А ее доброе сердечко сочувствовало и жаждало помочь всем вокруг — разбойнику в клетке, голодному оборванцу, семье верблюдов, она даже улиток кинулась спасать от двух ужасных драконов!
Я фыркнул, вспомнив, как эти создания не спеша шествовали по траве прямиком обратно на кухню, а она пыталась их развернуть в нужном направлении. Только к девицам, которые заигрывали со мной, моя девочка не была благосклонна. А танцовщице так и вовсе пришлось искупаться в масле для лампад, которое не отмыть и за неделю.
Это было чертовски приятно, хоть и ругал себя последними словами за то, что разжигал в юной ягодке ревность. Но святая чешуя, удержаться было невозможно!
За это боги и наказали меня немногим позже — когда она, под впечатлением от истории Лайлы, решила сбежать от своих похитителей. И ведь тут же придумала как — не послушница, а бывалый военачальник! Сопоставила две вещи — драконий нюх, благодаря которому я везде смогу ее выследить, и вонь красильни, которая даже мое обоняние способна свести в ноль. И тут же воплотила свой план в жизнь!
Я повелся, размякнув под ее просящим взглядом — как тогда, когда она со слезами на глазах умоляла «не разлучать верблюдиков, они же семья!». Мозг снова выключился и, как послушный осел, сам же и привел ее в красильню. Только рад был желание этой хитрушки выполнить.
А она тут же воспользовалась — раз, и след простыл! Не хочу даже вспоминать ужас, что окатил меня изнутри в тот момент! И ведь думал даже не о том, что домой придется возвращаться с позором, униженным предстать под грозные очи отца, глядящего так, словно ты самое большое разочарование его жизни.
Нет, волновало другое — то, что с беглянкой может случиться все, что угодно. Именно это разрывало меня на части, когда звал ее в красильне, когда носился по улицам, чтобы уловить легкий цветочный флер, следующий за ней по пятам.
Впервые он заставил мой нос затрепетать, когда мы с Эльмиром подъехали к храму. Именно в тот момент понял, что наши жрецы не ошиблись — ритуал, который они провели, в самом деле помог найти ее. Ту, которую я должен был доставить в сохранности — в точности, как гласила моя клятва отцу.
Но даже когда смрад красильни больше не бил по обонянию, я не почувствовал запах Найяны и запаниковал так, что внутри стало больно. Словно с меня тоже, как с тех шкур, соскабливали плоть! А потом… И сейчас не знаю, как именно, но просто почувствовал ее — своим нутром, иначе не скажешь.
Оно вывело меня как раз к той улице, из которой она вылетела — так, словно за ней гналась стая демонов, и угодила прямиком в мои объятия. Стиснул тут же, прижал к себе, понимая, что порву голыми руками любого, кто только подумает о том, чтобы отобрать у меня мою девочку!
Почувствовал, как по телу, которое налилось Силой, бегут хорошо знакомые иголочки. Впервые в жизни готов обратиться в истинную ипостась вопреки здравому смыслу! Удержался лишь благодаря пониманию, что напугаю Найяну и поставлю ее жизнь под угрозу.
А вот злиться на нее не смог. Выслушал сбивчивые объяснения и неожиданно успокоился, поняв, что это был порыв, на который ее толкнул страх. Но рано успокоился, как оказалось. Эта стрекоза не собиралась сдаваться, как бы ни так!
На ее вопли сбежалось полгорода. До сих пор в ушах стоит крик «Никакой он не муж! Он меня похитил! Он…» наши глаза в тот момент встретились. Я замер, ожидая, что она выберет. Понимал, что надо действовать, но мне было плевать на все, важным осталось только одно — сможет ли Найяна прокричать «Он дракон!!!», подписав мне этим смертный приговор.
Моя бунтарка промолчала.
Волна счастья окатила меня изнутри.
Но богам этого было мало. Толпа напирала, возмущенно требуя доказать, что я муж. Да еще эта стрекоза ухмылялась издевательски. Доказательства, значит, нужны? Получите!
Еще крепче прижав «жену» к себе, впился поцелуем в ее губы, только в тот момент осознав, как страстно этого желал. Она замерла, позволив мне терзать ее рот — жадно, и в наказание, и чтобы наверстать упущенное. Но лишь поначалу.
Следом меня переполнила нежность. Ее мягкие губки податливо раскрылись, пропуская внутрь мой язык, позволяя ему сплетаться в страстном танце со своим языком, дерзким, игривым, острым — как и сама она, моя девочка.
Найяна бездумно отдавалась мне в этом поцелуе. Ее самом первом поцелуе — понятия не имею, откуда знал это, однако самой сутью своей души мог поклясться, что это так. Но кто-то из нас двоих должен был сохранять разум чистым. Или хотя бы попытаться это сделать.
Я, не знаю, как, оторвался от ее губ и прижался щекой к волосам. Глубоко дыша, пытался утихомирить бушующие в душе чувства и желания, пополам со страхами и пониманием, что не имел права на тот краткий миг, который слишком о многом заставил задуматься.
Добил меня дед. Глазея на нас и доедая булку, он загнал кинжал в мое трепещущее сердце, заявив:
— Вот, сразу же видно, что жена! И чего орала на всю улицу, как полоумная? От ведь бабы, громкие не по делу! Любит тебя муж, так молчи, не драконь его. Ведь любовь-то сразу видать, не спрячешь ее!
Махнул рукой и ушел, гад этакий, оставив меня терзаться сомнениями. И пытаться понять, как теперь смотреть моей девочке в глаза.
Так, а вот сейчас надо смотреть во все глаза! Эта темно-коричневая зверюга сейчас начнет вставать!
— Найяна, держись за седло, — крикнул, с тревогой глядя на хрупкую фигурку на огромной зверюге. — Впереди выступ и сзади, держись крепче!
Животное покачнулось, выпрямив задние ноги. Моя стрекоза взвизгнула, заставив броситься к ней, а потом расхохоталась, довольная, гордо восседая на вставшем верблюде.
— Найяна оседлала Амана, — ухмыльнувшись, отметил Эльмир, покосившись в мою сторону.
И хотя я прекрасно понимал, что в этой ситуации другом руководят благие побуждения — не лишним будет лишний раз напомнить о том, что девушка предназначена не мне, его слова все равно больно царапнули по сердцу. Тому самому сердцу, которое не желало слушать никаких доводов разума.
— Догоняйте! — прокричала Найяна, умчавшись вперед.
Я бросился к своему верблюду. Эта девчонка сведет меня с ума! Знал бы, чем все обернется, отказался бы наотрез, сразу, едва отец произнес те слова. Но тогда и не думал, что простое поручение обернется таким… Даже
