на входе и проводил к кабинету Путеева, попросил обождать, сказал, что «дохтур приём вядёт».
Вскоре дверь отворилась и из кабинета Путеева выплыла, да-да, именно выплыла дама, которую, всегда язвительный Путеев, провожал с милой улыбкой на своём носатом лице.
Ирина даже вздрогнула, так у неё не вязался образ улыбающегося человека с доктором Путеевым.
Увидев Ирину, доктор расплылся в ещё более широкой улыбе, хотя Ирине казалось, что ещё чуть-чуть и узкое лицо Путеева просто треснет, и произнёс, — госпожа Гайко, позвольте вам представить, баронессу Вилен…
Ирина резко перебила Путеева, встала и представилась сама, — Ирэн Лопатина, дочка дворянина Леонида Александровича Лопатина.
Дама остановилась, и строго взглянула сначала на доктора, потом на Ирину,
— Так баронесса или дочка?
— Дочка, — уверенно ответила Ирина
— Болеешь? — голос мадам Гайко не содержал и капли сочувствия, а нос свой она прикрыла белым кружевным платочком.
Ирина заверила мадам, что она просто по делу, болезнь уже отступила. И мадам Гайко «поплыла» вниз, сопровождаемая доктором Путеевым, который кивнул Ирине, чтобы дождалась.
Когда Путеев вернулся, Ирина спросила у него про мадам Гайко. Оказалось, что это супруга наместника Никольского Гайко Прасковья Валуевна. Наместник в Никольском — это первый человек в уезде, а его супруга… Ну вы поняли!
Зайдя в кабинет Путеева, Ирина достала свёрток, в который был упакован тоноскоп. Решительно развернула и показала Путееву.
Путеев замер, разглядывая необычный предмет.
— И вы, Ирэн Леонидовна хотите сказать, что вот это Le Cylindre? — сарказм в голосе Путеева превысил все мыслимые показатели.
— Нет, Николай Ворсович, — Ирина тоже умела говорить таким тоном, — это… тоноскоп. И я предлагаю вам тотчас же пойти и испытать его.
— Ну, если вы настаиваете, Ирэн Леонидовна, — всё так же снисходительно продолжал говорить Путеев.
Путеев широким шагом пошёл вперёд, явно направляясь на «чёрную» половину.
Ирина думала
— Вот дурак, «напугал ежа «голой ж…й». Я уже там побывала и, надеюсь, что и ты там скоро будешь бывать гораздо чаще!
В «чёрном» крыле по-прежнему было грязно и темно. Путеев прошёл в одну из палат и пригласил за собой Ирину. В палате лежали примерно десять человек. Пованивало. Путеев уверенно подошёл к кровати, стоявшей у окна, на ней лежал молодой парень, примерно двадцати лет. Путеев сказал ему присесть, а сам приставив тому к спине трубочку приложился ухом так, как Ирина ему объяснила, и замер. Потом послышалось знакомое — дыши глубже, не дыши, дыши обычно.
Потрясённый вид Путеева согрел душу «изобретательнице». Путеев проникновенно смотрел на трубочку и, казалось, не мог поверить, что это происходит с ним.
— Пойдёмте! — он схватил Ирину за руку и потащил прочь из палаты.
На лестнице Ирина дёрнула рукой и сказала, — Николай Ворсович, мне больно, вы что?
— Ирэн Леонидовна, да вы понимаете, что это? Это же… Это… Это прорыв! — Путеев захлёбывался эмоциями. Ирина и не думала, что этот человек способен на такие чувства.
Уже в кабинете у Путеева, когда тот немного успокоился, Ирина озвучила свои требования.
Она сообщила, что собирается оформлять «привилегию» на изобретение, но также ей нужно, чтобы Николай Ворсович подтвердил эффективность прибора своей практикой, поэтому она готова предложить Путееву партнёрство. Ирина предложила Путееву пять процентов, но Путеев проявил торговый характер и отторговал двенадцать.
Если честно, то Ирина думала, что Путеев возьмёт никак не меньше тридцати, потому как кто будет покупать прибор без медицинских доказательств, а имея главу уездной больницы в партнёрах можно не сомневаться в успехе.
Путеев посоветовал обратиться в столице к своему приятелю, законнику. Чтобы тот разъяснил все «подводные камни», а иначе чиновники в Министерстве так закрутят, что даже с «привилегией», останешься «без штанов». Написал письмо, а Ирина оставила Путееву тоноскоп, который он положил в шкатулку ка большую драгоценность. Взамен Ирина попросила, нет, даже потребовала, улучшить условия в «чёрном» крыле. Условия приёма и условия содержания больных.
— Я, Николай Ворсович, приеду и проверю, и если там будет также грязно, буду искать другого партнёра, честное слово, — Ирина постаралась говорить как можно строже, чтобы у Путеева не осталось сомнений, что она сдержит своё обещание.
Путеев, явно пребывая в эйфории, что у него теперь есть тоноскоп, который он с упорством осла продолжал называть Le Cylindre, пообещал всё сделать. Да ещё подтвердил, что подготовит документы, которые Ирина планировала взять с собой в столицу для получения «привилегии».
На том пока и разошлись, и Ирина поехала на улицу ювелиров к Павлу Овчинникову.
Было немного страшно, что придётся идти мимо лавки Абруаза, но было ещё светло, середина дня, и Ирина решила рискнуть.
Лавка Абруаза была закрыта, даже непросто закрыта, а заколочена. Причём все остальные лавки работали. На этой же улице располагалась парочка продовольственных лавок, что-то типа ателье и аптека.
Время у Ирины было, и она решила зайти в аптеку, посмотреть, что здесь имеется. И сможет ли она когда-нибудь вернуться к своему любимому делу, созданию косметики.
Аптека Ире понравилась, внутри было чисто и пахло лекарствами, совсем как раньше в детстве, когда она ходила с бабушкой в аптеку, в которой изготавливали лекарства. Там всегда стоял такой специфический запах, смесь ментола, валерьяны и ещё чего-то медицинского. Конечно, таких аптек уже практически не осталось, всё поглотили фармацевтические компании, и теперь врачи выписывают те лекарства, за рекламу которых получают деньги.
Нет, Ирина не была против индустриализации, и понимала, что возможно и эти лекарства помогают, но воспоминания детства, когда врачи умели на рецепте указать не просто товарное название, а расписать состав препарата, грели душу. Поэтому в этой аптеке и пришли в голову приятные ассоциации.
Аптекарем оказалась женщина. И это Ирину так поразило, что её первым вопросом стало: — А где аптекарь? Хотя изначально она собиралась спросить совсем не про это.
— Я аптекарь, — ответила ей женщина, немолодая, но и не старая, скорее зрела, женщина выглядела ухоженно, сверху платья у неё была серая накидка с поясом и Ирина сразу же захотела себе такую же… для работы в лаборатории.
Ирина тут же поправилась, поняв, как это прозвучало, — Простите, не ожидала, что в аптеке работает женщина.
— А у мадам есть возражения? — тоном, не соответствующим её статусу, заявила аптекарша. Но Ирина не стала делать замечание. Понимала, что в какой-то мере сама спровоцировала такую ситуацию.
— Нет, я даже рада, что вы не аптекарь, — провокационно произнесла Ирина, сделав паузу, закончила, — а аптекарша.
Женщина пару секунд смотрела на Ирину, а потом громко расхохоталась, и Ирина поняла, — сработаемся! И тоже рассмеялась.
Аптекарша представилась
