- А потом… что? Вы… на материк?
- Да, - довольно прищурился Этьен. Щёлкнул пальцами, вызывая ещё один сияющий синий шар взамен погасшего, и чему-то мечтательно улыбнулся. – Когда Велегор впитает силу, он станет для нас проводником, бесконечным источником магии. Пока будет жив повелитель, будет жива магия, будем живы мы... Мы станем свободны! Даже находясь на другом конце света от повелителя, мы будем сильны так, как никогда не были бы сильны здесь! Да ты голову-то не ломай, лекарь! Тебе не всё ли равно, что там произойдёт дальше? Мир ждут весёлые времена, но ты их уже не застанешь!
Низкая дверца подземной кельи распахнулась, впуская внутрь сгорбленного старика с длинной редкой бородой и деревянным посохом, конец которого украшал гладкий обугленный камень. Этьен почтительно склонился, отступил в сторону.
- Мудрый Трифон…
- Как он? – сухим, шелестящим голосом спросил учитель. Подслеповато прищурился, подходя к кушетке. – О, лекарь Януш! Я уж не думал застать тебя в добром здравии… Даже королева переживала, что ты не дотянешь до обряда, и скончаешься во сне… прискорбно, прискорбно… Но ты решил бороться, и всё ещё жив…
Януш с удивлением слушал незнакомого колдуна, и каждое слово казалось ему непривычно участливым, мягким – слишком мягким для того места, где они находились, и для того, кем являлся этот старец, обучавший новоприбывших в Нору адептов.
Мудрый Трифон тем временем с кряхтеньем умостился на колченогом табурете, услужливо подсунутом ему Этьеном, и махнул рукой молодому магу.
- Можешь прогуляться, Этьен, мальчик мой, - глухо проговорил он. – Я присмотрю.
Колдун поколебался миг или два, но затем всё же вышел, плотно затворив за собой дверь. Трифон поставил посох наземь, опёрся об него высохшими руками, и прислонился к ним седой головой, рассматривая лекаря.
- Да, да, - пробормотал он, глядя сквозь него. – Это был ты. В моём сне. Теперь я вижу… твои глаза. Да, сомнений нет. Значит…
Старец вздохнул, опуская веки. Это был бы хороший момент для любого другого пленника, чтобы воспользоваться случаем и оглушить колдуна, но Януш совсем не чувствовал желания бежать, даже будь у него больше сил и здоровые ноги.
- Лекарь Януш, - снова зашелестел Трифон, - выслушай меня, мальчик мой. Я должен рассказать… тебе. Я ждал этого долгие годы… - старик повозился на табурете, вцепился подрагивавшими пальцами в посох. - Когда-то я считался одним из самых прославленных ясновидящих на материке, и никогда не ошибался. Меня всегда влекли новые знания, тайны, загадки, непознанное и вечное… Я был обеспеченным человеком и мог позволить себе потратить всю жизнь на поиски ответов. Виверия, бедная девочка, попала ко мне ребёнком, и многому научилась у меня… всему, что относилось к запрещённым наукам, пророчествам, снам, мелкому колдовству… но совершенно не желала слушать, когда я учил её смыслу сущего. Она искала ответов не для того, чтобы стать просвещённей и мудрее, нет! Увы, бедную девочку сгубило тщеславие… Ей было двадцать лет, когда она покинула меня… в поисках новых знаний. О, она была так прекрасна в те годы! И отчаянно желала большего… вечной молодости, вечной жизни – как и многие из нас… Забираясь всё дальше в дебри чёрных искусств, она постепенно теряла и молодость, и красоту – но верила, что когда-нибудь дождётся своего часа. В ней крылся дар прорицаний, и однажды она увидела во сне того, кто даровал бы ей сына, могущество которого не знало бы границ. Но ты был ещё очень молод… жил при монастыре Единого, куда она не могла ступить… затем попал на службу к влиятельному и сильному человеку, и провёл долгие годы на полях сражений… она охотилась за тобой долго, следила, ждала… той самой ночи… и дождалась. Когда моя девочка пришла ко мне с Велегором в утробе, я едва мог поверить своим глазам… Попросила меня о помощи… и разве мог я отказать? Я сам воспитал её, вскормил в ней эту непомерную гордыню, эту ненасытную жажду знаний, эту тягу к запретному, жадность к власти… я стал причиной того, в кого она превратилась, и я должен был нести за это ответ. Я отправился вместе с ней на Острова, стал обучать тех, кого она собрала вокруг себя, слушал её приказы… моя девочка так выросла, так изменилась! Я не умел отказывать ей в детстве, не научился и потом… ах, лекарь Януш, ты ведь не помнишь её такой, какой помню я… Маленькая, дрожащая сиротка у порога моего дома, с огромными серыми глазами… Прекрасная живая малышка, скрасившая мою жизнь… Я любил и гордился ею бесконечно – и эта гордость меня ослепила... Я слишком поздно увидел, во что превратил мою бедную девочку…
Старик умолк, опираясь на необычный посох, и Януш осторожно перевёл дыхание. Трифон говорил, казалось, больше для себя, чем для него, и лекарь боялся потревожить колдуна лишним звуком. Приходившие к нему больные порой нуждались в молчаливом собеседнике, которому можно выговориться без всяких опасений, как в готовую принять и похоронить все слова разрытую могилу…
- Я сейчас понимаю, чего ждал так долго… тебя, мой дорогой мальчик, - Трифон вновь открыл выцветшие, подёрнутые старческой плёнкой глаза. – Я давно понял, что привёл Виверию и своих несчастных учеников в бездну, из которой нет спасения. И я жил долгие годы с этим грузом на сердце, жил и ни во что не верил… ничего не ждал… пока не увидел во сне тебя. А рядом с тобой – твоего сына, Велегора. Я не знаю, что ждёт нас на обряде поглощения, но я уверен, что во мне достаточно сил, чтобы… ты мог рассчитывать на помощь бездарного, потратившего жизнь впустую старика…
Мудрый Трифон тяжело, с кряхтением поднялся, и развернулся к двери – как раз вовремя, чтобы встретить лицом к лицу ворвавшихся в келью Хетага с Виверией.
- Что ты здесь делаешь, учитель? – напряжённо спросила ведьма, переводя взгляд с него на бледного лекаря. – Тупица Этьен так и не смог ничего толком объяснить…
- Я пришёл посмотреть на него вблизи, девочка моя, - Трифон сгорбился и медленно направился к выходу. – Больше такого шанса у меня не будет…
- Это верно, - зло усмехнулся Хетаг. – Думаю, следует усилить охрану, моя королева. Кто знает, какие… сообщники могут быть у лекаря. Я бы не стал доверять даже самым заслуженным из наших магов.
Ведьма с трудом оторвала взгляд от лежавшего на кушетке пленника, глянула в спину уходившему Трифону, и коротко кивнула Хетагу.
- Делай, как знаешь.
- Ты стала слушать не тех учителей, бедная девочка, - с сожалением прошелестел Трифон, не оборачиваясь. – Раньше я думал, что всегда могу положиться на мою маленькую Виверию…
Старый маг наконец покинул келью, и в коридоре стихли его шаркающие, неторопливые шаги. Ведьма нервно тряхнула головой.
- Старик давно из ума выжил, - отмахнулась она от вопросительного взгляда Хетага. – Сделай скидку на его почтенный возраст... Что там с лекарем? Готов ли к обряду?
- Более чем, моя королева! Велегор никак не сможет его признать…
Виверия подошла к кушетке, рассматривая Януша со странным выражением на пожелтевшем, сморщенном лице.
- Не изменился, - выдохнула наконец она. – Такой же… будто не было этих лет… этих ран… будто не наглотался невидимой смерти… какая сила хранит тебя, суженый мой?
Виверия протянула руку – Януш не отшатнулся, даже если бы мог – и провела ладонью по гладко выбритому лицу. Медленно прочертила линию от виска к подбородку, коснулась большим пальцем плотно сомкнутых губ.
- Прощай, любовь моя, - спокойно, даже равнодушно проговорила ведьма. – Жаль, ты так и не стал одним из нас. Я надеялась… что ты останешься со мной… но, похоже, Клеветнику твоё тело пригодится больше, чем мне.
Ведьма склонилась к его лицу, поцеловала в неподдающиеся губы, и коротко дунула. Януш инстинктивно вдохнул вырвавшиеся из её рта клубы зеленоватого дурмана, и свет перед его глазами погас, погружая сознание в липкий наркотический сон.
В этот раз пробуждение оказалось куда хуже, чем накануне. Он пришёл в себя у подъёмника в большом зале, том самом, от которого до поверхности было рукой подать, в окружении малочисленной группы колдунов, среди которых он заметил Хетага, руководящего всеми собравшимися. Сам Януш лежал на носилках, которые держали его тюремщики, Рейнхард и Этьен. Колдуны казались возбуждёнными и собранными; большинство из них носило глухие чёрные плащи, многие закрыли лица масками. Человек в рабочем комбинезоне стоял рядом со всеми у подъёмника, низко опустив голову.
