гербом на спине меня так не поразил, как мужчина, стоящий рядом с тем, кто поймал и держал моего кота-переростка за хвост.
— Ведьма! Отрывают самое дорогое! Помоги! Сволочи зеленые! Да вы вообще знаете, кто я, чей я? Да я сейчас призову все кары небесные на вашу голову. Не поиметь вам прощения моего. Меня, властителя Леса и верного стража Просвещенной!.. Честь ваша воинская будет низвергнута в пучины моего недовольства. Наложу на вас…
Даже я бы заслушалась Лорда, самомнение которого было раздуто до размеров нашего Светила, если бы только рядом с моим фамильяром не стоял тот, кого я так упорно пыталась забыть.
Чью спину я видела последней в своей старой жизни. Кто отвернулся от меня. Бросил на несправедливый и злой суд. И того, кто оценил мое содержание в жалкий полупустой мешочек золота, впрочем, как и всегда…
И вот теперь он стоял около моего дома. Ворвался, словно ураган, в мою новую, почти устоявшуюся жизнь. Что принесет эта встреча?
Керстен Блейз прибыл в небольшой городишко неохотно. Ему было плевать на Барреля и на то, как тот почил. Но пришлось, магическое послание о гибели его кровного должника, клейменого аристократа, не давало и шанса отказаться. Стоило отреагировать на сообщение.
И как бы Керстену не была по боку судьба этого ублюдка, который в свое время решил, что честь и благородство — пустой звук, нужно было засвидетельствовать его уход и магически освободить род Морэ от долга перед родом Блейзов.
А ведь гнилой негодяй был вхож в семью Керстена. Даже их матушки дружили. Отвечал Баррель по закону самым суровым образом, ведь попрал основные положения кодекса аристократа и воина. Его пожизненно заклеймили позором и отправили служить на границу.
Раз в неделю он должен был писать отчет о своей службе и заверять его у начальника гарнизона. Керстен бы плюнул на все это, позволил закопать мерзавца, а уже потом как-нибудь и отозвал бы магическую клятву. Чего теперь спешить-то?
Но мать Барреля умоляла его исполнить ее последнюю волю, освободить род от позора, снять клеймо и с нее, что воспитала такого негодяя, ведь тот уже понес достаточное наказание перед богами их мира.
Только вот не ожидал Керстен, чем обернется его поездка и промедление. Он сначала не поверил собственным глазам, когда увидел, кого именно обвиняли в смерти этого ничтожества. А уж когда прочел донесение главы стражи, подумал, что познал все круги ада.
Он нашел ее. Ту девчонку, которая практически выросла на его глазах. Ту, ради которой в свое время его мастер взял с него клятву, что Керстен не бросит ее и возьмет в супруги. Ту, что он не любил, но привел в свою семью, однако не защитил, как был должен. Ту, что стала жертвой интриг. Ту, что оклеветали и опозорили.
Каких же трудов ему стоило начать проверять сведения, что посыпались на него как из рога изобилия, стоило только переступить границу столицы после длительного полугодового отсутствия.
Пока Керстен, ограничивая себя в магии, дабы не сделать еще хуже, защищал жителей пограничья от смерти и тварей Пустоши, что плодились подобно кроликам, пока гибли его сослуживцы и друзья, аристократия, что праздно проводила время в столице, совсем охренела.
Да что там. Керстен был неприятно поражен, узнав, что матушка регулярно изводила его молодую супругу. Пусть нелюбимую им, пусть практически незнакомую, но любящую его и верно ждущую. Он это видел по ее неискушенному и открытому лицу. Пусть не было у Керстена чувств, да даже не было особо возможностей познать Этель, он все равно не позволял дурачить его.
Он думал, что в будущем, когда сможет больше времени проводить в столице, сойдется с супругой. Попробует узнать ее поближе и даже если не полюбит, то построит их союз на уважении и дружбе. Но он не мог и вообразить, что ее выставят блудницей, опорочив на всю столицу. И все с подачи его матери.
Это был удар.
И как же Керстен был благодарен клятве, данной мастеру. Именно поэтому он не мог закрыть глаза на эту дурно пахнущую ситуацию, хотя все факты были против его супруги.
Красочные описания похождений Этель были столь подробны и отвратительны, что Керстен с трудом нашел в себе силы заняться собственным расследованием.
Слова мастера, что он должен беречь это создание от всех, въелись на подкорку. Керстен помнил, как пробираясь через лживые доказательства, наконец, нашел несостыковку. И помогла в этом швея, что обшивала его супругу.
Она-то и дала опровержение некоторым слухам, как и заступилась за Этель, говоря, что ту оболгали и она просто не могла этого сделать.
Женщина рассказала, как Этель третировала мать Керстена, даже слуги могли проявить неуважение к юной госпоже, и той самой приходилось себя обслуживать. Что там, она одежду выбирала не ту, что присуща супруге лорда.
Управляющий задерживал Этель деньги, и та редко покупала новые платья, перешивая старые.
То, как Керстен был зол, не передать словами. Он сразу отправил за Этель гонцов, чтобы те немедленно вернули его супругу из отдаленного имения, куда ее и должен был доставить их семейный возница, но жены уже не было.
Нигде не было. Ее след простыл, стоило только выйти за ворота. И сколько бы Керстен ни бился в поисках супруги, нанимая частных агентов, не было прока.
А он год жил с осознанием того, что не справился с возложенной на него миссией мастера. Не защитил девушку, поверил семье и другу.
Зато какова была его злость, когда все вскрылось. Столица еще долго будет содрогаться от воспоминаний о жестокости молодого лорда, что клеймил не только вравших слуг, словно скот на ферме, но и лучшего друга вместе с собственной матушкой. Керстен не пощадил и ее. Лишь позволил той продолжать вести жизнь прокаженной в отдаленном поместье, где должна была прозябать Этель.
Полуразрушенном, без мебели и со слугами, что желали хозяйке смерти. Как раз на то самое жалование, на которое его супруга выживала эти два года.
Но что значила его кара по сравнению с тем, что Этель была не приспособлена к жизни вне столицы. Она росла тихой, смотрящей на него влюбленными глазами овечкой, не видавшей крови и не знавшей суровой жизни.
И вот сейчас, когда ему на правах проверяющего пришлось приехать сюда, он был ошеломлен. А то, в чем обвиняли его супругу, звучало и вовсе возмутительно.
И снова она чуть было не пострадала из-за мерзавца Барреля.
