я теряла уверенность, закусывая губы, чтобы не сказать какую-нибудь глупость, о которой позже непременно пожалею.
— Поверь, Арина, то, что сейчас происходит в Храме семи ступеней каким-то образом связано с тобой. Я чувствую это, — уверенно заявил Аврелиан, продолжая гипнотизировать меня. — Лучше признайся сразу, чтобы избежать неприятных последствий. Что ты знаешь о Майкле Гавре и Нобис?
— Ничего, — выпалила я, вжимаясь в спинку кресла, лишь бы быть подальше от горячей ладони Аврелиана, только вот он не отпускал, сжимая ткань рукава. — Сказала же, что ничего! Вы специально делаете меня виноватой, когда сами кругом виноваты?! Выкрали мою сестру из привычного ей мира…
Я хотела и дальше говорить, обвиняя Аврелиана во всех бедах, только вот он внезапно переместил ладонь на пуговки воротника и захватывая ткань в кулак, лишая меня дара речи. Дернув платье наверх, Аврелиан заставил меня подскочить на ноги, чтобы не задохнуться от нехватки воздуха.
— Запомни раз и навсегда, Арина, — сказал он обманчиво ласковым голосом, а в его глазах разгорался настоящий пожар, съедая темный зрачок огненными всполохами. — Я не принуждал твою сестру к решениям, которые она приняла самостоятельно.
— Но вы украли у нас Злату, — обвинила я ректора, не собираясь сдаваться и не замечая того, как руки Аврелиана слегка подрагивают, а черты лица каменеют.
— Твоя сестра — носительница искры моей погибшей возлюбленной, и ее место здесь, в Храме семи ступеней. — Неуверенно ответил мне ректор, резко опуская руки и пряча их за спиной.
Его взгляд затуманился, словно память погружала Аврелиана в далекое прошлое.
— Я так любил Злату, что сошел с ума от горя, когда потерял. Я мечтал увидеть ее черты в любой женщине, хоть мало-мальски похожей на мою возлюбленную. Я скитался по мирам, натыкаясь взглядом на светловолосых красавиц, но ни у одной из них во взгляде не разливалось столько жизни, сколько было в глазах Златы. Я боготворил свою возлюбленную, и совершил ошибку, наткнувшись на божественную искру Златы в твоей сестре.
Видимо, признание давалось Аврелиану непросто, потому что на его лбу я заметила мелкие бисеринки пота, а черты лица ректора напоминали маску: болезненную, полную скорби и застарелой тоски.
— Я нарушил законы Олимпа, лишив Злату отведенного ей срока жизни, и не оправдываю своих поступков, но хочу избежать последствий, — Аврелиан снова вернул взгляд к моему лицу. — И ты поможешь мне с этим, если не хочешь стать тенью.
Я проглотила готовое вырваться возмущение, едва совладав с потрясением.
— Это угроза? — голос не желал меня слушаться, переходя в сиплый шепот. Слишком уж серьезно и спокойно выглядел Аврелиан, произнося свое ультимативное предложение о сотрудничестве. Явно не врал.
— Если Загорн узнает, что ты до сих пор не в Межмирье, он сделает это сам, наслаждаясь каждым мгновеньем боли, которую ты испытаешь, — сказал зловещим тоном Аврелиан, но я прервала его взмахом руки.
— Ясно, — ответила сквозь зубы, сжимая кулаки и отворачиваясь к книжным полкам, лишь бы Аврелиан не видел моих слез.
— Но, если ты до сих пор хочешь стать тенью, я тебя отпущу, — добил меня ректор, отходя к столу и опускаясь на стул с высокой спинкой и резными подлокотниками. Я не видела этого, скорее, почувствовала, услышала его мягкую поступь, шевеление бумажных страниц, скрип сидения и тяжелый вздох самого Аврелиана.
«Да, я хотела… но передумала!» — сказала я мысленно, стараясь протолкнуть слова сквозь сцепленные зубы, но никак не получалось управлять голосом, а плечи мелко подрагивали от сдерживаемых рыданий.
«Наивная!»
Я-то думала, что Аврелиан хоть что-то испытывает ко мне. Пусть не то цунами обжигающих эмоций, которые зарождались в моей груди при его появлении, но хоть сотую их долю, а он хладнокровно предложил сделать меня тенью, отправить в Межмирье, просто выкинуть из Храма, как ненужный и опасный элемент.
— Когда созданный нами мир, наша Аврелия стала угасать и разрушаться, я думал, что потеряю его, и готов был пойти на любые меры, лишь бы сохранить детище Златы, — тихим безжизненным голосом заговорил Аврелиан, а я поблагодарила его за возможность, данную мне, чтобы немного прийти в себя. — Любая моя попытка спасти положение оборачивалась очередной трагедией, а иниты, поглощенные тьмой, становились неуправляемыми элементалями, пожирающими все на своем пути. Они расползались по Аврелии, как черная плесень, уничтожая наш светлый и прекрасный мир. Я практически отчаялся, когда встретил твою сестру. Злата родилась с божественной искрой моей возлюбленной и могла бы помочь, призови я ее в погибающий мир.
— И вы призвали, — горестно сказала я, разворачиваясь и упиваясь болью Аврелиана. Его губы, сжатые сейчас в одну тонкую линию, подрагивали, подбородок лежал на руках, сжатых в кулаки до побелевших костяшек, а плечи казались настолько напряженными, что едва не рвали ткань мантии. Он страдал и мучился, и я ликовала, что не только мне плохо, но и ему тоже несладко.
— Я использовал запрещенную магию высших, чтобы перенести Злату к берегам священного озера Рух, но потратил на это слишком много собственных сил. Когда я очнулся, твоя сестра в нелепой земной одежде без чувств лежала на глади замерзшего озера. Я понял, какую чудовищную вещь совершил в порыве отчаяния. Я призвал в свой мир человеческое дитя, девушку, чей жизненный путь по всем показателям обрывался в глубокой старости. Я лишил ее возможности вернуться обратно, разрушил то, что боги Олимпа свято защищают — неприкосновенность их созданий.
— И вы так просто признаетесь мне в этом? — спросила я, удивленно распахивая глаза.
Только что Аврелиан чуть ли не обвинял меня во всех бедах, произошедших в Храме семи ступеней, считая соучастницей, а теперь вдруг признается в своих ужасных поступках, которые гораздо серьезнее, чем то, что, по его мнению, сделала я.
— Я нарушил материю одного из миров, — объяснил мне Аврелиан. — И это потрясение не прошло бесследно. Да, оставшиеся на Аврелии иниты почувствовали в твоей сестре то же, что и я — магию богини Златы, и приняли ее, подчинились. Наш мир был спасен, но тем самым я порвал ткань мироздание еще больше. И твое присутствие в Храме — это еще одно нарушение мироздания.
Признание Аврелиана звучало горьким послевкусием к тому, что я уже слышала и знала, но сейчас действительность касалась непосредственно меня и моего будущего, которого может и не быть. Какое существование у теней в Межмирье? Они просто бесплотные тени, которые ждут своего часа. К тому времени, когда меня снова воплотят, Земля может исчезнуть с лица мироздания.
— Я хочу остаться в Храме, — твердо сказала я, глядя прямо в глаза Аврелиану. — Я согласна на помощь,
