обрастала самыми неожиданными подробностями, и в итоге Кристоф Ленар был приговорен.
Не надо аплодисментов и восхищения. Злой гений скромно постоит в уголке и, так сказать, в первом ряду насладится побегом противника. Может быть, я даже снизойду до того, чтобы закрыть за ним дверь… И не буду думать, почему мысль дать пинок под зад Ленару кажется ужасно колючей.
С макияжем у Риты не задалось. Натянув форму, подруга наскоро схватила учебники и припустила в столовую, чтобы не опоздать на завтрак. Я уже говорила, что она исключительно трепетно относилась к трапезам и зверела, когда чувствовала голод? Озверевшая фея со стеклянными фиолетовыми глазами своеобразное зрелище. У Ри ведь имелись клыки, могла и покусать от раздражения.
Неприкасаемое антикварное зеркало Диары оказалось заляпано черной пастой. Прочитав простенькое заклинание, я провела тускло светящейся ладонью над зеркальной поверхностью, растворив слой пыли и угольные кляксы. Зачесала волосы в гладкий пучок и тут краем глазам заметила, что мое отражение зажило собственной жизнью!
В поместье Вермонтов случались всякие казусы. Соседствовать с сильными магами, один из которых частенько баловался вызовом духов, было тем еще удовольствием. С детства получаешь пилюлю для стойкости нервной системы. Отражения, начинавшие выплясывать польку или корчить страшные рожи, меня не удивляли и не пугали. Но когда я повернулась к зеркалу, то в зеркале обнаружила Кристофа Ленара!
Он брился, с дурацким видом надувая вымазанную мыльной пеной щеку. Некоторое время я ошарашенно следила, как законник ловко скреб челюсть наточенным лезвием, будто заправский цирюльник. Для уверенности я помахала ладонью перед глазами Ленара. Никакой реакции. Связь явно была односторонней, и мужчина не подозревал о ней.
Похоже, Диара не догадывалась, что в трюмо стояло артефакторное зеркало. У бабки Вермонт была пудреница со следящим зеркалом. Она дорожила вещичкой страшно, никому в руки не давала и любовно называла «карманной замочной скважиной». Правда, в поместье все комнаты были запечатаны, так что подсматривала бабка только за соседями. Благодаря Ди в нашей тесной каморке появилась не просто «замочная скважина», а целое окно! К слову, пользоваться этим артефактом я не умела, никогда бы не подумала, что он пробуждался от простейшего колдовства.
Неожиданно почти облагороженная физиономия законника пошла рябью, мигнула, и в отражении появился Эдон Рауф, намазывающий на волосы знаменитую сахарную пасту. Ту самую, что превращала волосы в непробиваемый шлем. Чертежник был раздет до пояса и демонстрировал бледный торс с чахлой растительностью на груди. Скривившись, я хлопнула в ладоши, и колдовство погасло. Я бы прекрасно прожила без знания, что весь Эдон Рауф, а не только его ноги, был худ и невзрачен.
За завтраком обнаружилось, что этим утром из целого сонма старшеклассниц глаза не накрасили только мы с Ритой. Благородные девицы, перешагнувшие совершеннолетие, красовались стрелками разной степени прямоты и кокетства. Даже жутковато становилось от коллективного помешательства.
Во время лекции по изящной словесности в учебный класс заглянула Милдрет и, перебив профессоршу на полуслове, заявила:
— Софию Вермонт просят к декану Орди.
Поднимаясь из-за стола, я ощутила легкое беспокойство, а когда зашла в просторный кабинет наставницы и обнаружила большое совещание, по-настоящему напряглась.
— Добрый день, — стоя в дверях, сделала я идеальный книксен.
— Проходи, пожалуйста, и присаживайся, — указала наставница Орди на свободное место за длинным столом.
Под пристальными взглядами наставниц я присела на краешек стула и выпрямила спину, как пристало идеально воспитанной благородной девице.
— Ты, наверное, догадываешься, почему мы тебя вызывали? — мягко улыбнулась Орди.
Потому что я натравила на столичного законника целую свору благородных девиц?
— Прошу прощения, наставница Орди, но не очень, — с нарочито растерянной улыбкой ответила я.
Декан указала на аккуратную стопку заявлений, написанных на листах с гербом института.
— Это заявления от выпускниц отделения изящной словесности, твои сокурсницы хотят ежедневно посещать лекции по семейному праву. За одно утро подали пятьдесят девять человек. Другими словами, абсолютно все выпускницы кроме одного человека.
Я стала центром для скрещенных взглядов.
— Вы имеете в виду меня? — уточнила я, хотя ответ был очевиден. — Но меня не интересует законотворчество.
— Оно и не должно, — фыркнула со своего места ведьма Ру. — Мы пытаемся понять, откуда в твоих сокурсницах тяга к семейному праву?
— Боятся, что их обманут в случае развода? — выдала я самую, пожалуй, идиотскую мысль, какая пришла в голову. Нормальные причины пришлось мигом отмести, чтобы не показаться самой умной на ведьмовском шабаше.
— Все разом? — уточнила Ру. — Встали утром и решили, что испугались?
— Почему бы вам не спросить у девушек, написавших заявления? — миролюбиво предложила я. Когда у дам вытянулись лица, стало ясно, что они спросили, и не один раз, но не добились ровным счетом никаких ответов. Святые угодники, а говорят, что с возрастом к женщине приходит мудрость. Неужели почтенные матроны не догадываются — ни одна благородная девица в трезвом уме не признается, что хочет оказаться поближе к одному определенному мужскому телу?
— То есть, ты не знаешь? — без надежды переспросила Орди.
— Впервые слышу о желании девушек слушать лекции по семейному праву, — чистосердечно призналась я в том, что удивлена не меньше наставниц.
— Хорошо, — слабо махнула рукой декан. — Возвращайся на лекцию.
Острая мысль пронзила меня возле двери, когда я схватилась за ручку. Пятьдесят девять из шестидесяти? Даже дурак догадается, а Ленар далеко не дурак, что только человек, запустивший сплетню, не станет интересоваться телом… в смысле, предполагаемым Бевисом Брозом.
— Госпожа Ру, — с улыбкой повернулась я к ведьме, — пожалуй, я тоже напишу заявление.
— Какое? — насторожилась ведьма.
— На посещение лекций по семейному праву.
Увидеть вытянутые лица наставниц было восхитительно.
— Конечно, — сквозь зубы процедила Ру.
— Прямо сейчас, — намекнула я, что без заявления из кабинета не выйду.
— Как пожелаешь, София, — сухо отозвалась она.
Когда заявление было написано и в уголочке появилась раздраженная подпись наставницы Ру, похожая на щеточку с крючком, я тихонечко вышла в коридор. Возле кабинета Ленара крутилась девица. Она бросила на меня вороватый взгляд и немедленно припустила к лестнице, не заметив, что на пол из кармана форменного платья выпала записка на розовом листочке. С мстительной улыбкой я подняла послание, какое ко всему прочему стойко пахло ландышевой эссенцией, и воткнула в дверь. Теперь Кристоф точно не пропустит любовное признание!
Я успела к концу занятия и, тихо извинившись перед профессором, села за парту. Только состроила вид, будто переписываю с доски выведенные учительской рукой заметки, как Рита толкнула меня в локоть и подвинула тетрадь, где накорябала крупными буквами:
«Спросили, почему я не интересуюсь законотворчеством».
Я одарила
