у меня будет.
И при этом, идя по пустым коридорам, я отлично понимаю, что всего лишь тешу себя иллюзиями. Если я никого не вижу, это не значит, что никто не видит меня. Но пусть пока хоть так. Мне нужно время, чтобы адаптироваться.
Поста возле моей комнаты тоже нет. Надеюсь, из-за моих неосторожных слов всех четырёх стражей не сошлют в какие-нибудь дали дальние. Я, конечно, разозлилась тогда из-за предложения парня, но теперь, после того как князь распустил руки, начинаю понимать, что гвардеец был предельно вежлив. Обижаться уж точно не стоило.
В покоях нас встречают уже знакомые Энни и Арна.
Минутка позора — когда с меня снимают накидку, и платье, которое я больше не придерживаю, сползает с плеч.
Я это воспринимаю именно как позор, ожидая охов и понимающих взглядов. Но никакой реакции на лицах. Разве что показалось, что в глазах Арны мелькнула зависть. Померещилось, скорее всего.
— Госпожа, — говорит Энни, — ваши красивые штучки высохли.
Я с удивлением принимаю из её рук мои слипы и бюстгальтер. Надо же как быстро. Я только сегодня утром перед самым выходом постирала их на скорую руку. Даже не отжала, как следует, а они идеально сухие.
— Здесь есть специальный шкаф, — поясняет Ларита, заметив моё удивление. — Работает на магическом артефакте. Любая вещь высыхает в течение одной минуты. Без этого было бы трудно. С тех пор, как в Айсгард пришёл Хаос, у нас почти круглый год зима. Только в нашем Южном Пределе один месяц в году море сбрасывает лёд, и южный ветер приносит тепло. В остальных трёх нет даже этого.
— Как же вы выживаете? — потрясённо спрашиваю я.
— Мы привыкли, — спокойно отвечает Ларита, и я понимаю, что она говорит правду. Человек привыкает ко всему.
— Тем более что уж нам-то грех жаловаться. Мы живём в замке. А вот в маленьких городках и деревнях сложнее.
Энни вздыхает и, встретив мой вопросительный взгляд, поясняет:
— Я из деревни. Мне повезло попасть сюда в услужение. А мои родители и младшие братишки остались там.
— И что такое этот Хаос? Я слышала это слово, но думала, это всего лишь ругательство.
— Это страшные твари. Они пришли из другого мира почти сто лет назад, когда князья были ещё совсем молоденькими.
К этому моменту я уже надела свой драгоценный французский комплект белья. И отвлеклась на мысль: хорошо, что утром его на мне не было. Иначе вряд ли от бюстгальтера что-нибудь осталось бы. Такое бельё и в нашем-то мире, только во Франции можно приобрести. А в этом его, в принципе, нет.
Задумавшись, я не сразу уловила смысл слов Лариты. А потом в голове что-то включилось:
— Как вы сказали? Сто лет назад князья были совсем молодыми?
— Почти сто, — поправила меня Ларита. — Старшему Кристеру тогда только-только восемнадцать исполнилось, а наш его на два года младше. Ещё близнецы между ними родились.
— Это сколько же лет князю?
— Сто одиннадцать недавно исполнилось, — отвечает Ларита, недоумевая, что именно меня так удивляет. — Совсем молодые они ещё по драконьим меркам. Вот отцу их скоро шестьсот будет.
— Офигеть! — больше я уже ни о чём думать не могу и просто стою, как кукла, пока девушки меня одевают.
Значит, этому несдержанному любвеобильному дракону сто одиннадцать лет. Я была уверена, что тридцать-тридцать два. И хоть я понимаю, что всё относительно, но цифра меня пугает.
— А обычные люди сколько живут?
— Сто пятьдесят, но есть и такие, которые двести, если повезёт.
Разве это не мечта любого человека жить дольше? Вот интересно, если я здесь застряну, я подцеплю этот вирус долгожительства? Или победят гены, заложенные природой моего родного мира?
— А у вас иначе? — спрашивает Ларита.
— Семьдесят-восемьдесят.
Я бы с удовольствием продолжила расспросы, но мои волосы уже приведены в порядок, и появившийся на пороге слуга князя, кажется, его Стилс зовут, напоминает, что Его Сиятельство ждать не любит.
— Мы с вами увидимся в Академии, госпожа. Мне дня два понадобится, чтобы добраться туда, — говорит Ларита. — Вещи тоже со мной прибудут. Но вы не волнуйтесь, там, рядом с Академией небольшой городок, в котором есть всё. Князь очень щедрый, он обязательно о вас позаботится.
Вот уж последнее, что меня интересует, — это княжеская щедрость.
Перед тем, как покинуть покои, останавливаюсь перед большим зеркалом. М-да, средневековые наряды — это не наши джинсы с футболкой.
Передо мной девушка в платье такого же глубокого синего цвета, как глаза князя. Одёргиваю себя: вот о чём я думаю? При чём здесь глаза князя?
Невольно любуюсь своей причёской. Тёмные волосы красивыми локонами лежат на плечах, на голове сеточка с круглыми перламутровыми бусинами, похожими на жемчуг.
Человеку трудно самому оценить свою внешность, но сейчас при первом же мимолётном взгляде на новую себя я понимаю, что я очень красива.
А ещё понимаю, что едва ли князь отпустит меня, не добившись того, чего все мужчины обычно хотят от женщин.
Мелькает крамольная мысль: не купить ли себе свободу невинностью? Заключить, так сказать, договор с дьяволом на берегу.
Девушка в зеркале густо краснеет. Дыхание учащается. А затем моё отражение саркастически усмехается. Я давно знаю, что лгать себе просто. И оправдывать свои ошибки потом тоже просто. Одна ложь тянет за собой другую.
Не раз меня выручала привычка задавать самой себе правильные вопросы. И на этот раз правильный вопрос звучит так: «Рия, ты, действительно, хочешь именно откупиться или ищешь повод сдаться? Кто у нас на коне: разум или гормоны?»
Если делать выбор, то осознанно, чтобы потом не рвать зубами подушку. Хочешь расстаться с девственностью в экзотических условиях — вперёд. Тебе не восемнадцать, никто тебя не осудит. Ну и опять же, можно будет на властного мужика свалить. Дескать, я не такая…
Вот только противно при одной мысли об этом.
До сих пор у меня не получалось захотеть по-настоящему. Так, чтобы горело и пылало, так, чтобы крышу сорвало. Поэтому и не было у меня постоянных кавалеров. Как только доходило дело до этого самого, что-то мешало сделать последний шаг.
А вот из рук князя я сегодня вывернулась только в самый последний момент. И каждая клеточка моего тела, начинённая гормонами, кричала о том, что я дура и потом обязательно пожалею, что не уступила.
Не уступила, и не жалею. Сейчас я ясно осознаю, что в такого мужчину, как Айварс, можно влюбиться окончательно и бесповоротно. А как жить потом?
Ну уж нет, бежать надо, искать выход.
Стискиваю зубы. Честно смотрю самой себе в
