class="p1">— Стонала?
— Да. И весьма… однозначно стонали.
Я с нескрываемой опаской отодвинулась от Филиппа на край тюфяка.
Он тоже.
Ощущения и впрямь… однозначные. По телу гуляла волна щекочущего жара, концентрируясь между бёдрами, кожа словно пылала, будто мужчина из сна только что ласкал меня и в реале. Неужели Филипп ручки свои шаловливые распустил вопреки собственным заверениям?
Хотя по лицу его что-то не видно, чтобы он тут успел девушку почти что до оргазма довести. Да и не при хозяйке же…
В комнате сумрачно, но квадраты окон уже посветлели, на столе возле кровати горела свеча и сама постель пустовала. Огонь в очаге погас, и в помещении стало холоднее.
— Уже утро? — настороженно уточнила я.
— Похоже на то, — Филипп смотрел на меня так, словно ожидал, что я вот-вот на него наброшусь с развратными намерениями.
— Как спалось? — осведомилась я сухо.
— Отвратительно, — честно признался Филипп и натянул одеяло повыше, не торопясь вылезать на волю. — Но вам, сколь вижу, спалось весьма недурственно.
— Вы мне такой классный сон испоганили, — и добавила с мстительной откровенностью: — Эротический!
— Прошу вас, избавьте меня от подробностей.
— Подробности, говорите? Будут вам подробности. Значит, снились мне два мужика… здоровенные, широкоплечие, мускулистые, попки как орехи и у каждого был та-акой агрегат! И вот они меня в два…
Ох, сейчас кто-то договорится. И этим кем-то будет не Филипп.
Дверь распахнулась, прерывая вольный пересказ порнушки — или готовящееся смертоубийство, — и разрумянившаяся хозяйка вошла с мороза, держа в руках ведро, наполненное снегом. Поставила ведро на низкую скамью сбоку от очага и наклонилась к чёрному провалу. Мы молча подождали, пока женщина разожжёт огонь и переставит ведро ближе к затеплившемуся пламени, и лишь тогда вылезли из-под одеяла. Я накинула пальто поверх нижней сорочки, нашла и надела туфли. Надо бы снова сунуть нос в сундук, может, среди обуви найдутся сапоги или ботинки, рассчитанные на холодное время года?
— Могу ли я надеяться, что хотя бы сегодня мне удастся вернуться в Фартерский домен?
— Мечтать не вредно, — напрочь расхотелось объяснять кошкожабу, что в качестве моего сочетаемого его видит только Алишан, а мне его и даром не нать, и никак не нать. И вообще, мне не до капризов этого короля драмы, мне важнее понять, что затеяла Феодора, каковы её цели и почему всё пошло наперекосяк.
И уже затем решать, что с этим делать.
Наведавшись к сундуку, я выбрала одежду если не потеплее, то попрактичнее наряда из модного салона. Заодно заново, при свете дня, изучила содержимое. Ничего, хоть немного проясняющего замысел Феодоры, не нашла. Всё тот же гардероб, не предусматривающий жизни в стеснённых условиях. Ладно драгоценности, но бальные платья зачем с собой тащить, если там, в прекрасном далёко, тебя не ожидает богатый особняк, прислуга и званые вечера, где эти платьишки можно выгуливать?
Тщательно пролистала сборник стихов в поисках пометок на полях.
И тут тупик.
Почему эта книга, а не какая-то другая? Она имела для Феодоры особое значение? Или я ищу тайный смысл там, где его нет?
Где, когда сделано фото? Его спрятали в сундуке вместе с гардеробом, соответственно, сделали до бегства. Выходит, Феодора и «Уикхем» знают друг друга уже продолжительное время? И как его вообще зовут?
Впечатлённый местными удобствами, вернее, глобальным их отсутствием, Филипп закутался в кафтан, уселся у окошка и принялся демонстративно меня игнорировать. Хозяйка наблюдала за моими изысканиями с задумчивым, оценивающим выражением лица, будто взвешивая каждое моё действие. Я так и эдак вертела фото, хоть и понимала, что ничего сверх запечатлённого и написанного на нём нет.
А потом вспомнила.
— Фео… я была здесь с другим мужчиной? — обернулась я к хозяйке и помахала фоткой. — С ним?
— Да, — спокойно подтвердила она.
То есть Феодора не побоялась привести сюда возлюбленного.
— И часто я с ним к вам захаживала?
— Всего однажды.
— Давно?
— Два полных круга назад.
Это сколько? Два года вряд ли, два дня тем более… два недели назад?
Два месяца?
— Я сразу сказала, будешь с ним — беду на себя накличешь, — продолжила хозяйка. — Да и не дело это, адаре от своего предназначения бежать. Но кто ж меня слушал?
— Похоже, Фе… я его любила… люблю.
— И где он нынче, любовник твой?
Любовник?
Я покосилась на фото.
Феодора что, решила начать супружескую жизнь прежде, чем до ЗАГ… ой, то есть до храма добралась?
— Хвала всея Отцу! — внезапно вскричал Филипп и подорвался со стула.
— Что такое? — испугалась я.
— Твоя сестра, — пояснила женщина, даже не глядя в окно.
Я вскочила с придвинутой к сундуку скамейки и наперегонки с Филиппом ломанулась к выходу.
Меня нашли в короткие сроки — это хорошо.
Но вряд ли Алишан удержится от нотаций и выговоров — и это печально.
На сей раз не было ни тумана, ни молний, ни прочих спецэффектов, только зарябил воздух над снежной далью, нестерпимо сверкающей в лучах солнца. В лицо дохнуло порывом неожиданно тёплого, сухого ветра, раздался хруст, треск и материализовавшийся из пустоты зафир провалился в сугроб. Дёрнулся раз-другой в безуспешной попытке сдвинуться с места, из-под заднего колеса прыснула струйка снежных комьев. Открылась дверца, из салона высунулся Виргил, обозрел нежданное препятствие и заковыристо выматерился. Перед домом расчищена только маленькая неровная площадка, зафир же появился правее ведущей к сараю дорожки, метрах в десяти. Как его теперь вытаскивать из сугроба, представления я не имела.
Следом за Виргилом из кареты выглянула Алишан. Ахнула при виде белоснежного покрова, подбирающегося почти к самому порожку салона, затем подняла глаза на дом и нас с Филиппом, застывших в дверях.
— Фео! — выражение лица сестры ничего хорошего не сулило.
— Ой, — я плотнее запахнула пальто.
— Он застрял, да? — недоверчиво констатировал Филипп очевидное.
— Угу.
— Алишан, погоди… — донёсся из зафира обеспокоенный голос Виргила, но Алишан была не в настроении прислушиваться к гласу рассудка, ни своего, ни чужого.
Подобрав полы пальто и подол платья, она бесстрашно ухнула выше колена в снег и с упорством терминатора погребла к дому.
— Полагаю, переместиться оттуда зафир не сможет, — кто о чём, а вшивый о бане.
— Сомнительно.
— И что же делать?
— У меня есть лопаты, — прошелестела за нашими спинами хозяйка.
— Лопаты? — повторил Филипп тоном человека, впервые услышавшего незнакомое ему слово.
Алишан шатало и кренило во все стороны по очереди, высоко поднимаемые ноги беспрестанно увязали, тяжёлый, неудобный ворох тканей в руках мешался, не прибавляя скорости. Часть полы с подолом волочились за Алишан шлейфом, и один раз она всё же присела попой в сугроб, но
