— Так требуют наши законы.
— Посмотри вокруг, брат. Жизнь меняется. У короля Кадьяков родился сын от человечки. У наследников трона Полярных беров тоже простые человеческие девушки. Скажи, почему мы не убиваем их за то, что они показали им свою сущность? Потому что девушки любят своих медведей искренне, они приняли сущность своих мужей. Не боятся их и не предадут. Скажи, чем хуже мы?
Я даже жевать перестал.
Смотрел на невозмутимого брата, который сказал так много для себя, и понимал, что его слова зацепили во мне что-то очень глубоко. И опасно.
Они породили первую искорку надежды на то, что мы тоже можем быть счастливы.
— …Нас создавали не для этого, — проговорил я, но получилось не так уверенно, как всегда.
Именно эту мысль в нас взращивали десятилетиями, чтобы в наших душах не родилось сомнений в обратном.
Чтобы наши души и руки всегда оставались твердыми, когда нужно было убивать тех, кто отступил от правил.
— Мы — особенные…
— Мы — монстры, — перебил меня Уран, полыхнув синими глазами так, словно пронзил насквозь. — Мутанты. В природе медведь и волк никогда бы не сошлись в одну пару, потому что это противоестественно.
— Однако мы есть. И были созданы теми, кто обладал силой гораздо большей, чем у нас.
Тайна нашего появления за много сотен лет поросла легендами и мало напоминала что-то связное и реально существующее.
Она твердила о том, что у нашего единого Праотца было пять сыновей.
Пять берсерков.
Четыре из них создали свои роды — род Бурых, Гризли, Кадьяков и Полярных.
Пятый же получил особенную кровь от того, кто был первым волколаком, чтобы стать сильнее всех братьев, вместе взятых, и не дать им позабыть заветы своего единого отца.
Этим пятым братом и стал Палач.
Он находился с Праотцом до самой его смерти в такой глуши, что его бы не смогли отыскать собственные братья.
Его кровь была особенной.
Невидимой для звериных чувств.
Это он похоронил отца и поставил ритуальный камень, у которого стали затем собираться сходы королей четырех родов берсерков, однако сам растворился во тьме и времени, как то завещал отец.
Палачи и есть закон.
Мы те, кто должен нести правду нашего отца из поколения в поколение, не позволяя берсеркам показывать свою силу людям, а людям — узнавать о том, что они совсем не одни в этом мире.
В этом была гармония.
И если она нарушится, то последствия будут ужасны.
Тот, кто нарушал правила, подвергался наказанию. Или смерти.
Со временем Палачей стало четыре, чтобы каждый из них мог наблюдать за определенным из четырех родов берсерков. И четырех родов волколаков.
Марс, Уран, Плутон и Нептун.
Чтобы поддерживать силу и быть сильнее чистокровных берсерков, нам подобные рождались от каждого из вида медведиц.
Так я был рожден от медведицы рода Бурых.
Мой отец — от медведицы рода Гризли, а дед — от Кадьячки.
Мой сын должен быть рожден от медведицы рода Полярных, а внук — от чистокровной волчицы. Потому что каждый пятый потомок должен был нести и волчью кровь тоже.
По этой причине мы не обращались в зверей, всегда оставаясь в виде людей.
Но были сильнее и волков, и медведей.
По этой причине смешения кровей мы оставались невидимыми и для волков, и для медведей.
Нас читали мифическими.
Почти божествами.
Уран молчал всё это время, пока я погрузился в свои нелегкие мысли, пытаясь понять, что есть закон для нас, тех, кто и был законом.
Брат пихнул меня плечом и протянул еще один кусочек мяса, который я принял с благодарностью, думая теперь о том, что мы оказались не готовы к тому, что сами можем ступить на путь преступления.
Из-за хрупких человечек, которых в наших жизнях быть не должно было.
Но они были.
— …Та девушка с моста, — проговорил я тихо, вспоминая, как Уран отреагировал на появление немой девушки, которая неожиданно нарисовала его. — Ты нашел ее?..
Брат застыл и какое-то время не мог даже моргнуть.
А я чувствовал, как заколотилось его сердце и сжалось всё внутри при одном только упоминании о ней — такой далекой и невозможной.Она его тоже зацепила за живое.
Словно в сердце выстрелила и попала с первого раза точно в цель.
Нежная маленькая девочка с огромными печальными глазами и таким же огромным сердцем, которое не испугалось ни роста моего брата, ни его прожигающего насквозь мрачного взгляда, от которого и мужчины шарахались.
Я уже не ждал, что Уран ответит, но он неожиданно сделал это.
Тихо и приглушенно, словно не был уверен в том, что это нужно сделать.
— Да.
— Как ты держишься от того, чтобы не быть рядом с ней?
Уран перестал жевать и уставился тяжелым горячим немигающим взглядом вперед, глядя на облезшую стену, но явно не видя ее перед собой.
— Никак.
— А она знает, что ты рядом?
Брат молча покачал отрицательно головой.
Подумать только! И это меня всю жизнь считали самым правильным и уравновешенным!
А ведь я так и не смог оторвать себя от Лилу, пока мой брат с горячей кадьякской кровью сдерживался и не приближался к той, что пленила его мысли и недоступное сердце.
Какое-то время мы молча ели, каждый погрузившись в свои мысли.
Мысли о девушках, которых мы встретили неожиданно и больше не смогли отпустить от себя.
— Я обещал Плуту, что буду сегодня у него. Пойдем вместе? Мы лет сто уже не собирались, — повернулся я к брату, заранее зная, что он, вероятнее всего, откажется, потому что сам город был чужд ему.
Он не любил находиться в стенах домов,
