая прижиматься к Серафиму синее, жадно впиваясь в его губы.
Я не сразу заметила, как его руки легли на мою полуобнажённую спину и насколько горячими они стали…или, насколько холодной стала я. Голова резко стала тяжёлой и тело показалось таким чужим, таким невесомым.
За моей спиной стих треск и шум, а ветер больше не обдавал кожу холодом.
Всё вокруг плавно погружалось в тишину, а я плыла по ней, растворялась в ней. Лишь где-то вдалеке, казалось, кто-то звал меня по имени…
А затем, всё погрузилось в блаженный мрак.
Глава 14. Мост между мирами
В просторной зале царила полная тишина: четверо из присутствовавших не могли говорить, двое сознательно сохраняли молчание, погружённые в собственные мысли.
Посредине вычерченного на каменном полу круга с причудливыми письменами по краям стояли четыре каменные плиты на тонких ножках у каждого из углов. В других условиях, быть может, они своим видом сошли бы за старинные обеденные столы, но, если присмотреться, можно было заметить, что каждый сантиметр белого камня был осыпан ветвистыми символами, от чего могло стать немного жутко. Кому бы за таким столом захотелось принимать пищу? Только безумцу.
На тех самих плитах лежали три мужчины и женщина. Все четыре недвижимые тела пронизывали тонкие светло голубые ниточки, парившие в воздухе, то погружаясь в одно из тел, то выпрыгивая из него и погружаясь в другое. С стороны казалось, что тела окутывали тонкие световые коконы и их свет слабо освещал всё помещение.
— Они слишком долго находятся в мире снов, Чаровница моя, — подал голос Мундус, опираясь спиной на холодную каменную стену, — он хоть и сильным медиум, но ему приходится удерживать целое измерение внутри сна. Ему может просто…
— Милый мой демон, — мягко проговорила Смерть, остановившись у изголовья одной из плит, — мы знали риски, и мой супруг отдавал себе отчёт, через какие муки ему придётся пройти, — женщина нежно коснулась рыжей макушки своего супруга, ласково запустив тонкие пальцы в огненные локоны, осторожно расправляя их, разглаживая. — Измерение, которое он создал пожирает его жизненные силы. Но он необычный человек, к тому же…ему помогает Жнец.
— Он ещё слишком юн и неопытен. Его эмоциональные скачки могут стоить всем жизней.
— Тише, — Смерть строго посмотрела в глаза демону, явно дав ему понять, что не хочет далее выслушивать его опасения. В воздухе и без того висело гнетущее напряжение, — забыл, как сам был влюблён, демон? Как от твоих эмоциональных скачков, как ты сказал, содрогались все круги ада? А?
Демон пристыженно отвернулся.
— Этот ребёнок, — смерть перевела взгляд на светловолосого Жнеца, что лежал на соседней с её супругом плите, — ему в этом измерении, вероятно, тяжелее всех. Как при таком давлении и немыслимой боли совладать с эмоциями? Ведь он совсем недавно был человеком, он ещё хорошо помнит, какого это.
— Если что-то пойдёт не так..
— Я не стану его винить. Он, так же, как и вы все, моё любимое и драгоценное дитя.
Невесомые нити замерли и задрожали.
— Что-то не так, — Демон приблизился к девушке, что лежала на одной из крайних плит, — их энергия, она нестабильна.
Смерть обеспокоенно протянула правую руку вперёд, касаясь кончиками пальцев ниточки, что шла из головы её супруга и в это же самое мгновение пространство вокруг заискрилось и задрожало. Казалось, что сам воздух стал намного теплее, стремительно набирая температуру.
— Мальчик мой, — Смерть бросила испуганный взгляд на светловолосого Жнеца и поджала тонкие губы, наблюдая за тем, как на тонком запястье его руки медленно открывается рана.
Она не могла помочь. Её вмешательство повлекло бы за собой полное уничтожение измерения внутри сна, что создал её супруг, но, если оставить всё, как есть, и он, и Жнецы, и человеческая жизнь, ради которой всё было затеяно, все исчезнут.
— Он исчерпал себя, — выплюнул демон, — я предупреждал.
Помещение завибрировало, отзываясь на нежную мелодию, что зазвучала в одночасье. Смерть сложила на груди ладони, будто в отчаянной молитве и закрыла глаза. Мелодия, что она напевала, искренно и отчаянно, отражалась от каждой нити, от плит и стен, пронизывая само пространство.
Демон знал, что она пыталась сделать, знал, насколько эта прекрасная женщина отчаялась, если решилась на подобное.
Тела, что лежали на плитах мелко задрожали и на лицах жнецов появились тонкие чёрные трещинки, а нити, что пронизывали их тела окрасились в кроваво красный цвет. Ничего хорошего это не сулило.
А смерть всё пела, нежно, ласково, отчаянно и спустя мгновение единственная дверь, что вела в каменное помещение с грохотом отворилась.
— Сестрица! — от звонкого возгласа молодой дивы демон вздрогнул и поёжился. От её присутствия у него по коже разбегались холодные и липкие мурашки.
Лицом молодая дива была точь в точь, как Смерть: те же нежные черты, так беспринципно западавшие в душу, едва посмотришь. Разница были лишь в том, что у зашедшей в залу девицы были ярко зелёные глаза и белые, с лёгкой золотцой волосы. Одета она была в лёгкое белое платьице, что струилось про стройной фигуре как нельзя выгодно.
