верен ей, как муж. Водил ее в театр, покупал подарки и одежду. Обращался с ней, как с настоящей леди.
«…Я никогда не испытывала ничего подобного, и не ожидаю, что мне доведется испытать это вновь…», — утверждала Фанни.
Они часто посещали приемы и веселились, наслаждаясь друг другом безмерно. После же того, как они расстались, остались друзьями, и на эту дружбу Фанни претендует до сих пор.
Элоди захлопнула книгу и уставилась в пространство. Боже правый… Если Джеймс так обращался с куртизанкой, то как же он будет обращаться со своей женой?
Три года назад Элоди запретила себе думать о том, что было бы, если бы они всё-таки поженились. Если бы она не застукала его в ту ночь. Был бы это счастливый брак? Или же тогда Джеймс так и не бросил бы пить?
Теперь он достаточно силен, чтобы этого не делать. Элоди не сомневалась. Она видела, как постоянно отказывался от спиртного, когда ему предлагали. Он даже не пил вино за ужином. А еще он ни разу не посмотрел на Оливию.
Он был другой, и она тоже. Всё было другим, но остались ли прежними чувства? Джеймс хотел просто прощения, или же надеялся на большее?
Был только один способ узнать. Мемуары Фанни Уилсон отправились туда, где валялся Троттер, а Элоди — на поиски Джеймса.
В гостиной его не оказалось, зато там были Фиона и Мюриэль, а еще Генри — муж Изабель. Он стоял у окна совершенно один. Остальные джентльмены еще не спустились, чтобы составить ему компанию.
Элоди подошла к нему, а не к своим сестрам, памятуя об их настроениях касательно Джеймса. У нее не было времени и сил отвечать на вопросы.
— Генри, — тихо произнесла она, беря зятя за руку. — Ты не видел виконта Рочфорда?
У Генри было приятное лицо и теплые карие глаза, которые искрились добротой. Он кивнул.
— Кажется, виконт вышел в сад. Сопроводить тебя туда?
— О, нет, спасибо. Я сама найду его. Увидимся за обедом.
Элоди направилась в сад, не заботясь о том, увидит ли кто-нибудь, куда и к кому она идет. Это ее дом, и она собирается ходить, куда ей вздумается. А если кто-то вдруг решит разносить сплетни, то пусть идет прямиком… к Фанни Уилсон!
И всё же она обрадовалась, что Джеймс был один. Он стоял у самого дальнего пруда, рядом с живой изгородью, закрывавшей обзор на дом. Наблюдал за золотыми рыбками. Выглядел очень красивым и таким… одиноким?
Элоди откашлялась, когда подошла к нему.
— Не помешаю?
Джеймс встрепенулся и повернулся к ней. Он был удивлен.
— Нет, вовсе нет, — улыбнулся он. — Не ожидал, что ты придешь так скоро.
— Я прочитала книгу.
Он приподнял бровь.
— Так быстро?
На этот раз улыбнулась Элоди.
— Я читала только главу о тебе. Очень увлекательно, должна признать.
Джеймс усмехнулся.
— Хочешь это обсудить?
— Нет, в этом нет нужды. Миссис Уилсон очень лестно о тебе отзывалась. Уверена, остальные мужчины, к которым она не была так добра, возненавидят тебя.
Он рассмеялся.
— Вероятно. Теперь ты веришь, что я не развратник?
— Я никогда не считала тебя таким.
Джеймс нахмурился.
— Но вчера, в библиотеке…
— Я была зла вчера. Прости, мне очень жаль, и я… Я солгала тебя.
Ну вот, она это сказала. Джеймс выглядел сбитым с толку.
— Солгала?
Он выглядел так мило, когда был чем-то озадачен. Элоди кивнула.
— Я требовала от тебя честности, но сама не до конца была с тобой честна. Я злилась не потому, что думала, будто ты главный повеса Лондона.
— Тогда почему?
Господи, как же сложно! Но она должна в этом признаться.
— Я ревновала.
Джеймс уставился на нее, как на сумасшедшую. Он будто сомневался, что правильно ее расслышал.
— Ревновала? Меня?
Элоди кивнула снова, переплетая пальцы и приближаясь к нему.
— Да. И мне очень трудно это признать.
— Тогда не торопись.
Она бы улыбнулась его теплому тону, если бы так не нервничала. И если могла отвести взгляд от завораживающей красоты его глаз.
Элоди собралась с духом, чтобы закончить начатое.
— Я ненавижу тот факт, что ты был с другими женщинами, Джеймс. Но не потому, что считаю тебя распутным, а потому что я не из их числа.
Его глаза округлились до размера чайных блюдец.
— Конечно, ты не из их числа, Эли! Я был бы мерзавцем, если бы воспользовался тобой! Я… я… слишком тебя уважаю, чтобы… попробовать затащить в постель, — он нервно усмехнулся и провел рукой по волосам. — Не то чтобы я не хотел, конечно…
Кого-то могло оскорбить, что он так открыто говорит о своем вожделении, но только не Элоди. Это признание было для нее, как бальзам для ушей. Как и то, что чувства для Джеймса оказались важнее страсти.
— Вот почему я ревновала, — сказала она. — Невыносимо думать, что другие женщины знали тебя так, как никогда не доводилось мне.
Он сократил расстояние между ними. Потом еще. И еще на полшага. Его глаза заблестели, когда он взглянул на нее.
— Я хотел тебя, Эли, правда, — его голос стал ниже. — Всеми возможными способами.
Она покраснела под жаром его слов.
— И, раз уж нас утро откровений, — продолжил Джеймс, улыбнувшись одними уголками губ, — я тоже должен кое в чем признаться.
— И в чем же?
Он придвинулся ближе, хотя казалось, что это уже невозможно. У Элоди мелькнула мысль, что их могут увидеть, но как же ей было плевать.
— Возможно, я не имею права это чувствовать, — сказал Джеймс, — но я до сих пор считаю тебя своей. Это глупо, я знаю, но мое сердце верит, что ты всё еще моя. Разум так и не смог ему ничего объяснить.
Боже, как поэтично! Элоди никто и никогда не говорил подобных вещей. Солнце стояло высоко, но даже оно не грело так, как его слова. Хотелось растечься по земле лужицей или просто упасть в объятия мужчины, который стоял перед ней.
Джеймс протянул руку и коснулся ее щеки. Она не возражала.
— Всё, о чем прошу, это дать мне шанс доказать, что я достоин тебя.
Элоди не знала, что сказать. Как отвечать. Но это было не важно, ведь Джеймс не дал ей шанса подумать. Любые слова были потеряны, когда он прижал ее к себе и вовлек в поцелуй.
Она не сразу поверила, что это случилось. Его губы казались такими же теплыми и мягкими, как три года назад. Этих лет будто бы и не существовало вовсе. Элоди приоткрыла рот, позволив его языку проскользнуть, и вздрогнула от удовольствия.
В ее жизни не было ничего
