Но она была подругой мамы.
И по-своему я ее любила.
Даже если и предпочитала держаться подальше.
Жизнь в глухом таежном поселке была очень далека от идеала.
Здесь приходилось тяжело работать с юных лет не только мужчинам. А часто именно на женщин и ложилось бремя заботы о семье и родителях, поскольку надежды на мужчин не было: они предпочитали пить и спускать все деньги, заработанные с трудом и потом.
Приходилось быть жесткой и сильной.
Приходилось быть мужиком, который будет тащить на себе и хозяйство, и детей, и престарелых родителей, а еще работать в местном магазине, шугая вечно пьяных и часто крайне агрессивных посетителей.
И я была благодарна за то, что, помимо своих проблем, тетя Зина умудрялась еще присматривать и за нами.
Она была единственной женщиной в поселке, которая не стала смеяться и хихикать над нашим горем, когда мама рыдала и выла, а я была в таком ступоре, что не могла еще долго начать говорить после оглашения решения суда, и в судорожных мыслях, что папа не вернется так быстро, как мы рассчитывали. Мало того, она еще и раздала тумаков всем, кто пытался лезть к нам первое время, отчего люди быстро отстали и решили, что эта новость перестала быть интересной для них.
Хотя я до сих пор не понимала, как они с мамой находили общий язык и какие-то темы для разговоров, потому что мама была полной противоположностью тети Зины.
Именно она нашла меня через пару дней после изнасилования дома, свернувшейся на диване в мыслях о смерти, заставив встряхнуться и начать жить дальше.
Нет, она ничего не знала. Скорее всего, даже не догадывалась, но именно ее слова заставили меня найти в себе силы, чтобы жить дальше.
— Вы теперь с матерью один на один остались! Опора и поддержка друг для друга! Нельзя опускать руки, нельзя лить слезы и ничего не делать, Илька! — говорила она мне в тот день строго, но при этом причесывая и заставляя собраться. — Представь, что вы как две чаши весов. И если ты сейчас сдашься, то весь груз забот ляжет на твою мать! А тогда и она сломается! А что с Эдькой тогда будет? Заберут пацана в соцслужбы и будут пичкать таблетками, чтобы он как овощ стал! А там запихают в психушку и вовсе позабудут! Плакать будете, когда батя ваш вернется! Жив он — и слава богу! Все остальное образуется со временем. А ваша задача — Эдьку беречь и его ждать!
Я до сих пор помнила каждое слово, которое она сказала тогда.
Страшное. Жуткое. Пробирающее до самого нутра. Но правдивое. Без прикрас.
С тех пор больше не было горы немытой посуды, бардака дома и моих слез.
Я знала, что должна выдержать все.
Судя по довольному взгляду тети Зины, общим видом в доме она осталась вполне довольна, но теперь перевела глаза на меня, из-за чего я напряглась.
Только бы не заметила ничего странного во мне!
Я часто слышала о том, что совсем не умею врать и притворяться, а все эмоции написаны на моем лице.
И если медведь мог раскусить меня своим нюхом, то у тети Зины было много опыта, чтобы увидеть то, что я пыталась спрятать.
— Ох и глупая ты, Илька! — в конце концов протянула женщина, для пущей убедительности еще поцокав языком и даже покачав головой.
— В каком смысле? — тут же напряглась я.
— В прямом! Главная красавица на все ближайшие поселки, а сидишь дома как прокаженная! Тебе и краситься не нужно, и одежду красивую искать — достаточно глазища твои увидеть и лохмы белые! Давно бы уже нашла себе городского мужика какого, выскочила замуж, а там бы, может, и матери твоей не пришлось бы горбатиться в столовой в лесу! И Эдьку бы в городе лечили!
Я не смогла вовремя удержаться оттого, чтобы не сморщиться от этих слов, потому что красавицей себя никогда не считала и уж тем более меньше всего мечтала о сомнительном замужестве за кем-то из города!
— Сидишь как кукушка в доме и даже последних новостей не слышишь! — тетя Зина облокотилась на подоконник, и ее глаза загорелись почти азартом, а я почему-то чуть отошла в сторону, заранее зная, что мне мало понравится то, что она скажет сейчас. Просто потому, что не любила сплетен.
— В поселок новые мужики приехали! Говорят, все из себя важные, выкупили целый этаж гостиницы! Вроде среди них и симпатичные есть! Ты бы дошла хотя бы до магазина-то, глупая! Они тебя если даже издалека увидят, то уже не забудут, а там и сами найдут даже в этой глуши!
— Спасибо, теть Зин, — сухо проговорила я, пытаясь придумать любую причину, по которой нужно было бы очень срочно уходить, — но мне ничего не нужно в магазине.
— Так а разве я говорю, что нужно? Просто выйди и пройдись по поселку!
— Вы на работу не опоздаете? Уже почти восемь.
Женщина мне только погрозила пальцем, но все-таки улыбнулась.
— Вот упрямая ты, Илька!
— Ну какая есть… — пробормотала я ей, все-таки помахав рукой, когда женщина заторопилась дальше.
— А мама когда приезжает с вахты?
— На следующей неделе.
— Через пару дней загляну к вам! Принесу чего-нибудь вкусного!
— Хорошо, спасибо!
Я не смогла сдержать тяжелый протяжный выдох, когда убедилась, что она действительно ушла.
Кажется, ничего страшного не случилось и присутствие в нашем доме медведя осталось тайной.
Поставив на печку чайник, я вышла в зал, чтобы подняться наверх и позвать его обратно, вздрагивая, когда увидела медведя сидящим на верхней ступеньке лестницы.
Больше он не улыбался, и его сиреневые глаза стали мрачными, а взгляд невидящих глаз ощутимо тяжелым.
В первую секунду я даже растерялась.
Так и смотрела на него, пытаясь понять, что стало причиной такой резкой смены его звериного настроения.
— Что-то не так?.. — в конце концов не выдержала я, говоря тихо и вкрадчиво, на что медведь свел брови и молча кивнул.
Молча он спустился вниз, но вместо того, чтобы прилечь и приготовиться к ежедневной утренней процедуре обработки ран, направился прямиком на кухню. И к единственной целой двери, которая не была сломана или заколочена, отчего мое сердце дрогнуло.
— Куда ты?
— В поселок.
Признаюсь, что у меня волосы встали дыбом от самого ответа и того, как именно говорил медведь сейчас: низко, мрачно, хищно. Впервые именно так, отчего по телу прошла странная дрожь.
Я всегда понимала головой, что он очень опасен.
И очень силен, даже несмотря на свое общее не самое хорошее состояние.
Но лишь в этот момент я ощутила это всем телом, отчего хотелось убедиться, что между нами есть что-нибудь, способное отделить его от меня. Хоть это и не спасет.
Я не сразу нашлась, что сказать, почему-то следуя за ним:
— Разве твое пребывание здесь не должно оставаться в тайне?
— Оно останется.
Медведь уже вышел за порог, запрокидывая голову и снова втягивая в себя воздух глубоко и сильно, даже закрыв глаза.
Он всегда делал так, когда должен был что-то понять для себя.
— Но ведь ты еще очень слаб!
— Я не собираюсь драться.
Он спустился по лесенкам, ступив босыми ногами на уже остывшую осеннюю землю, даже не морщась от утренней прохлады.
— Зачем тогда так рисковать?
Медведь вдруг обернулся на меня, улыбаясь так, словно был удивлен, и сделал шаг назад. Ко мне. Вставая так близко, что я не успела отреагировать и отодвинуться.
— Что это, Иля? Ты переживаешь за меня?
Хотела бы я сказать, что ему только кажется. И что он о себе слишком высокого мнения.
Но язык не поворачивался, а в груди что-то тихо и протяжно заныло.
— Потом ты вернешься с новыми ранами, а мне тебя снова лечить! — буркнула я, но даже в этой фразе не смогла спрятать нотки страха. За него.
Он криво усмехнулся и промолчал. Только поднял руку, неожиданно касаясь длинными горячими пальцами моего лица.
А я вся застыла, задержав дыхание, но не отпрянула назад. Глядела на него распахнутыми глазами, пока он водил осторожно и чуть касаясь подушечками пальцев моего лба, глаз, носа, очерчивал контур губ и скул.
