Ехали молча, я чувствовала, что Глеб что-то напряженно обдумывает. Мне же сказать было нечего, поэтому я пялилась в окно. В голову вновь вернулись мысли: друзьям мы или я всего лишь функция. Мой тест на близость — тишина. Если рядом с человеком молчать комфортно, не нужно заполнять лишними словами тяжелые паузы, значит это мой человек. А вот если безмолвие «оглушает», вызывает напряжение, то значит с этим человеком у нас мало общего. С Глебом молчать было легко.
Тем временем нам действительно удалось приехать к офису на несколько минут раньше милицейского кортежа. Глеб поднялся наверх. А я осталась дожидаться нашу странную «гостью». Думать о ней, как о мертвой, мне было невозможно тяжело.
Милиционеры бережно занесли тело, оставили его на полу в лаборатории и быстренько ретировались.
Как всегда, прежде чем начать какие-либо действия, Глеб плотно задернул шторы. Комната мгновенно погрузилась во мрак. До моего слуха донеслось тихое шептание, Кристовский разговаривал с девушкой, уговаривая её успокоиться и не переживать, лучи больше не будут её тревожить. А затем он поспешно настрочил целый список разнообразных дел для меня. При том в разных частях города, сообщив, что если я сегодня не успею что-то раздобыть, то это можно оставить на завтра, что нет ничего срочного и чтобы я не торопилась. Было очевидно, что его цель просто выпроводить меня из офиса. Что же, не буду вам мешать, господин хороший!
Ближайшие два дня решила в офисе не появляться. Тем более некоторых препаратов, которые он меня попросил приобрести в малоизвестной в широких кругах аптеке, в наличии не было. Мне пришлось их заказать, а доставили их только через день. А еще я почему-то внутренне злилась. Нет, ни из-за Оксаны. Про то, с кем Глеб крутит романы, в эти дни я действительно не думала. Мне было дико любопытно узнать, что за нечисть разлеглась у нас в офисе. И, да кабинет Кристовского я стала воспринимать как «наш».
Но самое сложное было в том, что мне совершенно не с кем было поделиться своими размышлениями о личности загадочной барышни. Юлька работала на Гросса, а они с моем шефом явно друг друга недолюбливали. С Марь Наумовной у него вроде бы хорошие отношения, но я не была уверена, что его не оскорбит то, что я обсуждаю работу у него за спиной. Конечно, расписку о неразглашение он с меня не брал, но прямо дал понять, что сфера деятельности у нас конфиденциальная. И расплата за нарушения будет много строже, чем денежный штраф. Размышляя обо всём этом, я по старой студенческой привычке направила колеса своего самоката в библиотеку. И только, когда приехала на место, осознала, что не знаю, что спросить. Ну, ведь не «Спящую красавицу» же!
В библиотеке как всегда было тихо и пустынно. Большие окна щедро лили свет, но он растворялся в этом помещение, будто боясь нарушить сумрачный покой. Как на кладбище, блин! За несколькими столами корпели тощие и сутулые студенты. Сразу ясно: заучки. До сессии было еще далеко. Поэтому «приличные люди» сюда пока не наведывались. Чуть дальше примостились ребята постарше. Видимо, аспиранты. Наверняка, учатся и работают, может быть и семьи уже есть, вот и выкраивают любую свободную минутку, чтобы позаниматься. Возле самого входа в хранилище заняли соседние столы два взрослых мужчины, оба лет за пятьдесят, лысоватые, с очерченными и видными даже издалека пузиками: типичные «вечные» кандидаты наук. Работают над очередными статьями, в надежде через пару лет защитить докторскую. Но она часто так и откладывается, приходя вместе с почетной пенсией. За совокупность заслуг, так сказать. Нет, здесь мне никто не поможет.
— Девушка, добрый день. Может быть, я могу вам чем-то помочь? — это предложение точно относилось ко мне.
Сомневаясь, то ли извиниться и быстро уйти отсюда, то ли попытаться найти хоть что-то, обернулась.
— Мария Наумовна?
— Варюша? — выпалили мы хором.
— Что вы здесь делаете?
— Я здесь работаю. А ты?
— А я ищу книгу…
— Для Глеба?
— Нет, для себя…
— Понятно. Сложное дело, и ты хочешь выручить хозяина, — меня зацепило как она произнесло слово «хозяин»: так говорят о владельце кота или собаки. — Похвально.
— Нет. Это я для себя. Хотела кое с чем разобраться, — я пыталась не вдаваться в подробности.
— Боишься сказать? Понимаю. Но хотя бы намекни… Может быть, смогу что-то предложить? Я хорошо изучила местные архивы.
Я замялась. Лисович действительно единственная, кто сейчас может мне помочь. Но что скажет Глеб?
— Меня интересует информация о том, кто и как жил в наших краях в XV веке… Что-то необычное, — наконец вымолвила я.
— Да уж. Что уж за дело там у Глеба, что ему приходится так глубоко копать, — ответила Мария Наумовна. — Но подожди, посмотрю, что есть.
Минут через пятнадцать она вернулась, везя в тележке три толстых тома. Здесь было описание раннего славянского фольклора, перепечатка старых домовых книг и дневники-наблюдения немецкого воина тех времён, при том переведенные с ранненововерхнемецкого языка, прородителя современного немецкого.
— Вот всё что есть, — развела рука ми старушка. — Фольклористы часто фиксировали то, что многие люди считали сказками, а в этом было зерно истины.
На днях я слышала уже нечто похожее, значит на эту книгу нужно обратить особое внимание.
— На домовую особо не рассчитывай. Раньше перепись населения: кто родился, женился, помер вели при церквях. А они деревянные были, горели… Так потом восстанавливали, что могли. Ну а воин этот знатный этнограф был. Интересно свои наблюдения описал, может, чего дельного для тебя заметил.
Мария Наумовна тактично оставила меня наедине с книгами. Просидев до самой темноты убедилась, что никаких воспоминаний о той, которая нетленно лежала сейчас у Кристовского на столе не было. Или я не смогла их разглядеть.
— Варюш, ты еще долго, — тихонько поинтересовалась Лисович.
Оглядевшись, поняла, что мы остались вдвоём в опустевшем зале.
— Ой, всё, ухожу, извини, что задерживаю вас.
— Да, ничего, мне некуда спешить. Нашла что?
— Нет. Ничего. Может от того, что не знаю, что искать.
— Всяко бывает. Ты заходи. Иногда знание само тебя находит. Но нужно продолжать поиск.
На улице было сухо, а значит минут десять, и буду дома. Но не выдержала. Перед тем, как ехать к себе, решила заскочить в офис. Если Глеб спросит, скажу, что решила оставить покупки, чтобы не разбить, а на самом деле хотела хотя бы одним глазком подглядеть, что там и как в лаборатории.
Даже в подъезде свет был выключен. Подсветив себе телефоном, поднялась по лестнице. Дверь была плотно закрыта. Дернув ручку убедилась, что на замок. Легким стуком предупредила о своём приходе, потом громко позвякала ключами. Затем отперла и вошла.
Девушка также недвижимо покоилась на столе, как и когда я уходила. Вокруг неё Кристовский расположил штук двадцать маленьких свечек. Они повторяли контур её тела. Руки незнакомки покоились вдоль тела, не касаясь длинной юбки сарафана. На груди лежал крупный камень. Приблизившись, смогла разглядеть, что на нём высечена древняя руна.
— Отлично, что ты вернулась! — будто бы не он сам меня выпроводил, произнёс Глеб, поднимая голову.
Оказывается я не заметила его, сидя задремавшего прямо возле нетленной девы. Шеф выглядел бледным и усталым. Под глазами лежали круглые, серо-синие тени. Волосы были взлохмачены. Мне вдруг стало невероятно жаль его. Неужели он все эти дни ничего не ел. Нет, с моей стороны было опрометчиво слушаться его. Надо было еще вчера заскочить — проверить.
— А то мне нужно в одно место сгонять, а я боюсь её одну оставлять. Хорошо, что ты пришла — посидишь с ней.
«Посидеть с ней?» — капслоком загорелось у меня в голове. Он значит боится её одну оставлять, а я боюсь с ней одна оставаться! Нет! Это полностью исключено: практические ночью, торчать в прибежище черного мага с какой-то зомби или вампиршей? Нет-нет! Лучше сразу меня в печь садите!
Но не успела я выдать свою тираду, как Глеб, противореча самому себе, заявил:
