Теперь я понимаю Глебушку, когда кто-то нравится по-настоящему, чертовски страшно все испортить. Ей не удастся сбежать от меня. Я все равно получу ее.
Но не сегодня, не сейчас.
- Спокойно дружок, сегодня не наш день, - разговариваю со своими штанами, - укладывайся, давай обратно.
Я хочу помочь, а не воспользоваться слабостью. Аж в глазах темно от того желания, что она во мне вызывает. Просто расслабить, дать отвлечься? Фуух, сейчас бы башкой в унитаз или задницей в прорубь, даже не знаю, что лучше. Сто лет такой неудовлетворенности не испытывал. Главное ничего не сломать.
Пытаюсь расставить чашки и разобраться с заваркой, когда заходит Ира. Несколько мгновений медлит, а потом оказывается сзади, обнимая меня за талию, нежно кладёт щеку на спину, прижимаясь.
- Спасибо, - шепчет в ткань моей майки и я чувствую, что она улыбается.
На кухне Глеба Дмитриевича горит только настенное бра, большой свет начальник-монстр включать не разрешает, а ещё разговаривать мы должны только шёпотом, иначе разбудим его любимых доченьку и жену, а также мать с зашкаливающим давлением.
- Простите, Ирина, - мрачнеет, разглядывая мою докторшу, - я только спрошу, надеюсь, это не его рук дело?
Не позволяю ей ответить, налетая коршуном. Глеб и Ирина сидят за столом, а я нависаю над столешницей, упираясь кулаками.
- Глебушка, я конечно слышал, что когда жена беременна, муж тоже немного беременный, но не настолько же.
Они с Ириной смеются, прикрывая рты руками. А я отхожу, по-хозяйски опираясь на спинку ее стула. Глеб хмуро смотрит на мои руки, знаю, что он думает, но сейчас это не имеет значения.
После небольшого рассказа о том, что произошло, он вертит бумажку, которую мы засунули в пластиковый файл.
- Мы её трогали.
- Хотите, чтобы я тоже потрогал? – черные глаза смотрят раздражающе внимательно.
- Ты сегодня прям полон юмора, Глеб Дмитриевич, что думаешь?
Пластик бликует в его руках.
- Версия с любовницей вполне правдоподобна.
Вижу, как Ирина опускает голову, сжимаясь. Ей стыдно за то, что мы обсуждаем любовницу ее мужа. Я кладу ладони на ее плечи, разминая.
Глеб снова скользит взглядом по моим рукам.
- И вы, Ирина, правильно делаете, что не идёте в полицию, потому что тот, о ком вы говорите не просто работает, он там начальник.
- О боже, - вздыхает Ирина.
- Есть вероятность, что это мог сделать любой из его ребят за премию или выходной. В конце концов вас напугали, тяжких телесных не нанесли.
- Разве они не должны бояться главы администрации в лице ее мужа?
Выпрямляюсь, забрасывая руки за голову, разминаю шею и плечи.
Глеб вздыхает:
- Понимаете, тут все сложнее, чем кажется. Раз супруг ее сразу не уволил, подвязки могут быть какими угодно. Проигнорировав угрозу со стороны секретарши, он показал, что не слишком дорожит вами. Да и личным помощником ей работать у вашего мужа большой необходимости нет, значит, он ей, - пожимает плечами, - нравится. И папаша наверняка в курсе.
Ирина соглашается, а я трясу головой, тыча в бумажку.
- Тут не написано кого именно она должна забыть. Речь может идти о ком угодно.
Черные глаза друга сверлят меня немым вопросом.
- А вы что? - машет он рукой, указывая то на меня, то на неё.
- Нет, - почему-то смеется Ирина.
Я присаживаюсь рядом, смотрю на неё вопросительно, властно укладывая руку на спинку её стула, хитро облизываясь.
Она закатывает глаза к потолку.
- Ну не совсем.
Глебушка злится, начиная переставлять стаканчики и солонки, двигает цветок.
- Я же тебя предупреждал, просил, Павел! Посмотри, к чему привела твоя глупость.
- Между нами не глупость, Глеб, да и кому я нужен? Вряд ли кто-то знает, что...
Ирина как-то странно смотрит на меня, наверное заметила, как сильно я возмутился, что между нами не глупость.
- В чем-то Павел прав, - осторожничает Ирина, все еще разглядывая, мне нравится, когда она так долго смотрит на меня, - сегодня я слышала, как одна медсестра плакала, что она не нравится рыжему спасателю, будто его привлекает доктор.
Глеб Дмитриевич оглушительно вздыхает, подпирая рукой щеку.
- Я как будто попал назад в школу. Надо было не открывать дверь и спать рядом с любимой женой дальше. Вроде взрослые люди...
Мы с Ириной не обращаем внимания на его гундешь.
- Считаешь, что тебя Забейворота двинула? – настораживаюсь, окончательно прилипая к плечу Ирины. - Она кинула камень в мою дверь...
Докторша запускает пальцы в волосы, сжимает виски, а затем резко оборачивается, заглядывая мне в глаза. Этот взгляд мне не нравится, он мгновенно раскапывает между нами гигантскую траншею.
- Если бы кто-то не дурил девочке голову, то затаскивая в постель, то отталкивая, она бы не переживала так сильно.
Мы так и сидим лицом к лицу, практически на одном стуле. Так близко сидеть неприлично, но мне плевать, я придвинул ее к стенке по максимуму и почти касаюсь ее носа своим, а еще я злюсь.
- Ты думаешь я спал с Ольгой?
- Я ничего не думаю, мне все равно, Павел. Ты можешь спать с кем пожелаешь.
- Ах тебе все равно, - усмехаюсь.
- Да, мне все равно, - пожимает плечами Ирина, но сине-зеленых глаз с меня не сводит.
Глеб Дмитриевич начинает насвистывать какую-то мелодию, ковыряясь бамбуковой палочкой в земле цветка на подоконнике.
- Я ничего не думаю, Павел, - повторяет Ирина, - но факт остаётся фактом, ты довёл девочку до истерии! И если это она мне вмазала, то в этом виноват только ты.
Глава 23. Ирина
- Ревность слишком горячее и импульсивное чувство, чтобы печатать записку на принтере. Хотя, с другой стороны, вас ударили по лицу, как будто желая изуродовать. Может быть кто-то ещё кроме мужа и нашего Павла?
На нежный голос мы оборачиваемся одновременно. В коридоре стоит девушка, она улыбается, поглаживая огромный живот. Глеб тут же подымается.
- Ты чего не спишь? - обнимает он белокурое создание.
- На последнем месяце беременности, Глеб Дмитриевич, женщины либо едят, либо писают. Так что, если у вас есть что-то вкусное...
- Полина, - жмёт мне руку заспанная девушка, ее волосы спутались, - а вы, наверное, Ирина? Ветеринарный врач и жена...
Глядя на то, как близко мы с Павлом сидим, она продолжает улыбаться, договаривая фразу.
- Я видела вас по телевизору.
И тут реальность обрушивается на меня ведром ледяной воды. Я понимаю, как выглядят все со стороны. Ведь я все ещё замужняя женщина, и пусть мой брак довольно сомнительный, но он есть, а ещё я мать, которая шляется с холостым мужчиной по ночам, вместо того, чтобы быть с дочерью. Ведь Сергея дома тоже нет.
- Как думаешь, на чем это напечатано, колобок? - обращается Павел к Полине, та внимательно разглядывает.
В добавок ко всему, на мне грязная заляпанная одежда, пусть грязь и подсохла.
Полина смеется, пожимая плечами.
- На принтере.
Глеб Дмитриевич усаживает жену к себе на колено.
- Даже экспертиза может определить лишь с процентной вероятностью, что именно на этом принтере было это напечатано. И то, не факт, а просто вероятность, потому что чернила, тонер для картриджей производятся крупными партиями, так же как и бумага. Вот, если изымут у вас принтер и бумагу, то эксперт может дать заключение, что с такой-то вероятностью напечатано на той же партии бумаги и тем же составом краски, - вертит в руках файл с запиской Глеб Дмитриевич, - но точно могут сказать на матричном, струйном или лазерном принтере, или термопринтере. Хорошо, если принтер имеет какие-то специфические дефекты печати .
- Не все держат дома принтер, - влазит Полина.
- В КСП старый принтер, - продолжает Глеб, приподымаясь, усаживая вместе себя Полину, он берет из корзины яблоко, подносит к струйке воды из-под крана, затем достает нож и медленно срезает стружку шкурки, - наш преступник мало чем рисковал, когда напечатал это.
