Проклятье.
Он заставил себя встряхнуться.
Горничная Инерис явно подумала о том же. Девушка торопливо вытерла слезы и неуверенно поинтересовалась, какой именно предмет нужен лорду магу. Кэллиэн честно сказал – тот, которым Инерис пользовалась часто. И сама.
– То есть гребень тоже не подойдет, причесывали ее мы… – на глаза горничной снова навернулись слезы. – Может, перо?..
Перо вполне подходило по заданным характеристикам, о чем маг и сообщил.
– И не спешите ее хоронить, – тихо сказал он, не удержавшись. – Возможно, надежда еще есть. Королева, по крайней мере, надеется.
Девушка неожиданно зло фыркнула.
– Как же, надеется… Она никогда ее не любила. А теперь изображает вселенскую скорбь, потому что «что же иначе люди подумают»… ой.
Сообразив, при ком позволила себе такую вольность, девушка пошла зелеными пятнами.
– Никогда не любила, значит? – повторил маг, нехорошо подобравшись. – А ты откуда знаешь?
– Так ведь…
– Не бойся, я никому ничего не скажу, – приободрил ее Кэллиэн, правильно истолковав испуганный взгляд. – Даю слово.
– Так ведь леди Инерис, хоть и не доставляла проблем, никогда ее матерью не считала. И с ее мнением тоже не считалась, разве что в вопросах нарядов. А слуги многое подмечают, милорд, мы же для большинства господ просто мебель. Я, возможно, слишком зло сужу, но никогда бы не сказала, что они друг другом дорожили. Общались только потому, что положено, ни грамма теплоты. Князь – да, он дочь любил, хоть и суровой любовью. А королева… – она беспомощно пожала плечами. – Не могу объяснить, упрекнуть ее не в чем, но чувствуется это. У меня-то есть любящая мать, я знаю, что это такое. По мужу она, может, действительно убивается, а вот на леди Инерис ей всегда плевать было!
В последнее время слишком часто он получает противоречивые сведения относительно милейшей королевы.
Конечно, это всего лишь слова служанки, судившей с горячностью и наверняка небеспристрастно… Но говорила девушка искренне.
Сам-то он ничего не понимал в привязанностях…
Равнодушие равнодушием, но... может, Ральда была в глубине души действительно привязана к Инерис? И потеряв ее, осознала это?
Тельса спрашивать рискованно, да и ни к чему… Няня живет в детском крыле, куда у него нет доступа, да и не гарантия, что женщины будут готовы искренне и доверительно побеседовать с ним на эту тему… Скорее, наоборот. Может, лорда Рагора разговорить?..
Новая мысль.
Интересно, а королева пыталась отговорить князя, когда он решил отослать Инерис прочь?
Можно на досуге задать ей этот вопрос, но если она правда притворяется (весьма умело, если так), то вряд ли даже заклинание видения правды ему поможет. На том докладе Хартена оно не уловило в леди Ральде ни малейшей неискренности.
Но проигнорировать такое свидетельство тоже нельзя.
Пожалуй, Кэллиэн впервые пожалел о том, что его репутация и положение не позволят ему запросто побеседовать со слугами. Его слишком боятся.
– Милорд… вы закончили здесь?
Он стряхнул неуместную задумчивость и обнаружил, что стоит прямо под дверью ее спальни.
Обои в дурацкий цветочек, Инерис в ночной рубашке… А потом в том платье, которое сама не смогла застегнуть… обернулся, взгляд упал на диванчик, на котором она тогда уминала за обе щеки шоколадный торт…
– Да, – холодно кивнул Кэллиэн и молча направился к выходу.
Кем бы ни оказался в итоге организатор этой милой шалости – хоть бы и самой королевой, да даже одним из младших богов! – он его непременно вычислит. И заставит очень, очень искренне раскаяться.
Отдать готовые амулеты, вернуться к себе в лабораторию и заняться краской. Будем надеяться, за сегодняшний день князю не станет хуже…
Проходя мимо комнаты, в которой находился правитель, он не удержался и на всякий случай наложил на порог небольшое заклятье-маячок. Он узнает, если сюда войдет кто-то кроме Тельса.
Но остаток дня прошел на удивление мирно, и к вечеру вязкая черная краска, из которой он старательно выпарил яд, была готова. Препятствий не осталось. Теперь нужно дождаться, пока в замке воцарится ночная тишина – и вернуться в подвал за ритуальными принадлежностями.
При одной мысли об этом Кэллиэна охватил могильный холод.
Он горько усмехнулся.
Прошлое неумолимо настигало, как бы он ни пытался от него убежать.
***
После полудня демон засобирался на продолжение охоты, а Инерис неожиданно для нее самой сморил сон – надо же, привыкла, оказывается… Проснувшись, она пару минут полежала, но дремота отступила окончательно, и, подстрекаемая гнетущим и очень неприятным, сосущим чувством одиночества, девушка выглянула из палатки.
Каэр, вопреки слабой надежде, еще не вернулся.
Она выпустила из рук полог, осела на колени, поддавшись внезапной слабости.
Остаться наедине с пустыней оказалось куда страшнее. Подкатила иррациональная паника.
Нет, демон не бросит ее, потому что поклялся. И Кэллиэну, и…
Разумеется, как по заказу, нахлынули размышления, которые она несколько дней упорно и успешно гнала прочь.
Мама. Отец. Дом. Ее роль наследницы, от которой не то лучше отказаться, не то, наоборот, пытаться всеми силами ее себе вернуть. Этот демон – с паршивым характером, но отличающийся странной надежностью, которому она по-прежнему не могла доверять, но на которого привыкла полагаться… Правда ли то, что он ей сказал в тот день, когда она впервые увидела эти пески?..
Инерис с нажимом потерла лоб, силясь прогнать эти несвоевременные мысли, утягивающие в омут страха и ненужных вопросов. Затем упрямо нахмурилась, выбралась из палатки и, затянув полог, двинулась вправо вдоль хребта бархана, сосредоточившись на том, что происх?дит вокруг.
Песок осыпался под ногами. Обжигал ступни даже через подошвы. Жгучее солнце подернуто странной дымкой, небо словно чуть посерело. Повисло ощущение легкой духоты.
Шарф, который казался таким чужеродным пару дней назад, теперь ощущался совершенно естественно, приятно холодил затылок. Поправила его Инерис тоже привычным движением. Задела щеку, поморщилась. Лицо, несмотря на все предосторожности, все-таки обгорело и обветрилось, теперь кожа потихоньку начинала шелушиться…
Испуганно оглянулась, но, увидев палатку, успокоилась – не успела далеко зайти. Потеряться в пустыне Инерис совершенно не хотелось. Одиночество страшило ее и душило, но при этом притягивало.
В чем-то демон прав. Это особенное место. Только здесь ты можешь быть настолько одинок. Ни зверей, ни людей, ни растений. Только ты, небо и бескрайний простор. Настоящая квинтэссенция одиночества…
Прищурившись, Инерис различила с вершины бархана где-то вдали подернутые той же дымкой скалы, выделявшиеся на неровном горизонте только более темным цветом. Гадай, то ли реальность, то ли мираж… Интересно, когда уже они к ним выйдут и какого рода убежище ее там ждет?
Вздохнув, Инерис осторожно, стараясь не скатиться вниз, села на песок и положила руки на колени. Стиснула пальцы.
Она поняла, почему так боялась все это время затеряться в песках. Просто она уже чувствовала себя потерянной в собственной жизни, в собственном прошлом, между шагом вперед и шагом назад, между правдой и ложью.
Инерис извлекла из сумки зеркальце и вгляделась в его глубину. Искры словно вспыхнули чуть ярче, чем обычно… а может, к ним добавились солнечные блики. Жаль, что только в сказках и сказаниях о богах зеркала способны говорить и показывать большее, чем твое отражение. Отчаянно хотелось узнать, что происходит в замке, пока она сама бродит по пескам. Как отреагировали на ее исчезновение? Нет, простите, даже не на исчезновение – на скорбную весть о кончине леди-наследницы? Как-то эту новость встретил отец?..
Додумать она не успела, отвлекшись на чуть слышное шуршание песка, по которому деловито ползла длинная ярко-красная змеюка. Инерис торопливо поднялась на ноги, покачнулась, но не упала, затем было замерла... а после, вспомнив уроки демона, зашумела, затопала ногами…
