— Прими это как сердце моего брата, — нараспев обратился он к статуе, изображавшей Рогатого Бога припавшим к алтарю. — Помоги убить его, о великий Пан. Пошли моих слуг-спутников исполнить этот приказ.
Бессмертный сокол Фантазм громко захлопал крыльями, поднял голову, сурово взглянул на Илая и слетел на протянутую руку хозяина. Человеческие жертвы ему были не впервой.
В комнату с поклоном вошла еще одна девушка, пока вполне живая. Одетая в длинное полупрозрачное платье, она готовилась стать дамой своего господина, чтобы тот мог совершить сложнейшее колдовство. В помощницы для ритуала Илай выбрал ее под присмотром сэра Уильяма. Очевидно, она дала согласие не из желания, а из страха отказать.
— Раздевайся, — приказал он холодно.
Неизвестно почему, но теперь девушка совсем не казалась ему привлекательной, однако соитие, которое породит могущественную энергию, должно состояться.
«У меня просто плохое настроение. До чего же досадно, что Жеро жив. Я-то думал, дело сделано. А он как бумеранг… Но по крайней мере, брат страдает от страшной боли и чудовищных шрамов. Бог все-таки есть».
— Готовься, — с трудом сдерживая злость, бросил Илай девушке, которая уже успела раздеться. Та легла на алтарь и стала ждать.
«Тем не менее странно, что она согласилась. Это что — какая-то ловушка?»
Впрочем, сомнения скоро отступили — благодаря помощнице. Он понял, что у той был свой интерес: исходившее от него ощущение грозной силы привлекало многих женщин.
Эта мысль его немного приободрила.
В комнате возникло голубое колдовское свечение. Оно омыло алтарь, сверкнуло на ритуальном кинжале, замерцало в складках платья, и вскоре все помещение заиграло яркими сполохами. Глаза серой статуи вспыхнули синим, а ее рот расплылся в улыбке.
Закончив, Илай почувствовал себя гораздо сильнее и собраннее. Он надел зеленую мантию, расцвеченную красными ягодами остролиста, снова взял сердце и проговорил:
— Мой властелин! Прими этот дар и убей моего брата.
Статуя раскрыла рот, вытянула шею, посмотрела вниз, а затем странным угловатым движением выхватила подношение и беззвучно его проглотила.
Девушка наблюдала за происходившим со страхом и восхищением.
«Будем считать это знаком согласия, — подумал Илай, заметно повеселев. — Мой Бог убьет моего брата. А Хеллоуин-то удался!»
Род Каор, трепещи
И укрытья не ищи,
Смерть тебя повсюду ждет,
Гибель каждую найдет.
Мы совсем истощены
И не выдержим войны.
Скоро мы себя спасем
Тем, что жертву принесем.
НИКОЛЬ
Испания, канун Дня всех святых
Компания скрывалась в убежище уже неделю.
Тем вечером Николь заснула мгновенно. Внезапно чья-то рука осторожно тронула ее за плечо. В темноте рядом с кроватью стоял Филипп и едва заметно улыбался.
— Вставай.
— Сколько времени?
— Почти полночь.
— Час ведьминского колдовства? — весело спросила Николь.
— Для тебя — конечно.
Он негромко засмеялся.
На Филиппе снова был плащ, правда, на этот раз с откинутым капюшоном. Точно такой же он протянул девушке.
— Надевай.
Она поморщилась.
— Мне бы одежду чистую.
Юноша указал в изножье кровати, где лежали джинсы и футболка.
— На вилле живет молодая особа, которая решила с тобой поделиться. У нее почти такой же размер.
— Это ты придумал?
— Вообще-то Хосе Луис. Поспеши, ma belle[23]. Все уже ждут снаружи. Одевайся и выходи.
— Merci.
Когда Филипп ушел, Николь встала и заглянула в кувшин для воды, стоявший на столике у раковины. Какое счастье — кто-то позаботился и наполнил его совсем недавно. Она сняла футболку, плеснула себе в лицо и на плечи, надела оставленное на кровати и не без удовольствия отметила, что вещи ей почти в самый раз, только чуть великоваты. Попытка расчесать волосы пятерней оказалась болезненной: пальцы постоянно застревали в колтунах.
«Я, наверное, кошмарно выгляжу. Аманда бы меня не узнала».
Дни, когда Николь называли королевой красоты, давно ушли в прошлое.
Надевая плащ, она снова поморщилась — материал был толстым и грубым. Потом решила попробовать, какова ткань на ощупь, набросила капюшон на голову, но утонула в складках, вздрогнула и тут же откинула его назад.
Сделав глубокий вдох, девушка вышла наружу. Неподалеку друг от друга в темноте, словно призраки, стояли пятеро колдунов и негромко разговаривали. С ее появлением все как один обернулись и замолчали. Николь вступила в их Круг — сердце застучало громче обычного: одетая так же, как остальные, она не могла не почувствовать связь, близость с этими людьми.
Кто-то подогнал машину прямо к дому; компания, за исключением Армана, втиснулась внутрь. Филипп запустил двигатель. Николь показала рукой на одинокую фигуру за окном и спросила:
— Разве он не едет?
— Еще догонит. Сейчас ему надо стереть все воспоминания о нас.
Увидев озадаченный взгляд, сеньор Алонсо пояснил:
— Ты когда-нибудь была в таком месте, где историю можно почувствовать? Там словно стены разговаривают.
— Да, однажды. — Она задумчиво кивнула. — Мы с семьей ездили к старым друзьям в округ Колумбия. Они показывали нам театр Форда — тот, где Линкольна застрелили. Мне казалось тогда — вот сейчас закрою глаза и увижу, как все произошло. Вы об этом?
— Si. Люди и события оставляют после себя отпечатки в пространстве. А стены зданий, например, на нематериальном уровне записывают все, что в них происходило. Это как лесная тропа, на которой остаются следы ног и лап. Обычный человек ничего не разглядит, а опытный охотник легко их читает и может многое рассказать о тех, кто здесь прошел. Точно так же почти никто не замечает нематериальных отпечатков. Правда, если они необычайно сильные, тогда люди говорят, что в этом месте живет история или что тут водятся привидения. А тренированный следопыт…
— …легко прочтет наши нематериальные отпечатки — как следы на тропе, — закончила мысль Николь.
— Именно. Поэтому Арман остался, чтобы спрятать их. Представь, что ты идешь по дорожке и тащишь за собой ветку, которая все за тобой стирает.
Она зябко повела плечами.
— А если не стирать, кто-нибудь смог бы нас так найти?
— Я, — негромко ответил Пабло.
Николь, сидевшая впереди, обернулась и посмотрела на мальчика. Его глаза блеснули в темноте.
