Когда Михиус окончательно поплыл, я понял, что пришло время подсекать.
— Уважаемый господин Михиус, как вы понимаете, работа была проделана очень большая, сложная и в максимально короткий срок, за которую сердонский голова щедро заплатил. Так что я бы попросил вас о жаловании в пятьдесят серебряных в неделю для того, чтобы я мог не думать о быте во время жизни в столь процветающем городе под управлением нашего, несомненно, прекрасного и разумного барона Тиббота, — выдал я как на духу.
Было видно, что момент я выбрал идеальный. Уже заскучавший и потерявший бдительность за моими бесконечными рассказами управляющий, только крякнул.
— И еще двадцать пять серебром для моей помощницы и писаря, которая и оформила мои подсчеты в столь прекрасную амбарную книгу, — добил я ценником на услуги Лу управа.
Ох, что началось, что началось, граждане-товарищи! Мы торговались за каждый кло! Не зря управ был опытным мытарем, а я — продаваном в сети мобильного оператора. Мы бились с ним над каждым медяком, над каждым аспектом работы. На каждый мой аргумент управляющий находил два против, но я стоял, как скала.
В какой-то момент мы перешли с Михиусом на «ты», и даже немного похватали друг друга за грудки. Было видно, что я подсёк управа крепко, уже не сорвется, да и казалось, что сам Амер приказал нанять талантливого счетовода на службу, чтобы привести в порядок старые записи.
— Это вредная работа! На износ! Вы мне за нее еще молоко выписывать должны!
— Какое еще молоко? — Непонятливо икнул Михиус, сбитый с толку моей тирадой.
— Самое лучшее молоко, господин управляющий! Самое лучшее! Подорванное здоровье после разбора этих завалов поправить! — Не унимался я, окончательно войдя в роль скандального еврея.
Мимо комнаты, которая служила управу кабинетом, слишком часто стали мелькать тени мытарей и прочих работников управы. Всем было крайне интересно, с кем же и из-за чего так горячо спорит их начальник, да еще на повышенных тонах с перспективой выхода на рукоприкладство. Наш бесплатный концерт продолжался почти час.
Но, как и любой шторм или иное буйство стихии, Михиус в итоге умолк и сдался. Конечно, он смог подвинуть меня в расценках и, строго говоря, считал это победой. Договорились мы на 38 серебром мне и десятку с трешкой для Лу в неделю. Плюс, если моя работа впечатлит барона Амера, Михиус похлопочет о премии от его Благородия. От себя же и своего ведомства он был готов выделить двух «королей» премиальных, когда мы с Лу закончим. Конечно, если результат будет на уровне отчетности Сердона.
Ударили по рукам.
В итоге наш суммарный с Лу доход должен был составить 48 монет полновесным серебром и десятка медью на пиво Илию в неделю.
В приподнятом расположении духа я вернулся на квартиру, чтобы рассказать Лу хорошие новости.
Богиня была не в духе, и чем больше я рассказывал ей об удачной сделке с управом, тем злее она становилась.
— Антон, я правильно поняла, что ты пошел договариваться о работе, которая займет не меньше трех месяцев, а то и полгода, ничего мне не сказав, да еще и продал меня в найм? — Прошипела богиня, методично сжимая магический ошейник на моем горле.
Когда я уже почти потерял сознание, она чуть отпустила хватку, но теперь ошейник больно колол кожу, будто бы изнутри был подбит острыми иголками.
Сейчас Лу смотрела на меня, как в нашу первую встречу, будто бы я презренный червь, недостойный ни секунды ее внимания. Запоздало я понял, что именно так оскорбило богиню. Если бы я взял ее с собой, она бы точно так же как и я, сейчас бы радовалась удачной сделке. Но я все провернул за ее спиной, и чувствительное самолюбие Лу было уязвлено. Я же даже не подумал брать ее, памятуя о весьма приметной внешности богини и понимая, что, скорее всего, так удачно договориться у меня не получилось бы, ведь управ, просто умывая руки, поднял бы этот вопрос до мэра, а тот уже мог отфутболить нас лично к Амеру Тибботу.
Отсвечивать настолько сильно мне не хотелось, хотя я рассматривал и такой вариант. Так что Лу осталась дома, а на переговоры в управу я отправился один. Что и привело меня к столь плачевному положению.
На лице Лу мелькнула презрительная гримаса: верхняя губа богини чуть дрогнула, будто бы она пыталась оскалиться одной стороной лица, но резко передумала. Это и вывело меня из себя.
Кое-как поднявшись на ноги и пытаясь как можно медленнее дышать. Ошейник все еще больно впивался в кожу и, по всей видимости, богиня даже не думала ослаблять хватку. Я выпрямился, дерзко глядя в ее фиолетовые глаза, и не нашел ничего лучше, чем показать ей так распространенный в моем мире жест «через локоть», в легкой форме означающий «выкуси».
Глаза Лу округлились. Она четко поняла, что я имел в виду. В этот момент я впервые почувствовал на себе, что такое ментальная магия.
Богиня бесцеремонно ворвалась в мой разум и принялась крушить его, дабы наказать дерзкого человека, который посмел послать властвующее над ним божество по известному адресу. Голову пронзила резкая боль, и я буквально перестал видеть, с громким стоном повалившись на пол. По всему телу прошла жесткая судорога, которая разрывала мышцы и вытягивала жилы, от чего меня скрутило в бараний рог.
Моему разуму же было еще хуже. Сейчас я чувствовал весь доступный человеку спектр боли и страданий, на который вообще способно сознание как таковое. Я ощущал, как богиня Лу крушит стены моей воли, прорывается в самые потаенные уголки души и порочит все, что мне когда-либо было дорого или что я когда-либо любил. Воспоминания, которые ранее приносили мне радость и тепло, сейчас быстро превращались в ночной кошмар: силой своей воли и магии Лу пыталась переписать мою жизнь, лишить личности, надежды и вообще желания жить в наказание за дерзость.
Я пытался возводить новые стены, раз за разом защищая самое ценное — суть самого себя.
Сопротивление удивило богиню. Судорога отпустила, и она полностью сосредоточилась на нашем беззвучном ментальном поединке внутри моей головы. Я пожертвовал своим детством и школьными годами, подсунув богине те немногие радостные воспоминания, которые у меня остались от калужской средней школы, что дало мне немного времени на то, чтобы укрепить стены моей воли на более важных для меня направлениях.
Казалось, этот бой длился вечность. Богиня легко сметала барьеры ментальной защиты, я же почти сразу же возводил новые и отвлекал ее внимание различными приманками, некоторые из которых буквально выдумывал на ходу. Я осознавал, что бесконечно обороняться я не смогу — рано или поздно разъяренное божество сметет последнюю линию обороны, после чего я превращусь в послушную куклу, которая будет целовать ей ноги.
Когда я уже почти потерял надежду, где-то на границах разума я почувствовал что-то неправильное. Что-то слишком похожее на дверь, через которую и вошла Лу. Я понял — именно это окно мне надо захлопнуть, предварительно вытолкав Лу из своей головы.
Я уже был в сознании и иногда, в моменты, когда мог передохнуть, даже видел комнату перед собой. Вот я, лежащий на полу, пытаюсь отдышаться после судорог, а вот Лу, сидящая на лежаке в шаге от меня, сосредоточенно смотрящая в пустоту.
План созрел быстро. Я выбрал одно из воспоминаний, с которым было связано слишком многое — моя институтская подруга, в которую я был влюблен. Прости, Катя, но сейчас память о тебе может помочь мне выжить. Конечно, в воспоминаниях о тебе больше не останется и грамма теплоты и любви, но иначе я покойник. Выпустив этот дорогой мне образ в качестве приманки для богини, я стал реализовывать свой план.
Пока Лу переписывала и крушила мою память о красивой и улыбчивой Кате Макаровой, по которой я сох три года, мне удалось подняться на колени и отвесить ее реальному воплощению мощную пощечину, которая была больше похожа, на самом деле, на хук с правой.
За те два месяца, что я провел в этом мире, я хоть и скинул вес, но стал жилистым и крепким. Здоровое питание без переедания, отсутствие алкоголя, пешие прогулки и постоянная утренняя гимнастика у Зоры сделали меня намного крепче и сильнее, чем я был ранее.
