— Она рассказала тебе? — Макс качает головой с явным осуждением. — Не стоило.
Я припоминаю, с какой неохотой и волнением его сестра открывала мне «страшную семейную тайну».
— Но она сказала, что его убил ты!
— Правильно, — усмехается он.
— Что правильного?! Я же только что все видела! Не знаю как, но это она насадила его на вилы!
Челюсть у Макса упрямо выдвигается вперед.
— А если бы я успел прийти раньше, то все равно бы сделал это сам, Синий Код! Дашку нельзя винить. Он приманивал ее. Прикидывался добрым. Попросил принести зеркальце, уж не знаю, что там наболтал. А сам сломал его и осколком успел распилить веревку, а потом напасть на мою сестру. Дашкино счастье, что она схватила первые попавшиеся под руку вилы, а он умудрился на них наткнуться.
— Это понятно… но твоя сестра сказала, что убил его ты! Убил и закопал в лесу.
— Закопал я, — кивает Макс, — и приказал ей, что если дело хоть когда-нибудь всплывет, говорить, что это сделал я.
— Но почему?!
Он смотрит на меня так, словно я не способна понять очевидные вещи.
— А разве так не положено поступать старшему брату? Отец бы шкуру с нее спустил. Ей было всего четырнадцать, а у него была тяжелая рука.
— Спасибо, я уже наслышана…
Мне требуется время, чтобы все переосмыслить. В том, что и брат, и сестра в детстве до ужаса боялись отцовского гнева, я не сомневалась. Ну не может быть добрым и ласковым человек, который подставил под пули собственную жену и глазом не моргнул. Ни за что не поверю и детей вполне понимаю. Но вот поступок Дарьи в разговоре со мной… она же уже взрослая женщина! Их отца уже давно нет в живых! Как же правдоподобно она поверяла мне их совместную с братом тайну! Будто и в самом деле верила, что убийца — он, а не она.
Вспомнилась ее вечная нервная ухмылка, слова Макса «я ей приказал». Все встало на свои места. Похоже, что избавившись от отца, Дарья предпочла впасть в зависимость от брата, потому что так было удобнее. Ее слабая, склонная к истерии натура неудержимо тянулась к кому-то более сильному. Брат приказывал, он решал за нее проблемы, а она только нервно курила, потягивала коньяк в неподходящее для этого время суток и изводила мужа подозрениями в изменах.
Чем больше я узнаю о семействе Велсов, тем чаще вспоминаю слова Дарьи «добро пожаловать… вы уже шокированы?».
— Твоя сестра всегда слушается твоих приказов? — спрашиваю я у недовольного Макса.
— Всегда, — даже не колеблется он.
Конечно, и тут нет никаких сомнений. Дарья его боготворит… или боится? Ведь жена Макса не слушалась… и это закончилось очень плохо.
— Тогда почему ты ей не прикажешь убрать адвоката и не платить мне?
— Это единственный момент, в котором она стоит на своем.
И ведь правда. При всех своих недостатках Дарья заняла твердую позицию лишь в вопросе спасения брата. Что же это — боязнь остаться без опоры в жизни, ведь сама причитала, что кроме него у нее никого не осталось: родители умерли, муж ушел. Или ей все-таки движет искренняя сестринская любовь? Попытка спастись самой, помогая брату, или первый за долгое время осознанный взрослый поступок?
Я продолжаю теряться в догадках. На эти вопросы у меня пока ответа нет. Зато возникает еще один вопрос: каким же человеком надо быть, чтобы собственная сестра защищала тебя лишь из чувства эгоистичного страха?
Макс внимательно наблюдает за мной, пока размышляю. Похоже, его даже забавляет любоваться, как я силюсь прийти к какому-то определенному умозаключению. И он совершенно точно не собирается облегчать мне задачу.
— Ну что, Синий Код, — наконец, произносит, — ты все еще хочешь снова появляться в моей голове?
Я не знаю, чего хочу. Нужно обдумать увиденное. Нужно понять… мне нужно что-то понять в отношении Макса, сделать какой-то важный вывод, только пока не понимаю — какой. Ясно лишь одно — я пошла по ложному пути в этот раз.
— Если не желаешь больше меня видеть, у тебя есть выход, — отвечаю я, стараясь выглядеть невозмутимой. — Покажи мне момент преступления. И все закончится.
Макс фыркает. Смотрит так, словно я сказала милую глупость или отпустила забавную шуточку. Но уже через секунду его брови сходятся на переносице.
— А ты не из тех, кто верит людям на слово. Да, Синий Код?
Смирившись с тем, что сегодняшний сеанс не продвинул дело ни на шаг вперед, я лишь огрызаюсь:
— Такая уж у меня работа, ничего личного. Можешь расслабиться до следующего раза, а пока все…
Неожиданно он хватает за руку, больно сжимает пальцы, подтягивая меня к себе. Я возмущенно вскрикиваю и пытаюсь вырваться, но все равно оказываюсь слишком близко.
— Может быть, я хочу, чтобы мне поверили на слово, Синий Код, — выдыхает Макс прямо в лицо, сверкая глазами и заставляя оцепенеть от ощущения близости наших тел. — Чтобы хоть раз в жизни… хотя бы ты… поверила мне на слово!
Другой рукой он хватает меня за затылок и придерживает голову, чтобы не смогла увернуться от поцелуя. Теперь все по-другому, не как в тот, первый, раз в его спальне. Макс вкладывает в этот поцелуй всю силу и страсть, но не проверяет степень готовности к сопротивлению и не доказывает ничего. Он вынимает из меня душу, возносит ее на небеса и швыряет оттуда вниз. Ласкает мои губы своим ртом, но на самом деле лишает разума, способности ясно мыслить. Если это его способ убеждать, то я почти раздавлена аргументом.
Самое ужасное, что я чувствую — Макс тоже получает удовольствие от нашего поцелуя и даже не пытается это скрыть. Он смакует мой рот, те ощущения, что мы дарим друг другу, и я невольно повторяю за ним. Не просто механически отвечаю на поцелуй, совершая давно заученные движения, как привыкла это делать. Я пробую мужские губы на вкус, наслаждаюсь их мягкостью и полнотой, их теплом, будоражащими прикосновениями его языка к моему. Страшно представить, что будет, если я займусь сексом с этим мужчиной. Это меня сломает и сделает его рабыней на всю жизнь. Зависимой секс-рабыней.
Макс отпускает меня и с удовлетворением окидывает взглядом. Я все еще облизываю свои губы и пытаюсь восстановить дыхание. Наверняка выгляжу очень вульгарно, но почему-то в такой момент это не волнует.
— Я разрешаю тебе подумать, Синий Код, — говорит мне Макс. Даже не говорит, а приказывает. — Не нужно больше этих уловок с лекарствами и проникновением в мой дом. В следующий раз, когда ты придешь, я сам тебе все покажу, если попросишь.
Я не могу сдержать удивленного вздоха, но он не дает мне ничего сказать.
— Но в ответ на искренность я попрошу искренности и от тебя. Ты должна признать, что хочешь меня, а не своего мужа. В следующий раз я хочу увидеть тебя голой в моей постели. С раздвинутыми ногами и без этого ложного стыда, за которым ты прячешься. И тогда я сделаю с тобой все, о чем ты мечтаешь, но боишься признаться себе самой.
