Мужчина, прежде чем затопить печь, снял плащ и кинул его на единственную в доме кровать. Разжечь огонь у него не составило большого труда и вскоре комнату обволокло приятным теплом, а от треска поленьев захотелось спать с двойной силой.
Я подсела ближе к печи, чтобы отогреться и просохнуть.
— Я думал, ты будешь спать. — Мужчина подкинул еще дров и окинул меня критичным взглядом. — Не помешало бы.
Он пересел на лавку у окна и рукавом вытер от пыли стекло, чтобы изредка выглядывать наружу. Топить печь было не самым разумным вариантом из-за дыма, но мне необходимо согреться. И он это знал.
— Я тебя не знаю, чтобы так легко засыпать в твоем присутствии, — объяснила я, но чувствовала, что все равно невольно клюю носом.
— Аксель, — представил тот.
— Катарина.
— Знаю. Тебя многие рыцари с недавнего времени знают.
— Неужели?
— Бродяжка, — начал Аксель перечислять, загибая пальцы. — Ведьма. Посредница тьмы. Опасная преступница. — Последним оставшимся указательным пальцем указал на меня. — Убийца.
— Я не убивала их! — воскликнула я, оборачиваясь к рыцарю. И немного спокойнее добавила. — Не хотела, по крайней мере.
— Возможно, и не хотела, но убила.
— И почему же ты помогаешь убийце? — напала я на него.
— Это сейчас неважно.
— Почему это?
— Какая разница, если тебе от этого хуже не будет, — раздраженно ответил он.
Да, хрупкое доверие между нами вот-вот готово было треснуть. Мне уже не казалось разумным решение идти за рыцарем.
Но что же мне делать? Уходить? Ночью? В такой холод? Мокрой?
Я не маг и не какой-то крутой наемник или путешественник, чтобы всегда и во всем находить выход из ситуации. До этого дня мне везло, а завтра рыцари могут выследить меня, и на этот раз удача не поможет.
Но что если рыцарь поможет? Возможно, утром он расскажет, что ему нужно, а взамен поможет скрыться.
— Тебе лучше лечь отдохнуть, — более дружелюбным тоном предложил Аксель. — Выглядишь ты неважно.
Несмотря на то что это больше было похоже на издевку, мужчина вполне искренне переживал. Я все же сдалась и прилегла прямо на полу недалеко от печи, подложив руку под голову.
Мне снился сон, где я сидела на берегу моря и грелась под солнечными лучами. Соленые капли оседали на губах, теплый ветер бил в лицо, а волны ласково облизывали ступни. На краю слуха слышался смех братьев, но их самих не было видно. Чувствовала на волосах нежные руки, которые заплетали волосы в косу. Судя по запаху духов — это Оливия. Младшая же собирала замок из песка за моей спиной и громко комментировала свои действия. Родители, вероятно, на холме, где наш дом. Как обычно обсуждают важные вопросы, приглядывая за нами одним глазом.
Ощущение умиротворения проникло в сердце и согрело изнутри, будто горячий бульон.
Мы снова вместе, как и раньше. Вновь стали семьей.
После прогулки, уставшие и голодные побежим домой, где мама успела приготовить рагу и испечь лепешки. Горячие… сразу из печки. Они будут обжигать кончики пальцев, а ты все равно охаешь, но рвешь хлеб и отправляешь кусочки в рот, вдыхая аромат свежей выпечки. А потом запиваешь холодным молоком из погреба.
И тепло снова растекается по телу, будто это взаправду. Нежный взгляд отцовских глаз, гомон голосов братьев и сестер, мамино ласковое прикосновение. Она хочет убрать упрямый локон с моего лба и с улыбкой бросает бесполезное дело.
Братья спорят, у кого больше хлеба поместиться во рту. Мама ругает их двоих, боясь, что ребятня может подавиться. Младшая кривится и говорит, что совершенно неголодная. А Оливия мечтательно читает любовный роман. Изредка она хихикает и показывает мне самые интересные моменты. Папа ест торопливо, чтобы скорее усесться за инструмент и немного поработать.
Они все живы. Их смерть — всего лишь страшный сон.
Вот же они! Живые и здоровые, полные любви и счастья!
В следующее мгновение вижу потолок в своей спальне.
Я лежу в своей постели, как будто только-только проснулась.
Чувствую запах соли и водорослей. Прохладное утро заставляет ежиться, будто взаправду. Или это и есть реальность, а не сон?
Я прислушиваюсь, но не слышу голосов. Давящая тишина сгущается, превращая солнечное утро в глубокие сумерки.
Старательно пытаюсь расслышать их голоса, но прекрасно понимаю, что больше никогда не услышу. Я осталась одна…
Картинка будто пошла рябью, будто шаловливый ребенок бросил камешек в озеро, нарушая гладь воды. Ощущения стали притупляться и вместо умиротворения, стала чувствовать болезненный голод и холод.
И проснулась на самом деле, чувствуя тяжесть горя на душе. Слезы горячими каплями текли по щекам, оставляя липкие дорожки. Каждый раз засыпая, слышу голоса родных, чувствую их присутствие и каждый раз они пропадают, оставляя за собой следы былых счастливых мгновений, которые заметало будто метель снегом. И так каждую ночь, будто мало просыпаться с мыслью о том, что они умерли по моей вине.
Постепенно ощущение безумного горя отпускало, возвращая меня в действительность. Камин продолжал обогревать комнату, но этого все равно было недостаточно, чтобы полностью просушить платье.
Сколько я спала?
За окном было темно, да и чувствовала себя разбитой, а, значит, совсем недолго.
Странно, я же засыпала на полу. Неужели Аксель перенес меня на кровать?
Сам мужчина сидел на потемневшем от сырости стуле около камина и задумчиво смотрел на огонь. Сейчас он выглядел каким-то потерянным, и не таких хмурым как вчера.
Мужчина заметил, что я проснулась.
— Ты как-то совсем мало поспала, — произнес он, в одно мгновение вернув себе суровый вид. — Всего пару часов.
— Сон плохой снился, — стараясь незаметно стереть слезы.
Это была не совсем правда. Начало сна всегда было хорошим, но неизбежно все портилось, превращаясь в кошмар. Как и сейчас в реальности.
— Да, слышал, как ты тяжело дышишь во сне, — кивнул он и спросил, повернувшись ко мне. — Ты голодная?
— Да, — не стала спорить. — Ужасно голодна.
Мужчина потратил немного времени, чтобы достать из сумки хлеб, кусочек сыра и вяленого мяса. При виде еды, рот невольно наполнился слюной. Аксель быстро нарезал это все на небольшие куски охотничьим ножом и пригласил к «столу» в виде старой табуретки, на которой он сидел до этого.
Ели мы молча, хотя я и ловила на себе взгляды рыцаря, который терпеливо ждал, когда, наконец, нормально поем. Я охотно бы поговорила с ним сразу, но сейчас не могла ни о чем думать, кроме утоления голода.
— Итак, — произнесла я, разжёвывая последний кусочек хлеба с сыром. Удивительно, но вместо подъема сил почувствовала только сонливость. — Почему ты не сдал меня командиру? Почему не намерен отдавать своему повелителю? Ты вообще рыцарь Затмения?
Прежде чем ответить, Аксель отпил воды из кожаной фляжки и задумчиво уставился в стену.
— Я не крал форму, если ты об этом, — ответил он, пропуская первые два вопроса. — Отношусь к рыцарям, но не прошел еще инициации, поэтому не так искусен, как те, кто преследовал тебя вчера. Удивительно, как долго ты от них бегала.
Получилось убегать лишь потому, что держалась подальше от городов, где меня могли узнать. И едва не поплатилась здоровьем.
— Ты все еще не ответил, зачем тебе это нужно, — напомнила ему, разглаживая платье, чтобы то просохло быстрее. По крайней мере, уже чувствовалось, что местами оно стало вполне сухим.
— У меня нет дурных намерений, можешь не беспокоиться.
— Допустим, но как же покровитель? Разве он не контролирует каждое ваше действие? Разве он не решит, что ты предатель, когда командир увидит, что тебя нет?
— Я не входил в состав группы, которая охотилась за тобой, — огорошил он меня новостью. — Инквизитор не знает, что меня нет на службе. Он думает, будто я отправился на инициацию в другой конец страны.
— Но он же узнает рано или поздно.
— Верно, но меня это больше не волнует.
