Евгения Савченко - Пороки

Я поняла — пытаться скрыться бесполезно. Сделав несколько показательно-уверенных шагов, я оказалась рядом с двумя темными силуэтами.

— Это Кнопка, — без всякого выражения произнес Юлий.

— Здравствуйте, милая девушка.

Лишь теперь я могла рассмотреть лицо Фреда. Он не был привлекательным. Красивым — да, но — отталкивающим. Правильные острые черты лица, белая кожа с бежевым, а не розовым оттенком. Карие, очень насыщенного цвета глаза, окруженные такого же цвета ресницами. Тонкие губы, изогнутые в вечной усмешке.

Когда он наблюдал за тем, какое впечатление производит на меня его внешний облик, усмешка на его лице начала расплываться, уголки рта приподнялись. Усмешка превратилась в оскал. Пугающую гримасу дополняли глаза — холодные, несмотря на теплый древесный цвет.

— Что же, вижу, вы не лишены здравого смысла, — Фред предупреждающе поднял вверх указательный палец, когда я собиралась его перебить: — Не стоит, прошу вас, не отвечайте мне. Я всё равно уже ухожу, мне здесь не рады. Я хочу лишь дать вам хороший совет, — он уже без всякого смеха взглянул мне в глаза: — Знаешь, мышь, ты бы бежала отсюда как можно дальше. А то, в один прекрасный день, когда пружинка с сыром соскочит с петельки, тебя прищемит так, что мало не покажется. Всего доброго. — Прощаясь, он склонил голову и, развернувшись, побрел в направлении городского парка, не оборачиваясь.

У меня мурашки пробежали по коже. Он напоминал дикаря. Но не тупого и грязного, а ловкого, кровожадного. Классический образ маньяка в моем представлении. Вовсе не тихоня-ботаник, а твердый, дерзкий убийца, готовый в секунду незаметно для окружающих полоснуть хирургическим лезвием, прерывая жизнь очередной жертвы.

Юлия тоже трясло, но совсем не от страха. В его глазах желание придушить этого уходящего маньяка мерцало холодными, мёртвыми звёздами. Я потянула его за рукав френча:

— А кто он?

— Он — самый невыносимый подонок из всех, кого я когда-либо знал, — Юлий опустил взгляд. — Это Фред.

Мне вспомнилось о том, что он говорил Сатире сегодня утром. Что ждет друга, который должен к нему придти. Что он не хочет, чтобы пришедший друг видел, как Сатира сходит с ума.

— Это его прихода ты ждал? — Я продолжала тянуть к себе его руку, пока Юлий не обнял меня небрежно за плечи. — Это о нём ты говорил, да?

— Ты слышишь вокруг себя слишком многое, — Серый Кардинал тихонько повел меня к ограде городского парка, возле которого росла раскидистая старая обветренная ель. — Тебе иногда всё же стоит пользоваться советами, которые тебе дают.

— Ты хочешь, чтобы я ушла? — Мне уже стало совсем неинтересно: — Или этого хочет Сатира?

Горький смех Юлия заставил меня пожалеть о своём вопросе:

— Сатира… Бедная девочка, она совсем не понимает, что делает лишь хуже. Она имитирует крайнюю степень сумасшествия. И делает это мастерски, посмотри, — он махнул рукой куда-то в сторону, но я и не подумала следить взглядом за его жестом: — Посмотри на них, Кнопка, все они верят ей. И я поверил бы, если бы всё это не начало меня удушать. Они подыгрывают, смеются, считают себя такими же остроумными и неординарными, как и она. Хотя, по сути своей, они всего лишь жалкие малодушные марионетки, таких тысячи, миллионы.

Его рассуждения плыли мимо меня, я с трудом пыталась вникнуть в суть сказанного Юлием. Но так было с ним всегда. Он начинал говорить, и всё переплеталось в его словах, всё было запутанно, мутно, обволакивающе.

— Как я могу помочь тебе? — К горлу подступило чувство самодовольства, высокой снисходительной жалости.

— Ты не можешь, Кнопка, — он снова рассмеялся, но уже более тепло и просто. — В этом вся ирония твоего положения. Ты хочешь мне помочь, но ты не знаешь, от кого и зачем нужно меня спасать. И нужно ли…

Его рука скользнула по моей шее, Юлий нежно приподнял мою голову:

— Или тебе спасать стоит себя, а не кого-то другого?

Ласкающий, непошлый поцелуй одними только губами растворил его вопрос в воздухе. Словно и не было никакого предостережения, ничего тёмного, ещё неизвестного мне.

Юлий легко качнулся и упал на спину, потянув меня за собой. В одно мгновение я оказалась в мерцающем, несмятом ещё снегу.

Ловкие длинные пальцы одним движением расстегнули молнию моей куртки и невозмутимо заскользили под узкую юбку, задирая её как можно выше.

— А если они сюда придут? — Было странно видеть, что выражение лица Серого Кардинала ничуть не изменилось:

— Разве здесь кто-то ходит?

Он помог мне выбраться из рукавов куртки, и я залезла руками под его рубашку. Такая властная, сильная спина. Обняв его ногами, можно было почти расслабиться и только дышать. Он сам нашептывал мне что-то на ушко, двигаясь нежно и медленно:

— Так просто, не правда ли? Я бы даже сказал… безрассудно. Одни называют это любовью, кто-то ищет только наслаждения… А иные видят в этом счастье…

Юлий никуда не торопился. Это мне хотелось скорее довести неспешные движения до кульминации. То ли казалось, что он вдруг очнется от своего внезапного помешательства, то ли я действительно боялась, что кто-то из сумасшедших может случайно забрести сюда.

— Счастье в тебе, — я обняла его покрепче, уцепившись подбородком за его плечо. — Ты — моё счастье.

Ветер тихонько колыхал ветви ели. Они казались чёрными на фоне ослепительного неба. Неба без единого облачка. Казалось, на нас надето так много одежды, а Юлий всё равно настолько близок ко мне. В моей голове расцветало чувство радости от того, что я получила то, чего так хотела. Дышать стало чуть труднее, и я, чтобы не раздражать себя ярким светом, перевела взгляд на стены Дома, Где Никогда Не Запирается Дверь.

Она стояла прямо у окна. У последнего не заклеенного стекла. Она, кажется, держала что-то в руках, но моё внимание медленно растекалось, по коже начинала волнами пробегать приятная теплая дрожь. Лицо её было бесчувственно, покрыто зелеными отсветами искусственного лета.

Сатира не опускала взгляд. Возможно, она одна знала, каких сил ей стоило вот так просто и немо стоять, не отводя глаз.

Ночь с 12 на 13 октября

Расправляя длинные волосы Юлия по его гладким плечам, я вспомнила выражение лица Наркомана, когда он, с призрением глядя на Серого Кардинала, бросил мне тяжелую связку ключей с деревянным брелком:

— Улица Свободы, двенадцатый дом. Желто-медный крестовый ключ от двери, выкрашенной зелёной краской на пятом этаже.

Юлий тогда ещё невесело ухмыльнулся, задав шутливый вопрос: